В самом начале своего доклада мне хотелось бы определить то, что, обдумывая свое выступление, я сознательно решил вынести за его рамки. Во-первых, здесь не будет ни слова доказательства того, что «Сеть», как новая форма организации социума, уже состоялась и что оруэлловский мир давно не просто умозрительные построения Аттали и Фукуямы, не модели Поппера и Валлерстайна, не голая идеология Бжезинского с его эпигонами, а наша сущая действительность. Тех, кто в этом сомневается, отсылаю к материалам и документам пяти последних саммитов «большой восьмерки», к материалам грефовской программы «Социально-экономического развития России на 2000-2010 годы», к «Электронной России», к работам пробалтывающихся путинских идеологов Игнатова и Давыдова, ко всей совокупности проводимых нынешним президентом реформ. А еще этим «трезвомыслящим скептикам» могу предложить сравнить ту Россию и тот мир, который мы имеем сегодня, с тем, что было не в 1991-м, еще почти советском, и даже не в 1997 году, когда официально была запущена универсально применимая идеологема глобализации, а хотя бы с эпохой 1998-2000-ого годов (когда совершенно определенные силы и в России, и за ее пределами из всех сил активизировали карьерный лифт для много им обещающего, но пока незначительного чиновника Путина).

Во-вторых, я также посчитал совершенно излишним каким-либо образом затрагивать культурологический аспект глобализации. Иначе говоря, доклад не будет содержать ни конспирологических изысканий, ни рассуждений о масонском («парамасонском» в терминологии сегодняшней правящей элиты) заговоре, ни оценки происходящего с религиозной точки зрения, ни эсхатологических стенаний. Все это, не сомневаюсь, во множестве прозвучит в выступлениях других участников данной конференции.

Темой предлагаемого рассуждения станет весьма прагматичное рассмотрение глобализации, как современной нам объективной реальности, с весьма прагматичной целью – в виду глобальной же (простите за тавтологию) катастрофичности данного способа социальной организации вкупе со стремительно сокращающимся периодом его относительной стабильности и с возрастающей угрозой коллапса планетарного масштаба рассмотреть естественные ограничения существования «Сети» и попытаться предложить некую систему действий, ведущую к социальным структурам за-сетевого существования общества (если такое, конечно, когда-нибудь сможет состояться).

Итак, начнем с заявленного в названии доклада предмета нашего обсуждения и констатируем, что «Сеть», как форма социального структурирования, не только объективна и реальна (в чем, как я уже говорил, не сложно теперь убедиться, просто выглянув в окно), но и естественна. И хотя глобальное сетевое общество, формирование которого в настоящее время уже подходит к концу, является безусловно рукотворным, имеющим совершенно определенный круг творцов, как «заказывающих музыку», так и отнюдь не бесталанно ее «исполняющих», однако данный тип организации общества наряду с прочими существует очень давно. И при том вовсе не является специфически электронным, с чем его обычно отождествляют, благодаря наглядности и повсеместности распространения Интернета – визитной карточки и одновременно одной из самых больших мистификаций «нового мирового порядка».

Несколько слов о структурировании социума. Всякая общественная система возникает как естественный результат самоорганизации людей для решения задач, каждая из которых непосильна или неэффективна при ее выполнении отдельно взятой человеческой личностью. Чтобы исправить такое положение, люди объединяются на вполне определенных основаниях, в качестве которых могут лежать: 1) общее отношение к возникшему на пути препятствию (что, естественно, является низшей формой структурирования и ограничивается кратковременной взаимоподдержкой друг друга; 2) общее целеполагание, состоящее в необходимости более или менее постоянно сталкиваться либо с рядом сходных жизненных трудностей, либо с различными сторонами одной и той же проблемы. Последний случай неизбежно оборачивается возникновением в группе людей взаимодействия по типу «команда», которая в различных вариантах сложности и целостности может представать то в виде семьи, то племени, то военной дружины, то производственной артели и т.д.

Третий тип социальной самоорганизации связан с так называемым «домостроительством», т.е. с дальнейшим упорядочиванием активности команд, действующих на определенной территории, там, где постоянно проживают их участники. Достигается это очень просто – управленческие функции обособляются и передаются команде-надстройке, т.е. бюрократии, которая и осуществляет общий контроль и руководство. Ясно, что речь идет здесь о государственной форме управления, наивысшей, но и одновременно предельной точкой реализации которого, является империя, развитие которой всегда достигало, по Паркинсону, «уровня своей некомпетентности», т.е. такой вершины, когда обнаруживалась территориально-хозяйственная неподъемность для наличествующего способа администрирования. К сожалению, к настоящему моменту история наглядно продемонстрировала нам, что по названной причине государство в принципе, как доминанта структурирования социума, фактически уже и, по-видимому, бесповоротно осталось в прошлом (если, конечно, человечеству в будущем не уготовано начинать свой путь «с нуля»).

На смену «домостроительству» пришла «сеть» – еще один, отнюдь не вновь возникший, тип социальной организации, который хотя и никогда прежде не преобладал, но существовал в виде весьма эффективных и влиятельных общественных структур – таких, как, например, средневековые цеха, религиозные организации (прежде всего, церкви, имеющие жесткую иерархию), политические партии, масонство, мафия. Общим среди перечисленных примеров является то, что люди в них объединены вокруг некоторой вполне определенной общей для них деятельности, которая осуществляется не ради какого-либо конкретного результата (как в случае «команд»), но либо самоценна сама по себе, либо результат этот является перманентным.

По сравнению с государством сетевые структуры имеют существенно большую степень корпоративности, а, значит, соответственно, являются более целостными, более высоко организованными, более эффективными по управлению и достигаемым результатам. Кроме того, они заведомо не содержат номинальных участников – балласта (а если таковой возникает, то немедленно избавляются от него), никак не скованы ни собственными размерами, ни всякого рода территориальными ограничениями. Наоборот, «сеть» стремится к расширению и распространению, ведущим к возрастанию ее социальной значимости и, соответственно, влиятельности вплоть до полной монополизации контроля над социальной действительностью (или хотя бы отдельной ее сферой).

Что же из себя представляет данный тип самоорганизации общества? Прежде всего, это некоторая деятельностная среда, по отношению к которой одни ее участники являются организаторами, а другие потребителями производимых ею результатов. А баланс между первыми и вторыми обеспечивает устойчивость системы. Чтобы никого не обижать, поясню это на нейтральных примерах. Возьмем устройство некоторой спортивной ассоциации. Средой являются стадионы и то, что происходит вокруг них. Деятельностью – состязания и чемпионаты. Организаторами – спортивный менеджмент, судейство, участвующие команды. Потребителями – зрители пришедшие «поболеть». Или, например, рассмотрим рынок, т.е. то, вокруг чего сегодня обустраивается «новый мировой порядок». Здесь среда – пространство осуществления торговых операций. Организаторы – администрация, арбитражное судейство, силы поддержания порядка, продавцы (в современном глобальном случае – монополисты, транснациональные корпорации, ТНК, и глобальные финансовые группы, ГФГ). Потребители – покупатели.

Выбранные мной для иллюстрации аналогии отнюдь не являются случайными. «Сеть» не просто «похожа на игру». Центрируясь вокруг деятельности, как таковой, заключая эту последнюю в качестве смысла своего существования, обсуждаемый тип социального структурирования по сути и есть сама ИГРА – азартная, многоуровневая, со всеми присущими ей атрибутами, такими как четкая регламентированность действий и положений, ритуальная сценичность декораций, предоставляемая каждому участнику (хотя и разновероятная, но все же) возможность персонального выигрыша. Естественно, что размер и содержание получаемого вознаграждения зависит от сетевой роли человека («узла», в терминологии г-на Давыдова), которая не является фиксированной, а может изменяться в соответствии с действующими игровыми правилами. Изменение игрового статуса, использование возможностей сетевой структуры для возрастания персональной значимости и богатства по отношению ко всему остальному миру, дивиденды, скопленные на ошибках менее умелых или удачливых игроков, наконец, утешительный приз причастности к «кругу избранных» – вот далеко неполный перечень того, что привлекает и удерживает людей в сетях систем данного типа.

Теперь несколько слов о внутренней организации сетевых структур. Прежде всего, они гораздо более целостны и, соответственно, тоталитарны по сравнению с социальными системами, организованными по типу «команд» или «домостроительства». В основе их функционирования лежат хорошо знакомые нам по советскому периоду российской истории принцип демократического – а вернее будет сказать, корпоративного – централизма и территориально-производственный признак. Первый из них требует от каждого сетевого игрока 1) непременно-обязательного инициативного участия во всех делах системы, 2) открывает ему потенциальную возможность повышения его системного статуса, и 3) накладывает на него строжайшее требование беспрекословно и безоговорочно следовать как фиксированным, так и изменяющимся правилам игры. Последнее подразумевает неукоснительное исполнение директив, пришедших с иерархически более высоких уровней структуры. Чуть отвлекаясь в сторону, скажу, что собственно в этом и состоит суть так называемого «корпоративного права», доминирующего в «информационном обществе» и потому с вожделением обсосанного со всех сторон его апологетами, начиная с г-на Давыдова. Что же касается «территориально-производственности» в структурировании «Сети», то под этим следует понимать, что данная система вполне воспроизводит себя в любом месте, где только может осуществляться присущая ей деятельность.

Легко увидеть, что из сочетания этих двух перечисленных особенностей построения сетевой структуры вытекает ее иерархически организованная ячеистость (мозаичность, сотовость, кластерность, зональность – называйте, как угодно или привычно). Естественно, что в каждой соте, как в голограмме, в полноте присутствуют и общая для всей «Сети» деятельностная среда, и ее организаторы, и потребители производимых ею результатов. Отсюда и устойчивость сетевых организаций: исключение (уничтожение) любого их фрагмента, включая даже и даже самый иерархически значимый – центральный – не ведет к разрушению всей системы. Специфические функции, присущие погибшему кластеру, в случае необходимости успешно переносятся на ближайший к нему по статусу. И организм, наподобие раковой опухоли, продолжает свое победоносное существование, распространение, развитие.

Но и он небезупречен: как и все, имеет свои пределы и ограничения. Первое, наиболее очевидное из них, состоит в том, что, как и всякий паразит, «Сеть» в один печальный для нее момент перерубает сук, на котором сидит, и оказывается вынужденной пожирать самою себя.

Если взять три составляющих сетевой структуры – деятельность, ее организаторов и потребителей, – то в наименее выигрышной позиции оказывается именно последний из перечисленных. В самом деле, этот структурный компонент в наибольшей степени является донором системы, вливая в нее жизненно необходимые ресурсы (в том числе, финансы) и поглощая сетевые отходы, т.е. практически все, что «Сеть» производит и выделяет из себя. Приз же за подобное участие является по большей части номинальным, т.е. утешительно-умозрительным. Естественно, что при таком подходе подавляющее большинство принявших на себя эту роль участвует в организациях обсуждаемого типа временно – пробует себя «в деле» и вскоре спешит выйти из него. Другие, которых существенно меньше, «подсаживаются на игру» и получают поистине мазохистское удовольствие в погоне за теоретической наградой. И, наконец, совсем ничтожное количество потребителей изменяет свой сетевой статус и переходит к «организаторам деятельности».

Для локализованных сетевых структур, типа партий, мафии, торгово-производственных корпораций, такое положение не в тягость: «одни уходят – другие приходят». Но вот прогресс коммуникационных и транспортных технологий впервые за всю историю человечества открыл возможность создания глобальной всеобъемлющей сетевой структуры, объединив в ней все локализованные теперь уже под-сети. И, следовательно, человеческий ресурс «потребителей» автоматически оказался исчерпанным. Иначе говоря, им стало некуда «уходить, когда надоест быть исключительно донорами», исчерпанным оказался и запас простаков взамен ушедшим или выбывшим. Фактически, огромный кусок человечества вдруг превратился в «проблему мирового масштаба» – остался вне поля социального структурирования. Претендуя структурировать человеческое сообщество в пределах всей Земли, «Сеть» оказалась в состоянии поддерживать только самою себя.

Более того, успехи в автоматизации сетевых процессов превратили «потребителей» не просто в «лишних людей», но сделали социальной обузой, непригодной ни к какой иной общественной роли, кроме как утилизаторов отходов сетевой деятельности. Иначе говоря, организаторы последней впервые за все время существования сетей перестали нуждаться во вспомогательном привлеченном человеческом ресурсе и получили возможность использовать «Сеть» (а во вновь возникших условиях речь идет о всем общественном производстве) исключительно для себя.

Попыткой хоть как-то стабилизировать складывающуюся ситуацию, поставить ее под контроль и тем самым подавить возникшую напряженность и смягчить набирающий мощность всеобщий социальный кризис явилось принудительное вовлечение «оставшихся не у дел» в систему в качестве «потенциальных» или «запасных» игроков. Под прикрытием гипнотических увещеваний о гуманизме и полноправном членстве в обществе, титтитейнмента, как символического эрзаца некогда полноценного государственного патернализма двум третям человечества уже сейчас уготован загон детерминирующей даже мыслительный процесс тоталитарной диктатуры под прикрытием так называемого корпоративного (сетевого) права, которое точнее было бы назвать беззаконием.

Насколько можно судить, всепронизывающий электронный контроль, делающий прозрачным любой шаг человека в социальном пространстве, должен подавить волю к сопротивлению. На достижение этой же цели, фактически, работают террористические структуры, столь же «Сетевые», как и мафия, и спецслужбы, как сетевые средства массового управления сознанием, которые совокупно с помощью панического страха и лжи виртуализуют восприятие действительности, превращают личность в податливый субъект внушения и манипуляций. Субъект, единственным предназначением которого извне навязывается необходимость до полного его истощения служить утилизатором сетевых отходов, одновременно вливая в систему остатки своих персональных ресурсов. Так паук, опутывая паутиной свою жертву, употребляет ее с максимальной пользой для себя, высасывая ее соки, не спеша и без остатка.

Приведенное описание соответствует так называемому «электронному концлагерю – излюбленному объекту антиглобалистской критики (уж не знаю, насколько узнаваемой получилась у меня эта картинка). И кажется, что устроители «нового мирового порядка» таким образом «безусловно системно» решили проблему накопления «лишних людей». Однако так видится лишь на первый взгляд, потому что уже на второй обнаруживается, что подобный подход не только не является разрешением проблемы, но по сути обнажает ограниченность и уязвимость «Сети». А именно, – свидетельствует о безвозвратном истощении стратегического ресурса – человеческого творческого потенциала. Насколько это фатально можно судить по судьбе Советского Союза – государства, в котором сетевая составляющая, КПСС и ВЛКСМ, охватывали приблизительно третью часть социально активного населения страны. Конечно, это очень и очень приблизительная аналогия, но все процессы, о которых только что шла речь, там имели место быть и вылились в стагнацию, диссидентство и разложение системы.

Вплотную к приведенной примыкает и вторая небезупречность сетевого типа структурирования социума. Выше уже упоминалось, что онтологически он соответствует игре и, как она сама, предполагает призы победителям. Но там, где одни побеждают, другие проигрывают и выбывают из соревнования. Итак, как уже было только что показано, глобальная «Сеть» не нуждается в «потребителях» и, предварительно «отжав» все полезное, стремится от них избавиться. Но и ее внутренний круг – так называемые «организаторы деятельности» – не остается в неизменности. Те из них, кто терпит поражение в конкуренции, выбрасываются за его пределы и, маргинализуясь, пополняют ряды изгоев.

Конечно, к этому можно относиться и как к «естественной монополизации ресурсов, производственных мощностей и капиталов» в условиях замкнутого рынка (а то, что глобальный рынок является замкнутым, сомневаться не приходится). Однако, как это ни называй, сегодня во всем мире наблюдается фатальное расслоение населения по признаку доступа к участию в организации социума. Скорость этого катастрофически процесса нарастает. И нет никаких резервов – да и откуда им взяться?!! – чтобы либо отвести в сторону избыток активного населения, либо создать для него точки приложения социальной энергии.

Из сказанного следует, что наряду с обсуждавшимся выше безвозвратным истощением человеческого творческого потенциала, уязвимостью «Сети» является резкое сужение ядра социальной системы, которая в условиях глобальной сетевой структуры, фактически, «питается самой собой». И чем уже становится круг «избранных», тем в меньшей массе производимой продукции он нуждается, тем больше доля автоматов, управляемых все в большей степени без какого бы то ни было контролирующего вмешательства человека и все больше системно централизовано, и тем все труднее сдерживаются стихийные возмущения все менее подконтрольных маргиналов. И даже «электронный концлагерь» с определенного момента должен перестать быть для них сколько-нибудь серьезной преградой. Иначе говоря, для самих устроителей «нового мирового порядка» их творение грозит с неизбежностью обернуться (и уже оборачивается) их самоизоляцией от окружающего мира. А если учесть, что на сетевые конкурентные процессы, которые и сами по себе очень быстры, каталитически накладывается системная эволюция, то все описываемое однажды рискует принять лавинообразный характер. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

И, наконец, третья уязвимость «Сети» – на данный момент более идеальная, чем реальная, но имеющая, по мнению аналитиков (в частности, А. Давыдова и Р. Курцвейля) все тенденции к воплощению. Она состоит в том, что по большому счету «Сеть» –самодостаточная, автономная, полностью автоматизированная и кибернетизированная, с централизованным управлением посредством искусственного интеллекта – вообще говоря, в принципе не нуждается в человеческом в ней участии. Она – овеществленная модель, овеществленная игра, абстрагированный из своего носителя и овеществленный разум, зациклившийся в осмыслении идеи самосовершенства. И это характерно для любой сетевой организации, но в особенности для той глобальной структуры, которая, благодаря специфике научно-технического прогресса, оформляется сегодня опосредовано информационно-коммуникационным сетям и управляющим ими суперкомпьютерам.

Специально для любителей превратно толковать мои слова: я вовсе не утверждаю, что какой-нибудь Интернет является «живым существом», или что региональные «Звери» вдруг обнаружили осмысленную самостоятельность в тех процессах, которые им доверили контролировать. Но нет сомнения в том, что в силу фантастически быстрого усложнения системной сетевой и микропроцессорной архитектуры упомянутые выше объекты имеют все предпосылки к тому, чтобы уже в скором времени обнаружить элементы самосознания, сконцентрировать их и достичь познания самости, т.е. стать «нечеловеческими личностями», как это случилось со Sky Net в фантастической истории про терминатора.

И как бы сегодня обывательская точка зрения ни отвергала подобную возможность (этого не может быть, потому что не может быть никогда), системные аналитики, работающие в области прогнозирования социальных моделей, даже совсем близкую перспективу видят именно такой. И не случайно одним из стратегических направлений исследований в бионических лабораториях по всему миру является сращивание человека с кибернетическим устройством (или устройствами), ведущие к киборгам и терминаторам, обитающим в едином «умном пространстве». А идеологи сетевого социума рассматривают некогда бывшую «свободность личность» не иначе, кроме как «узел Сети», и позволяют себя пассажи, наподобие этого: «Сеть есть коллективное взаимодействие, которое через волокно и эфир связывает воедино быстро нарастающее число объектов живой и неживой природы. Узлом Сети может стать все, что способно обмениваться данными. Причем узлу совсем не обязательно обладать развитым интеллектом, поскольку умный результат можно получить, верно соединив не слишком разумные части» ¹⁾.

Из сказанного вытекает, что упоминавшаяся выше тенденция к сужению ядра сетевого общества будет продолжаться до полного выдавливания из него самостоятельных человеческих личностей и встраивания в систему того, что от них осталось. Иначе говоря, в конечном итоге «Сеть» обречена явить собой иной, нечеловеческий, цивилизационный тип, который в конкурентной войне за общие источники сырья и энергии человечество постарается отчасти ассимилировать, а в подавляющем большинстве уничтожить физически (что на самом деле соответствует норме взаимодействия двух самоорганизующихся структур, и примеров тому даже в человеческой истории не счесть). Итог – разор и хаос во всем живом и неживом мире, который останется за пределами порожденного людьми высокоструктурированного глобального кибер-организма (который, впрочем, оставаясь в своей виртуальности, всех последствий одержанной им победы скорее всего и не заметит, а будет реагировать лишь на то, что сочтет непосредственными угрозами своему существованию).

Такое положение сохранять стабильность в течение продолжительного времени, очевидно, не может. Возрастание целостности системы неизбежно породит нескомпенсированное увеличение энтропии на ее границах, а затем последующие кризис и неибежный коллапс, потому что, оставаясь единой самодостаточной и самоцентрированной личностью, обсуждаемая сетевая структура практически лишена вариабельности, тем более, изменчивости качественной. Начальный симбиоз с людьми такой шанс ей предоставлял. Оставшись наедине с самой собой, она его утратит.

Таков портрет монстра – бестии – зверя (любое из этих имен ему вполне соответствует), который на наших глазах неотвратимо воплощается в процессе глобализации и уже сейчас по целому ряду своих параметров и функций человечеству противостоит. Что можно выставить ему в качестве перспективной альтернативы?

На мой взгляд, таковая только одна – общество свободных (т.е. способных к целеполаганиям и ответственным поступкам) личностей, объединенных деятельностью, направленной не на их своекорыстное благоденствие и не на саму себя, а на служение некоему идеалу, общество, в котором наивысшей ценностью является возрастающая духовность. Далее конкретизировать на данный момент смысла нет. Понятно, что смысловым его наполнением должны быть вера православная, Царство Божие, общинность.

Но сейчас это все, относящееся к созидательному социальному структурированию, вторично. Потому что актуальным является отражение угрозы исчезновения человечества вообще и каждой человеческой личности в отдельности. И потому на повестке дня сегодня безотлагательно стоит, во-первых, организация политического противодействия глобализационным процессам, ведущим к растворению России в «новом мировом порядке», а ее народов (и прежде всего русского народа) в пространстве общечеловеков (а по сути – безликих сетевых «счастливых рабов»). Победить здесь, конечно, невозможно, но нужно выиграть хоть сколько-нибудь времени, чтобы, во-вторых, успеть создать базу для формирования альтернативной социальной системы, куда можно будет вывести всех тех, кто посчитает для себя невозможным сетевое обезличивание и погибель. А это, в свою очередь, потребует решения целого комплекса проблем – территориальной, организационно-хозяйственной, жилищной, медицинской, педагогической, правоохранительной, военной, правовой, культурно-религиозной, чтобы к тому моменту, когда «Сеть» окончательно рухнет, иметь всю необходимую социальную инфраструктуру – грамотную, умелую, в достаточной степени технически оснащенную, способную отражать внешние и внутренние угрозы беснующегося в хаосе окружающего мира.

Есть и еще одна задача. Но ее в контексте данного выступления стоит только упомянуть. Те самые «люди будущего», личности, служащие духовному идеалу, сами собой не рождаются – их нужно воспитывать: учить самодостаточности, самостоятельным поступкам, ответственности, служению. Но это тема отдельного разговора, выходящего за рамки настоящего доклада.

______________________________