К. Гордеев

ЭКОНОМИКА САМОРАЗРУШЕНИЯ

Сила без разумения рушится
от собственной тяжести.
(Гораций)

Как это ни парадоксально, но «правильная» тактика при «неправильной» стратегии лишь ускоряет самоуничтожение системы. Банальный пример «на пальцах». На слуху устойчивые словосочетания «эффективный менеджеры», «эффективное управление». Их повторяют все, кому не лень, полагая, что «эффективный» означает «правильный» и «успешный». На самом деле, под этим подразумевается всего лишь наиболее быстрое и результативное достижение поставленных целей. И не определив их, невозможно установить, насколько «эффективный менеджер» является полезным, а если последнее верно, то стоит уточнить еще и «для кого».

Ответ прост. «Эффективное управление» по сути представляет собой, так называемый, «кризисный менеджмент» и состоит в том, чтобы избавляться от проектов и филиалов, убыточных, нерентабельных, бесприбыльных и, на первый взгляд, бесперспективных. Очень эффективная тактика для тонущей экономики — главное, чтобы все наиболее доходное выжило. Однако с точки зрения бизнес-стратегии, подобный подход полностью провален, поскольку по сути его целевым эффектом является сворачивание предпринимательской деятельности, в то время как нормальное и успешное ведение хозяйства предполагает его устойчивое расширение.

Соответственно, вся выгода от результатов эффективного управления достается владельцам капитала, которые таким образом освобождают его от конкретных вложений и себя от ответственности за последствия своих предыдущих действий. Вложили — вынули, оставив «попользованное» — ставшие ненужными местное население, хозяйство и истощенные ресурсы — выплывать, «как получится». Можно сказать, что такой подход типичен для мира, в котором господствуют транснациональные корпорации (ТНК) и глобальные финансовые группы (ГФГ). Можно также и определить его, как глобальную стратегию «перманентной шокотерапии».

Существует целый набор мифов, оправдывающих и обосновывающих прогрессивность подобной стратегии экономического сжатия (контракции). Ну, например, утверждается, что населения на Земле слишком много (вариант, много «лишнего населения»), или ресурсы слишком истощены, или необходимо достичь состояния «устойчивого (экономико-социального) развития». Все большее распространение приобретает красивая сказка о бессмертном будущем «избранного остатка человечества», «мудрого», «эффективного», «богатого», полубогов, сотворивших от избытка своего разумения и прогресса технологий очеловеченные машины, с которыми и они и слились в симбиотическом (т.е. сожительствующем) экстазе.

Но небылицы и заблуждения, остаются самими собой, вне зависимости от того, кто их произносит — властелин мира, супер-миллиардер, президент страны или нобелевский лауреат. И все потому, что незнание законов не освобождает от последствий их действия.

Производство хаоса

Хотя для человечества всегда, а в особенности в XXI веке, одной из самых популярных тем для досужих обывательских обсуждений была «скорая (но не очень!) кончина мира», наибольшую угрозу для него, вопреки общему мнению, представляет отнюдь не извержение сверх-вулканов, падение метеоритов, глобальные потопы и землетрясения. Хотя они и безусловно несут в себе угрозу, но являются все же событиями достаточно случайными, связанными с совпадением множества сопутствующих обстоятельств. В отличие от обусловленного внутрисистемными принципами экономического коллапса, чреватого не только застоями, депрессиями, войнами (в т.ч. и глобальными с применением оружия массового поражения), но и банальным цивилизационным регрессом, ведущим к упадку (а не возрастанию, как иные надеются!) культуры, утрате (а не совершенствованию!) технологий, наступлению социального хаоса с последующими морами, вырождениями и (в лучшем случае!) долгими «темными веками».

Все дело в том, что общество и его экономика, как основание социальной системы, существуют и развиваются за счет и посредством самоорганизации. А это, если не прибегать к серьезным математическим обоснованиям, в простоте означает, что более сложное и совершенное из них возникает за счет использование внешних источников существования путем многократного отсечения от себя несовершенств. Ну, что-то вроде того, как восхитительные скульптуры возникают из неотесанных каменных глыб путем отсечения, по выражению Микеланджело, «всего лишнего». И это «лишнее» — иначе, обобщенная энтропия, хаос — по величине всегда превышает произошедшие «усовершенствования».

Система как бы балансирует, подстраиваясь и перестраиваясь под освоенный ею источник энергии жизнеобеспечения, и во взаимодействии с ним выступает в качестве обратной ему связи, естественно, теряя при этом все то, что не вписывается, и растрачивая те свои составляющие, которые плохо согласуются с вынужденной перестройкой.

Если применить сказанное к обществу, то можно утверждать, что его существование и развитие определяются двумя такими связанными друг с другом процессами. Во-первых, чисто производственным, который основан на переработке «ресурсов жизнеобеспечения» в «продукцию» потребляемую людьми (на схеме 1, «работниками») и используемую в качестве «средств производства». Во-вторых, модернизационным, превращающим обычного человека в «работника», имеющего при этом перспективу стать либо «владельцем производства», либо оказаться поглощенным последним, войдя составной частью в «средства производства».

Это то, что касается взаимодействующих составляющих в социально-экономической самоорганизации. А на ее выходе лежит накопление и испускание вовне продуктов деструкции: «отходов» и «иждивенцев», которых прежде называли то «лишними», то «ненужными» людьми, а теперь с подачи бильдербергеров — «сырьем для рационализации» и «потребителями титтитэйнмента».

Внутри системы, в особенности усложняющейся, фрагменты ее деградации, естественно, оставаться, а тем более накапливаться не могут. Собственно, их удаление является одним из условий системного усложнения.

В качестве иллюстрации сказанного можно привести пример живой природы, где виды организмов, проигравшие в конкурентной борьбе, вытесняются из занимаемой ими прежде ниши и вынуждены окончательно исчезнуть или освоить новую для себя среду обитания. Тем самым происходит распространение живых организмов или, так называемая, биологическая экспансия.

Примерно то же происходит и в социуме, который либо физически избавляется, либо утилитарно применяет невостребованное внутри себя для освоения новых хозяйственных пространств. Отходы используются в производстве инновационных или модифицированных видов продукции, а люди, продукция и капиталы, как эквивалент последней (в виде денег и активов) — для расширения экономического пространства.

Схема 1. Производственный и модернизационный процессы социально-экономической самоорганизации

Последнее реализуется посредством третьего процесса, участвующего в социальной самоорганизации — рыночного перераспределения. Функционально он может быть уподоблен некоторой емкости, аккумулирующей в себе результаты осуществления производственного и модернизационного процессов, чтобы тем самым некоторым сложным образом сгладить и минимизировать накопление в системе элементов ее деструкции. Именно расширением рыночного пространства снимаются социально-экономические напряжения — возникают новые сферы деятельности, осваиваются новые территории, создаются новые приложения для новых технологий.

Но все происходит с точностью до наоборот, когда обнаруживается, что текущие возможности рынка достигли своих пределов, и он долее не способен к осуществлению своих функций без дальнейшего расширения экономического пространства. Не борьба антагонистических классов (как интерпретировал историю К. Маркс), не набеги «захватчиков», а элементарная невозможность названной выше составляющей процесса самоорганизации общества утилизовать накапливающуюся в нем «социально-экономическую энтропию» приводила к революционным потрясениям и «смене фармаций».

Развитие технологий, освобождавшее людей от непосредственного их участия в производстве, рано или поздно, но неизбежно вело к перенасыщению и переполнению замкнутого рыночного пространства социальным хаосом, оборачивающимся взрывом и реструктуризацией прежней системы. Распад Римской империи, буржуазные революции 15-18 веков, начало социалистического эксперимента в России — все они сопровождались и порождались нарастающей люмпенизацией общества. А та, в свою очередь, сотрясала систему, понуждая ее к приведению в соответствие внутренней структуры новым реалиям, а во вне — выплескивалась в окружающие миры с целью их колонизации.

И цикл на каждом достигнутом технологическом уровне начинался сначала и длился, пока не происходил очередной модернизационный скачок, и рынок не переставал компенсировать накопление энтропии. И в этом смысле безусловно истинными являются рассуждения Р. Курцвейля о рекурсивном развитии цивилизации, находящемся в зависимости от прогресса автоматизации. Так же как, впрочем, и теория К. Маркса о развитии общества по спирали. Вот только время прохождения каждого последующего из ее витков экспоненциально оказывается короче, чем предыдущего (почему? — отдельный разговор). И это закономерно порождает вопрос о том, чего ждать в «конце истории»...

И пришла глобализация...

Этап социального развития, предшествующий нынешнему, начался где-то на рубеже 60-70-х годов прошлого века. Ему предшествовали многочисленные технологические прорывы, как следствие научно-технической революции, которые в очередной раз многократно умножили производственную мощь общества и одновременно «освободили от непосредственного участия в производительном труде» огромное число населения в экономически развитых государствах. В итоге марксово наблюдение того, что «капитал прирастает быстрее, чем получает свое возмещение труд», в очередной раз подтвердилось надвигающимся кризисом и породило, во-первых, отвязку основной мировой валюты, доллара, от его золотого обеспечения, во-вторых, практику «жизни в долг», как принцип поддержания экономики на плаву, и в-третьих, проект «глобализация», названный З. Бжезинским «строительством глобального технотронного общества» и заключающийся в интеграции мировых рынков в некое «единое целое».

И в этом смысле действительно можно говорить, что начавшиеся после этого глобализационные процессы носили объективный характер и представляли собой последнюю судорожную попытку путем экспансии расширить рыночную емкость и предотвратить надвигавшиеся социальные нестроения. Достаточно вспомнить основной лозунг, вбиваемый вот уже четыре десятилетия в головы обывателя: «Торжество демократии во всем мире состоит в обеспечении свободы перемещения (а) людей, (б) товаров, (в) капиталов и (г) информации!», ну, т.е. всего того, что и экспортируется вовне при каждом очередном модернизационном скачке.

Так что с этой точки зрения, можно считать вторичным субъективный злой умысел нескольких сот богатейших семей земли, вознамерившихся получить контроль надо ВСЕМИ без исключения ресурсами планеты [1]. Хотя это именно ими и с названными выше целями были профинансированы заведомо вводящие в заблуждения исследования ученых, работавших по заказам Римского клуба и как бы «обосновавших» и «перенаселение планеты», и «близкое истощение ее ресурсов», и неизбежность — «ради общего выживания»! — вывести глобализованное человечество к состоянию «устойчивого развития».

Уже в предыдущую, индустриальную эпоху подавляющее большинство людей захлестнул зашкаливающий поток информации, сделавший невозможным перепроверку достоверности большей ее части. На этот факт указывал в своей «Технотронной эре...» З. Бжезинский, который безусловно знал, о чем говорит [2]. Подобная ложная информированность существенно облегчила произошедшую впоследствии колонизацию Земли и формирование единых глобальных экономической и политической структур (что, вообще говоря, также подразумевает и наличие единой власти).

Однако, как бы кому ни казалось, главную проблему, порожденную глобализацией, создала не столько злая воля перестройщиков общества в глобальный «новый мировой порядок», сколько тот факт, что завершение данного процесса привело к состоянию, когда дальнейшее расширение экономической системы в принципе невозможно (в силу системных ограничений, начиная с территориального). Во всяком случае данное утверждение справедливо в рамках существующих уровня развития технологий и направленности их прогресса.

А это означает, что с некоторого момента рыночные механизмы должны были оказаться (и это случилось!) не в состоянии противодействовать накоплению в социуме упомянутой выше «социально-экономической энтропии». И накапливающийся таким образом хаос (отнюдь не «управляемый», как полагают некоторые) стал фактором, направляющим существующие экономические, политические, общественные структуры ко взрыву, наиболее вероятным результатом которого следует ожидать не очередную трансформацию, как это бывало прежде, а коллапс, распад и деградацию социальной системы в целом.

Если взглянуть с точки зрения сроков, то глобализационный этап эволюции достиг своего конечного рубежа где-то в интервале между 2000-2005 годами (т.е. был пройден за 30-35 лет). К этому моменту мир изменился настолько, что практически все национальные богатства оказались распределенными между ТНК и ГФГ, производство переместилось в страны, где стоимость рабочей силы оказалась сопоставимой с амортизационными затратами на поддержание робототехники, а мировые богатства оказались сконцентрированными в руках крайне немногочисленного социального слоя (сегодня это менее 500 млн. человек из семи миллиардного населения Земли).

Мир, объединенный глобализацией в единую экономическую и политическую систему, охватили миграционные процессы, направленные на выравнивание уровня жизни. Миллионы переселенцев из беднейших регионов двинулись в некогда индустриально развитые страны, создавая естественную конкуренцию их коренному населению, которое, в свою очередь, также в очень большой своей части оказалось отстраненным от участия в производстве, «переехавшем» как раз туда, откуда покатились мигрантские волны.

Подмеченное классиками марксизма неравенство в распределении производимого между фактическими владельцами производств и теми, кого они используют, фактически, как часть производственных мощностей, и оплачивают на уровне амортизационных отчислений, оказалось помноженным на резкое за счет автоматизации снижение вклада непосредственного человеческого труда в изготовление конечного продукта. Соответственно, на порядки снизилась потребность в работниках вообще и, в особенности, квалифицированных. А надо всем этим встали последствия жульнической, «хитромудрой», махинации с лишенными реального обеспечения мировыми деньгами. Катастрофическое падение покупательной способности, так и не преодоленное с начала периода глобализации, наложилось на накопление банками ничем не обеспеченных ценных бумаг, а тотальное разорение национальных государств — на концентрацию капитала в руках представителей тех самых «трехсот семей» и примкнувших к ним «элит».

Во все прежние подобные кризисы избыток населения либо сжигался в войнах, либо переселялся в необжитые земли и захваченные колонии. Однако специфика затеянного «прогрессорами» глобализационного проекта, как уже отмечалось выше, как раз и состояла в том, что переселяться «побежденным» (в терминологии Ж. Аттали) было некуда. И это вообще говоря, «перестройщиками» рефлексировалось с самого начала. Именно отсюда вырастают ноги их «научных обоснований» о перенаселенности планеты и необходимости прореживания «лишнего человечества», отсюда проистекают и все геноцидные начинания элит последних лет.

Но вот «беда»: легко декларировать необходимость быстрого уничтожения шести миллиардов человек — трудно организовать это так, чтобы все произошло быстро, жертвы ничего не заметили, а сами организаторы геноцида умудрились при этом не пострадать.

Как выглядит «облом»?

Естественной анестезией, позволяющей отвести «скот на бойню» незаметно для него самого, конечно же, должна была служить и служила мифология, чему очень способствовала упомянутая невозможность обывателя перепроверять достоверность обрушивающейся на него информации. Поэтому все достаточно легко приняли фантазии на тему «избытка человечества» и «недостатка ресурсов жизнеобеспечения». Столь же легко скушали и транслируемые истории на тему, что в «счастливом будущем» окажутся не только победители, но и побежденные, которые легко позволят погрузить себя в виртуальные пространства (сначала говорили — «наркотики», теперь к этому добавляют - «компьютерные миры»), чтобы потом тихо и незаметно «уйти» (ну, типа, как «КЖИ» у Ефремова в «Часе Быка»). А что тут удивительного: кто ж себя, любимого, записывает в «проигравшие»?

Чтобы понизить критичность восприятия «приготовленных к убою», посредством масс-медиа и изменения образовательных программ были осуществлены программы деморализации (в буквальном смысле этого слова) и уничтожения целостности описания картины мира, т.е. по сути одичания. А в качестве силы, удерживающей «несовершенных людей с их животными желаниями» [3] в повиновении, применили схемы перестройки общества в «сеть», которая со временем должна была принять электронный вид и обеспечить полный контроль и управление действиями каждого в нее заключенного.

«Чудный» замысел: человек, как робот, идет куда скажут, делает, что велят, разбирается по ненужности на запчасти, а по непригодности утилизуется... Тем, кому последнее кажется диким, стоит почитать патенты последних лет по усовершенствованию технологии захоронения, напоминающей теперь, куда больше «утилизацию отходов», нежели воздаяние человеку за прожитую на земле жизнь. А если к этому добавить фактически созданную промышленность по «разведению биомассы для производства органов и биологических стимуляторов» элитам, то и вовсе не приходится предполагать, что человеческое существование «счастливых рабов» имеет хоть какую-то ценность, помимо потребительской, разумеется.

Да, и как бы невзначай, все больше и больше в сознание людей проводилась прежде и поныне внедряется мысль, что лучший помощник человеку — это робот (вариант, киборг). Последние становятся все лучше, функциональнее, прогрессивнее... Однако тем из париев, кто в восторге «тащится» от подобного прогресса, не лишне было бы задуматься о том, что если людей и так слишком много, им тесно на земле и не хватает места в обществе, то добавление к их числу «человекозаменителей» любого рода должно лишь усугубить существующую проблему и потребовать куда более радикального сокращения «лишних», чем это планировалось прежде.

Однако и на старуху нашлась проруха. Глобализация исчерпала ресурсы своего роста быстрее, чем выстроился конвейер по обезлюживанию. И в итоге устроители сетевого мира, где по их мнению присутствуют все возможности для «бизнеса со скоростью мысли» [4], натолкнулись на банальную неспособность общества усваивать производимое столь же быстро каким-либо иным образом, отличным от мысленного. Причем как с точки зрения отсутствия покупательной способности, так и с точки зрения запредельной для человеческих потребностей избыточности. Умножение «лишних людей» встретилось с умножением «лишних товаров», и социальный котел стал перегреваться.

Чтобы избежать взрыва от накатывающего кризиса перепроизводства, только теперь уже глобального, пришлось воспользоваться проверенным способом — открыть клапан военных действий, которые начались в 1999 г. агрессией против Югославии и перманентно длятся до сих пор, переходя от одного государства — «объекта глобального миротворчества» — к другому, от «войны с международным терроризмом» к «Арабской Весне», от действий «по принуждению к миру» и «восстановлению демократии» к стратегии «управляемого хаоса». Но и этого всего оказалось недостаточно.

С 2007-го года кризис таки начался: сначала чисто финансовый, банковский, но уже к 2013 году доросший до экономического, охватившего целые государственные и региональные экономики, а в ближайшей перспективе — грозящий перерасти в общесоциальный. И никаких оснований, позволяющих рассчитывать на какое-либо мирное разрешение возникшей ситуации не существует. Пропасть между теми, кто сконцентрировал в своих руках все мировое хозяйство, и теми, кто не в состоянии предложить себя даже в качестве дополнения к средствам производства, слишком велика и непреодолима. И нет пространств, куда всю массу «лишних», по сути новых «жертв огораживания», можно было бы переселить.

Причем ситуация существенно усугубляется целым рядом сопутствующих обстоятельств. Во-первых, увлеченность сетестроением, совершенствованием роботов и экспериментами по переделке человеческой природы перефокуссировали направленность научного прогресса. Вместо расширения доступного макрокосма, т.е. освоения иных, пока недоступных человеку реальных пространств, которые могли бы стать его новым местом обитания, упор был сделан на подгонку микрокосма к утилитарным потребностям будущих хозяев жизни.

Коллайдеры с исследуемыми в них кварками, нанотехнологии, минимизирующиеся микропроцессоры, эксперименты с искусственной и полуискусственной жизнью, технологии конструирования живой материи, переселение в виртуальные миры и бредовые полюции о возможности переноса сознания в мертвую материю — все это хотя и служило естественным развитием части кибернетических постулатов, сделанных в предыдущий исторический период, однако в силу однобокости было способно только усугубить приближение социального коллапса. Ибо усиление возможностей каждого конкретного человека — энергетическое, технологическое, пусть даже «магическое», если угодно, — с одной стороны, увеличивает его независимость от социума, т.е. само по себе продуцирует распад и разобщенность, а с другой — фактически, либо отбирает источники названного могущества у других людей (как собственно и происходит во взаимоотношениях между представителями элит и париев), либо сталкивает с соседями в противостоянии за контролируемые ресурсы (концентрация мощи, как это реализуется в конкурентной борьбе между различными ГФГ и ТНК).

Во-вторых, оборотной стороной диверсии по «одичанию человечества» явилось буквальное падение уровня культуры, действительных знаний и мыслительных способностей в обществе. С одной стороны, это реально направило социальное развитие в эпоху варварства с соответствующими ему нравами. С другой — произошло резкое снижение научного потенциала, поскольку сузилось и продолжает сокращаться число тех, кто обладает достаточными знаниями, способен к их расширению и имеет в этом потребность. Собственно, уже сегодня можно встретить свидетельства нобелевских лауреатов о том, что число работ уровня фундаментального прорыва на порядки снизилось, а количество фальсификаций научных результатов в той же мере возросло.

В-третьих, наряду с надвигающейся хозяйственной катастрофой в реальную угрозу для социума вырос рукотворный управленческий коллапс. С одной стороны, его возникновение провоцирует нарастающая некомпетентность социальных администраторов и менеджеров (по причинам, описанным абзацем выше и усугубляющимся тем, что сужающийся круг элит, соответственно, воплощая соотношение Парето, сокращает возможности выбора действительно пригодных к эффективной и успешной работе на этом поприще). С другой стороны, замещение людей автоматами в процессе регулирования социальными процессами выводит интенсивность этой деятельности за пределы, превышающие человеческие возможности, но и одновременно переводит последнюю в виртуальную плоскость.

Иначе говоря, настоящим объектом управления выстроенной электронно-сетевой структуры с дополнением скорее проформы ради некоторого количества чиновников-людей становится отнюдь не то, что в действительности совершается в обществе, а исключительно отображение происходящего в моделирующей социум виртуальности. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, начиная с самого простого — неадекватности принимаемых решений и назначаемых мероприятий требованиям текущей ситуации. По сути элиты, взявшиеся освободить для себя жизненное пространство от ненужных им «париев», замыкаются в информационном коконе и утрачивают понимание реальности.

Одним словом, «устремившихся к бессмертию и нечеловеческим возможностям» после прохождения обществом точки технологической сингулярности [5] (а вместе с ними, к сожалению, и всех остальных) ожидает в самом близком будущем неприятный сюрприз — «сингулярность социальная», как системная реакция общества в результате его самоорганизации.

Альтернативы и безальтернативность

И в целом спрогнозировать тот вариант, по которому будут развиваться дальнейшие события, вовсе не сложно. Заставь «эффективного менеджера» оптимизировать экономическую систему — то, с чего было начато обсуждение в данной статье, — и он разнесет ее вдребезги.

Нынешний экономический кризис никакими чисто финансовыми манипуляциями, вроде смены резервной валюты, уже не остановить, поскольку в его основании лежат системные хозяйственные и социальные противоречия. Не помогут в этом и политические решения, такие как создание единого мирового правительства и организация сетевого распределения. И потому избежать большой войны или целой серии серьезных региональных войн и смут, с сопутствующими им геноцидом и первобытной дикостью, не удастся. Просто иначе никак перегрев «социального котла» и остроту хозяйственно-политических противоречий уже не снять (если, конечно, в виде «подарка» не свалится на головы какой-нибудь метеорит, не взорвется супервулкан).

Другими словами, в лучшем случае впереди «темные века» варварства, утраты знаний, потери и медленного последующего восстановления культуры, поскольку тот ограниченный и ускоренно сужающийся слой компетентных представителей социальных элит является недостаточным не только для дальнейшего развития общества, но и просто даже для поддержания нынешнего уровня знаний. Очень скоро привычные сегодня в быту вещи будут восприниматься, как некие чудесные кунштюки, «могущие многое, но не понятно как». И то, что уже сегодня в целом усредненное восприятие картины мира все более рисует ее, как нечто «техно-магическое» (т.е. вроде в общем как бы научное, но в принципах малопонятное, почти мистическое), является предвестником тотального распространения невежества.

Деградировавшие варварские низы, пережившие резню войн и «революций», искусственно отсеченные от возможности получения образования, соответствующего требованиям уровня современных технологий, окажутся вынуждено изолированными для передачи и получения знаний. А верхи, окруженные «искусственным интеллектом», «умными устройствами» и немногочисленным обслуживающим персоналом, не найдут среди себя достаточного количества людей, способных поддерживать и направлять прогресс.

Да и куда? Стержнем модернизационного процесса социально-экономической самоорганизации (см. рис. 1) является не «расширение знаний», как хотелось бы представить некоторым, а вульгарное «совершенное потребление», конечная точка которого представляет собой бездельничающих полубогов в окружении всяко их ублажающих автоматов. Конечно можно представить себе, что нечеловеческий симбиоз с автоматами, как предполагают Р. Курцвейль и трансгуманисты, подарит не только вожделенное бессмертие, но и раскроет новые горизонты. Но это вряд ли, поскольку новое видение раскрывается развитием внутренних, а не жадно хватательных способностей человека. И роботы не помогут, ибо даже достигнув уровня человеческого интеллекта, что в контексте сказанного выше совершенно не вероятно, они будут обладать совершенно иной мотивацией и осмыслением своих действий, чем люди.

Так что если чудесным образом текущие тенденции не переменятся, то даже в отсутствие вселенских катастроф впереди у большинства человечества деградация — резня, варварство, одичание и, если повезет, очень медленное восхождение к утраченным рубежам. Ну, а забаррикадировавшееся по бункерам меньшинство обречено к вырождению и тихому угасанию.

И начнутся все эти «приятности» не «когда-то там» — в 29-м, 33-м или 49-м годах, — а совсем скоро. Если принять во внимание, что индустриальный этап своего развития человечество осилило где-то за 70-80 лет (с конца XIX века по 70-е годы XX), а с глобализацией управилось за три десятилетия, то следующий отрезок своего пути оно должно будет пройти примерно лет за 15, т.к. аккурат где-то к 2015 году [6].

+ + +

В заключение нельзя не сказать, что экономика саморазрушения является не единственным и неизбежным вариантом развития судьбы человечества. Нет, даже в рамках приведенных выше схем социально-экономической самоорганизации существует вариант, когда плачевный обрыв становится преодолимым. Он связан с иным, чем существует теперь, пониманием места человека в производстве и ставкой не столько на расширение возможностей автоматов, сколько на совершенствование коллективного взаимодействия людей и максимально эффективного использования их общего, совместного, потенциала.

Судя по всему, в течение всей своей истории человечество не однажды оказывалось перед необходимостью решать описанную в статье проблему (возможно на разных уровнях развития технологий, в разных условиях и разных ситуациях). И, к сожалению, всякий раз оно наступало на одни и те же грабли. Надо полагать, что и нынешний экзамен тоже сдан не будет.

__________________

[1] «Если объединить собственный капитал 250 богатейших людей планеты, то получится сумма, которая будет превышать общие годовое расходы на проживание почти половины населения планеты – три миллиарда человек», http://www.presstv.ir/usdetail/284926.html

[2] «В технотронном обществе сдвиг видится в направлении агрегации миллионов индивидуально поддерживаемых неорганизованных граждан, которые легко досягаемы для магнетических и привлекательных личностей и эффективному эксплуатированию последними новейших коммуникационных технологий, чтобы манипулировать эмоциями и контролировать разум» (Brzezinski Z. Between Two Ages: Americas Role in the Technetronic Era. The Viking Press: New York, 1970).

[3] Н. Зайцев. Общество счастливых рабов, Огонек, №48, 2000 г.

[4] А. Давыдов. Сеть, как основная форма грядущей экономической организации общества. Аналитический вестник Аналитического управления Совета Федераций Федерального Собрания Российской Федерации, Специальный выпуск, № 17(173), Москва, 2002, http://www.council.gov.ru.

[5] Технологическая сингулярность в футурологии — гипотетический взрывоподобный рост скорости научно-технического прогресса, предположительно следующий из создания искусственного интеллекта и самовоспроизводящихся машин, интеграции человека с вычислительными машинами либо значительного увеличения возможностей человеческого мозга за счёт биотехнологий. Д. Фон Нейман, а за ним В. Виндж в понятие сингулярности вкладывали чисто математический смысл, понимая под ней точку, за которой экстраполяция начинает давать бессмысленные результаты (расходится). (см. также http://ru.wikipedia.org/wiki/Технологическая_сингулярность).

[6] Сокращение системного времени в процессе самоорганизации. Одним явно наблюдаемых его проявлений является закон Мура, описывающий возрастание вычислительных мощностей.