Но все же один из поворотов в том диалоге мне показался весьма любопытным. Один из оппонентов Горелишвили предложил последнему сформулировать, а в чем, собственно, суть проблемы. Почему тот считает для себя электронное государство вещью совершенно неприемлемой, а для общества гибельным, и нельзя ли найти некоторое техническое решение, которое отвечало бы поступательности современного технологического прогресса человечества и при том не конфликтовало б с существующими правовыми основами социального устройства?

А действительно, может быть можно совместить, найти некий компромисс или хотя бы некоторую альтернативу, согласно которой электронное государство совсем необязательно превращается в электронный концлагерь?

Попробую сформулировать свое видение данной проблемы. И начну с того, что по моему глубокому ощущению она является не правовой, не технологической, а онтологической, т.е. глубинно сущностной, касающейся самих принципов существования человека в обществе.

Начнем с того, что в «электронном государстве» и граждане, строго говоря, являются электронными. Другими словами, в этой новой форме системной организации общества социально-реальная и социально-виртуальная действительности разделены и существуют самостоятельно. И при том они, хотя и взаимовлияют друг на друга, взаимоотображаются друг в друге, но не в равной степени. Т.е., говоря языком геометрии, они подобны, но не конгруэнтны, не равновелики: виртуальная действительность по отношению к реальной является управляющей, а потому приоритетной, доминирующей и детерминирующей ¹⁾. А потому, как пишут в официальных документах, «обстоятельства непреодолимой силы», буде таковые могут случиться в виртуальности, окажутся более разрушительными для реальных социальных процессов, чем наоборот. И здесь никакой сетевой «бэкап» ²⁾ не спасет, потому что восстановление виртуального мира неизбежно происходит в реальном времени, в котором реальные социальные процессы продолжают течь, увеличивая разницу и нестыковку между двумя обсуждаемыми пространствами, а как следствие, и социальную дезорганизацию.

Если представить себе некий электрический сбой (чуть помасштабнее и продолжительнее того недавнего, что устроил Москве Чубайс), то общество, в котором все управление и коммуникации исключительно сетевые, а социально значимая информация упрятана в базы данных и хранится никак иначе, кроме как в электронном виде – на лентах и дисках, – такое общество оказывается перед лицом отнюдь не виртуального, а совершенно реального хаоса. Передел собственности, потеря состояния, денежного и социального, утрата прав, возможностей и даже самой жизни – вот тот милый джентльменский набор, который возникает перед лицом каждого, в то время, пока аварийные и чрезвычайные бригады будут из всех сил стараться восстановить статус кво. А когда виртуальный мир все же удастся включить, то его резервные копии неизбежно окажутся устаревшими и несоответствующими реальной действительности. Подгонка виртуальности под реальность узаконит беззаконие «темного периода», подгонка реальности под виртуальность породит новое беззаконие.

Взглянем на «электронное государство» с другой стороны. Персональные данные в обычном социальном устроении - это атрибут и собственность личности. В электронном же – личность «субъект персональных данных» ³⁾. Иначе говоря, персональные данные отчуждены от личности и существуют, как бы самостоятельно. Фактически, есть личность в реальности и есть – чуть было не написал ее образ – есть нечто ей соответствующее в виртуальности. Как у Шварца: есть человек и есть его самостоятельно живущая тень. И тут возникает проблема верифицируемости ⁴⁾ и подлинности.

В обычном обществе, обычном государстве все просто. Хотя «без бумажки ты и букашка», но получил ее – некий официальный сертификат соответствия (паспорт, право владения движимым и недвижимым имуществом и т.п.) – и ты уже полноправный человек, и гражданин, и участник, и член. И эта самая бумажка является твоей собственностью, твоей неотъемлемой принадлежностью, твоим социальным лицом, хранящимся в шкатулке, бумажнике или кармане пиджака. В случае конфликтной ситуации она весит не меньше, чем запись в любой регистрационной книге. Совсем иначе в электронном государстве, где все записи удостоверяют подлинность отнюдь не человека, но его тени. Более того, поскольку реальности не конгруэнтны, не тождественны, то и тень, как правило, не равна человеку. Вспомним хотя бы любимый девиз «строителей сетевого государства» – информация следует за человеком, т.е. ИЗМЕНЯЕТСЯ с течением времени, и человек на этот процесс никак повлиять не может. В реальном государстве статус человека фиксированный (по крайней мере, на протяжении какого-то, достаточно большого, интервала времени), а в электронном – динамический, меняющийся и при том без участия самого человека. Человеческая личность, с одной стороны, превращается в раба своей электронной тени, а с другой – в существующий между человеком и тенью зазор всегда может вклиниться некто с правами более высокими, чем сам «субъект персональных данных», для того. чтобы изменить динамический его статус. И это отнюдь не только государственно-сетевой администратор – чиновник или компьютер, – но и, например, хакер, т.е. электронный вор, покушающийся на вашу собственность или права. Единственный способ такое положение преодолеть – это «совместить» человека и его тень. Но в электронном государстве подобное решение означает, как минимум, вживленный чип с обратной связью и дистанционным управлением, наподобие «цифрового ангела», а, как максимум - превращение в натурального киборга ⁵⁾.

Комментировать и делать выводы из сказанного я не буду. Все, по-моему, достаточно наглядно. И противно.

----------------------------