Недавно мне посчастливилось совершить паломничество в Троице-Сергиеву Лавру (ТСЛ) - главную святыню государства Российского. Я ее не узнал - настолько она похорошела и приукрасилась всего за пару лет

Золоченые купола, аккуратно постриженные кусты и газоны, побеленные деревья, великолепные ковры из живых цветов, свежевыкрашенные заборы и скамейки... Все это не может ни радовать глаз как паломников, так и любого другого человека, трепетно относящегося к истории своего Отечества. Одно лишь несколько смущало - обилие торговых точек на всей территории монастыря.

Понятно, что торговали они не обычным для оптовых рынков барахлом, а товаром благочестивым - церковной утварью, иконами, крестиками, книгами... Однако раньше хватало магазинов внутри зданий и ничто не отвлекало людей от духовного настроя, не рассеивало их внимания. Тем более, что все они продают примерно одно и то же. А теперь, кладя поклон храму, невольно его разделяешь и с каким-нибудь лотком. Господь, конечно, знает, что ты не на торговый столик крестишься, но вот иностранцы могут и такое заподозрить.

Конечно, неплохо, когда паломники могут выпить стакан кваса и скушать постный пирожок прямо не отходя от святынь. Однако, не лучше ли было организовать закусочную, например, в столовой или построить для этого закрытый павильон? Творить молитву, когда кто-то чавкает под ухом весьма затруднительно. А жующие и глотающие паломники с пакетами, свертками и пластиковыми стаканами разбредаются достаточно далеко от квасной бочки и их можно встретить где угодно.

Среди монастырского рынка в задумчивости одиноко бродят монахи. Им хорошо, они умеют концентрироваться, научились молиться при шуме бульдозеров, грузовиков, лебедок и талей. А нам грешным куда деваться?

Жара спровоцировала новое бедствие - нашествие на монастырь сторонников стриптиза. Вот идут две девицы в шортах, которые только названием отличаются от трусов, и "топиках" - обрезанных майках, из-под которых сверкают голые животы. Они спокойны, словно находятся не в мужском монастыре, а на пляже. Так прохладнее под палящими лучами солнца. Но вот их тормозит пожилая паломница:

- Что, красавицы, жжет?

- Жжет, бабуля, - отвечают "паломницы". - А ты сама то не угорела в своем зипуне?

- В аду жечь будет еще сильнее, - невозмутимо рисует им перспективу бабушка. И спешит к охранникам, которые должны следить не только за правопорядком, но и благочестием почтенной публики.

- Вы что же голых пигалец пропускаете? - возмущается она.

- Они же не в штанах, - отвечают те.

- А в трусах, значит, можно?

- А нам начальство ничего про трусы не говорило, значит можно. Да вы не переживайте, Бог и в трусах примет.

- Вот это сомнительно, - отвечает бабушка.

В тот жаркий день многие были облачены по пляжному варианту. Хотя, честно признаюсь, в купальниках и плавках паломников я не заметил. Да и в фонтане никто не плескался...

Как известно, существуют два неоспоримых преимущества демократии: половое раскрепощение и торгашество во всем - духовности, истории, патриотизме... И грустно, что в ТСЛ начинают следовать этим либеральным ценностям, постепенно превращая эту цитадель русского православия в вполне современное и демократизированное учреждение. Со всеми атрибутами, "религиозными наследиями" и достопримечательностями.

Среди них можно выделить своего рода "Пизанскую башню" - падающую колокольню, которая уже отклонилась от оси на 5 градусов. Ее, конечно, чинить надо, укреплять, чтобы совсем не рухнула. И работы идут полным ходом. Их финансирует Министерство атомной промышленности РФ, то самое, которое строит в 9 километрах от Дивеевского женского монастыря могильник для захоронения купленных за границей радиоактивных отходов. Хочется верить, что в ТСЛ вкладывают не те "иудины сребреники", которые заплатили Минатому западные хозяева.

Но вот что интересно. Вместо укрепления колокольни путем создания бетонной подушки, фундамент наоборот обнажили на полтора метра. Дескать, для того, чтобы грунт высох. Может быть оно и так, я не специалист. Но заодно срыли и большой некрополь. Неужто мешали все эти могилы и склепы наших предков?

Вообще, не будет преувеличением сказать, что вся Лавра - это один большой некрополь. Здесь где ни копни - почти наверняка в захоронение попадешь. Лопатой-то орудовать опасно, а подрядчики бульдозером умудряются. Двигают грунты так, что склепы трещат. А насколько "точечными" являются эти раскопки можно видеть по большой берцовой кости, которую я обнаружил в кустах рядом с КПП Московской духовной академии.. Поначалу не поверил - неужто человечья? А потом вспомнил, что монахи и семинаристы мяса не едят, животным останкам здесь взяться неоткуда. Так и валяется эта кость в напоминание семинаристам о бренности нашего тела

Создавалось впечатление, что к масштабным раскопкам в Лавре подошли уж слишком прагматично. Как демократы - к "царским" лжемощам. Дескать, важен результат, а не процесс, душа, а не тело. Конечно, в Лавре почивают останки представителей старинных княжеских родов, которые имеют, к несчастью, еще и историческую ценность: Волконские, Трубецкие, Нарышкины, Мещерские... Но ведь, согласитесь, с унитарной точки зрения для туристов важны не кости, а надгробные плиты, которые можно куда угодно передвинуть.

Покидая Лавру, я ощущал в своем сердце непостижимую раздвоенность. С одной стороны, монастырь безусловно остается нашей святыней, пока лежит в ней преподобный отче Сергий. А когда по его собственному обетованию он воскреснет в конце времен и покинет обитель, она рискует превратиться в то, к чему сегодня так активно стремится - православный музей-заповедник. Как бы случилось такого, что сюда будут приезжать туристы для того, чтобы смотреть на "реликтовых" монахов, архитектуру храмов и слушать в церковных залах богослужебное пение. Если так произойдет, то здесь в сиянии куполов и блеске алтарей можно будет найти все, кроме Бога и спасения.

В электричке я уснул и увидел страшный сон. Будто оказался в храме, на котором вместо купола сверкала масонская пирамида - символ современного московского зодчества. На этой, извините, пакости был установлен православный крест. Внутри церкви стояли банкоматы, через которые прихожане вносили безналичные пожертвования, брали свечи и подавали записки. Но вместо имен на них пестрили ряды цифр. Шла обычная служба, возглашались ектиньи. А потом всех молящихся стали обходить две старушки, но не с подносами, а портативными сканерами. И люди послушно тянули к ним свои руки...