Многим время, в которое мы живем сейчас, не нравится. Да и что в нем может быть хорошего? Трудно. Нестабильно. Небезопасно. Беспокойно. Никакой надежной перспективы. Казалось бы, "очень точно" говорили о таком положении дел многомудрые китайцы, когда ругались друг на друга: "Что б жить тебе в эпоху перемен!.."

Но все же, что ж собственно такого вокруг нас и с нами происходит? Действительно ли времена пришли самые последние, и все, что осталось, так это ждать "конца света"? И когда же сей момент должен наступить?

Однако начать обсуждение заявленной темы с упомянутым мудреным названием невозможно, если не предварить ее хотя бы кратким объяснением, а что же, собственно такое она из себя представляет. Здесь нужно иметь в виду следующее. Под системой понимают целостную совокупность автономных элементов, вполне согласованно взаимодействующих друг с другом, а под самоорганизацией - такое системное качество, которое обеспечивает возможность этим самым взаимодействиям самостоятельно перестраиваться и перегруппировываться так, чтобы максимально соответствовать изменяющимся внешним и внутренним условиям. Естественно, что социуму присущи и системность и самоорганизуемость, и потому к анализу его состояний вполне приложима теория развития самоорганизующихся систем, начало которой было положено пионерскими трудами академика и нобелевского лауреата И.Р. Пригожина.

Пересказывать ее целиком в данной статье смысла нет, однако привести для понимания некоторые важнейшие положения просто необходимо. Хотя здесь они будут даны в виде аксиом, следует иметь в виду, что в действительности для их доказательства потребовались весьма изощренные экспериментальные исследования, серьезное математическое обоснование и концептуальные обобщения различных типов и механизмов "самоорганизации сложных диссипативных структур" ²⁾.

Первым из таких принципиальные положений следует назвать то, что, какими бы случайными отклонениями ход становления упомянутых выше целостностей ³⁾ ни характеризовался, этот процесс осуществляется всегда направлено и движется в сторону усложнения внутренней организации - увеличения числа связей между элементами системы и нарастания сложности механизмов взаимодействия между ними ⁴⁾. Из этого в частности следует, что колесо истории. а вместе с ним и развитие социума, как такового ⁵⁾, катится также сообразуясь со вполне определенным вектором, а, значит, влекомо движущей силой, направляющей не в какую-либо произвольную сторону, а к некой более или менее ясно очерченной цели движения.

Последняя легко понимаема, если принять во внимание два фактора, которыми определяется жизнеспособность системы обсуждаемого типа. Первый из них, конечно же, связан с необходимостью постоянного количественного и качественного расширения ресурсной базы (грубо говоря, "едим, чтобы расти - растем, чтобы есть"), а второй - со способностью воспринимать происходящие вокруг себя изменения и рождаемые ими вызовы и, изменяясь, адекватно на них реагировать (т.е., обучаясь, совершенствоваться, "наращивать сложность").

Обоими только что упомянутыми "движителями системного прогресса" - потребностью в достаточном и даже избыточном количестве необходимых ресурсов и реактивной способностью компенсировать внешние воздействия и вызванные ими внутренние повреждения - система время от времени доводится до такого состояния, называемого критическим, когда, не изменившись качественно, она оказывается обреченной на более или менее быстротечную гибель. И если таковых кризисов общечеловеческая история до сих пор "как бы не наблюдала", то лишь потому, что "культура", а вместе с ней и социум развивались очагово - т.е. вокруг по сути изолированных, локальных центров . И когда то или иное общество не находило в себе достаточной воли и жизненных сил преобразоваться, оно распадалось и по частям вместе со всем своим накопленным опытом усваивалось окружающими "дикими" соседями, которые через некоторый период, достигнув нужной степени упорядоченности социальной организации, и совершали необходимую трансформацию.

В силу того, что исключительно революционный переход от одного системного уровня к другому не только реализуется в обретении какого-либо качества или какой-нибудь новой способности, но чисто структурно воплощается в возросшей целостности системы, то важнейшим следствием из всего этого является также и многократное увеличение реактивности, т.е., с одной стороны, быстроты адаптации к изменяющимся условиям, а с другой, скорости "взращивания внутри себя" новых качественных возможностей. Из этого прямо следует, что скорость движения в процессе движения неумолимо возрастает, а сроки между трансформациями (соответственно, и между кризисами) - сокращаются. Историкам хорошо известен этот феномен: не случайно даже и термин такой введен - "социальное или историческое время", которое от физического отличается тем, что является "динамическим, качественным, дискретным и каузально ⁷⁾-эффективным"⁸⁾.

Из сказанного только что следует важный вывод, касающийся тех самых автономных элементов, согласованное взаимодействие которых друг с другом и образует обсуждаемую самоорганизующуюся систему. Поскольку в силу своей автономности они и сами в своем устроении подчинены принципам самоорганизации, то соответственно, как минимум, в процессе собственного становления не должны отставать от революционных общесистемных преобразований. Причина подобного требования очень проста. Трансформация качественно изменяет общие принципы системной организации и, соответственно, структуру таким образом, что целостность и, соответственно, реактивность последней возрастают. Это означает, что внутри оной смогут оказаться только те из ее прежних составляющих, которые в состоянии реагировать и изменяться, по крайней мере, столь же быстро, как она сама в целом. Отставшие обречены на отторжение и, большей частью, на деструкцию и гибель, потому что весьма невелик и имеет тенденцию к сокращению период реструктуризации, когда новое еще только оформляется из обломков старого, и когда возникший разрыв хотя и с трудом, но все же может быть преодолен ⁹⁾. Последующие же "догонялки" в принципе бесперспективны, поскольку скорость изменений в том, что возникло в результате системного преобразования, заведомо выше, чем способность изменяться тех, кто "не вписался", и, значит, это обнаружившееся между ними различие с течением времени может становиться только больше.

Хотя перечисленное выше теоретически может показаться и сложным, и, на первый взгляд непонятным, однако, будучи приложенным к описанию, например, текущего эпизода отечественной и мировой истории, его понимание только облегчит, упростит и, самое главное, позволит использовать для прогнозирования. И оно - это последнее - отнюдь не будет основанным на произвольных, выросших из заданных идеологическими стереотипами допущениях западных футурологов, вроде тех, что пригрезились Ф. Фукуяме, увидевшем вдруг стагнацию исторического процесса, фиксирующую на веки вечные все "благоприобретения" последних лет, или, вдохновили адские кошмары сатаниста Ж. Аттали, представившего будущее человечества, как бесцельное скитание по миру толпы "вечных жидов".

Итак, что же можно сказать о событиях, свидетелями и участниками которых нам довелось стать, рассматривая социум, как самоорганизующуюся систему? Начнем с того, что навязло в ушах и зубах, что привычно, что на слуху, с того, чем заполнены электронные, телевизионные и прочие средства массовой информации, т.е. с глобализации, с построения "нового мирового порядка", с "сетевого общества", с "необъявленной войны", ведущейся "против всех" "всемирным терроризмом".

Прежде всего, следует констатировать, что налицо точка перехода между различными уровнями развития социальной системы, а, значит, и сопутствующий ей системный кризис. На это указывает целый ряд факторов, таких как, например, глобализация, упраздняющая национальную государственность, как с экономической, так и с точки зрения правомочности управления. Существовавшее доныне общество, обустроенное в соответствии с исторически сложившимися традиционно-культурными, этнически-консолидированными и регионально-ориентированными ценностями, на глазах деструктурируется и перестраивается в кластер глобального сетевого социума, организованных на принципах уникультуры с весьма унифицированной и редуцированной ¹⁰⁾ ценностной системой. При этом и социальное управление и социальное поведение отдельных людей активно эволюционируют в направлении нового кодекса общественно-экономических отношений со всей определенностью изложенного в статье А.В. Давыдова "Сеть, как основная форма грядущей экономической организации общества" ¹¹⁾. Короче говоря, все это свидетельствует, что на наших глазах происходит кардинальная и качественная трансформация социальной структуры со всеми вытекающими из этого организационными последствиями.

Можно сказать также и о том, что "перескок" с одного уровня на другой уже произошел, и сегодняшняя перманентная "война с терроризмом" есть ничто иное, как катаклизмы, сопровождающие передел власти. А то, что они приобрели всеземной характер, свидетельствует только о глобальности (а не локальности) одновременно происходящих преобразований.

Когда это случилось? Точно ответить трудно: где-то в конце 90-х годов прошлого столетия. Во всяком случае возникновение Шенгенской зоны, первая война "мирового сообщества" против Югославии, и даже Давосский форум, провозгласивший эру глобализации, несомненно были еще ДО, а вот последняя, 1999-го года, агрессия НАТО против сербов, очевидно, ПОСЛЕ того, как упомянутая трансформация осуществилась. Ибо в ходе этих последних военных действий неожиданно обнаружилось, что идеология "нового мира" не просто сформулирована, но уже в полной мере вошла в жизнь и даже получила одобрение "цивилизованного" человечества, обнаружила свое решающее влияние на принимаемые и действенные управляющие решения, как на уровне региональных и государственных властей, так и на уровне обладающих практической - политической, экономической, военной - властью международных форумов и созданных ими глобальных институтов. А когда взорвали "близнецов" в Нью-Йорке, темпы формирования новых условий жизни стали нарастать просто лавинообразно ¹²⁾.

Описанное выше - суть внешние признаки, внешние проявления переживаемого всеми нами структурного преобразования общества. За всеми ними стоит качественное изменение организации системы, состоящее в том, что от статического упорядочивания иерархически управляемых элементов социум перескочил к упорядочиванию динамическому, а родовой (этно-региональный) принцип объединения людей сменился деятельностно-корпоративным. Глобализационный же процесс призван обеспечить все необходимые условия функционирования социальной системы в ее новом состоянии. Отсюда и стремление к "миру без границ", и универсализация этических ценностей, и создание глобальных структур управления, и "единый рынок", и гегемония транснациональных корпораций (ТНК).

А поскольку эти "элиты" действительно малочисленны, действительно исторически считают себя избранными и действительно принадлежат к настолько узкому кругу, что практически еще до эпохи глобализации объединились в замкнутую касту, то поделить между собой планету на сферы влияния в зависимости от личной значимости и рода деятельности им оказалось вполне возможным. В принципе такое разделение существовало и раньше: как уже было написано выше, они нуждались в работниках, подчиненных, подданных и т.п., т.е. в тех, чей труд должен был обеспечивать их благополучие, и кем для совершения этого труда нужно было руководить. А теперь такое руководство стало излишним, потому что монополизация сферы деятельности и сферы влияния при высоком уровне интеллектуализации и автоматизации труда избавило их от зависимости от рынков рабочей силы в пределах какого-либо конкретного региона. Нужны были только деньги, которые и так находились в их руках, и свободное перемещение этих финансовых средств по всему земному шару для того, чтобы эффективность затрат на временно нанимаемого под конкретный заказ работника была максимальной.

Это, конечно, схема. В реальности избыточную и малоэффективную рабочую силу не удалишь в мгновение ока, как файлы в компьютере. Какое-то время их даже нужно поддерживать субсидиями и дотациями, производить продукцию в расчете и на этих "неприспособленных бедолаг" и даже пытаться и на них сделать прибыль в ожидании, пока неконкурентоспособность на рынке труда окончательно ни "закатает их под асфальт исторического процесса" ¹³⁾.

И можно не сомневаться, что именно к такому положению дел и направлены целеполагания и титанические усилия власть имущих "заговорщиков" ¹⁶⁾, именно этот "новый мировой порядок" и воспроизводится ежедневно на наших глазах под убаюкивающие завывания СМИ о том, что с каждым днем "становится жить все лучше и все веселее" ¹⁷⁾.

Но каков предел этого благоденствия? Каков на самом деле тот идеал, на который, отнюдь этого не сознавая, работают сегодня практически все наиболее производительные силы мирового сообщества? Ведь нельзя же всерьез считать будущее - совсем не далекое, а ближайшее - эдаким сетевым технотронным раем, в котором человек физически сросся с управляемой им электроникой, а социальная среда наполнена то ли неизвестно с чего переразвитыми личностями, как считает, например, А.В. Давыдов ¹⁸⁾, то ли, наоборот, примитивными особями с животными инстинктами, как полагает Никон Зайцев в своем по сути манифесте новой социальной системы ¹⁹⁾. Да и не всем это "счастье", как следует из предыдущего раздела, вроде как светит.

Попробуем разобраться... И начнем с двух вещей: установим, во-первых, какую социальную организацию диктует обретенное в процессе трансформации структуры социума новое качество, и, во-вторых, откуда взялись это самое пресловутое соотношение - 20:80.

Итак, общество изменилось. Для одних данное преобразование оказалось сплошной выгодой, другим обернулось тяжким бедствием. Но общий итог - все социальные процессы резко ускорились и интенсифицировались. Причиной тому стало изменение организующего принципа: прежде люди объединялись и участвовали в разделении труда и социальных функций по месту рождения и проживания с учетом имеющихся навыков, а также этно-культурной принадлежности, теперь - значимой оказались только пригодность - наличие необходимой квалификации и умения самостоятельно работать в команде - для выполнения некоторого рода и специфики деятельности. Прямыми следствиями такой метаморфозы, естественно, являются, с одной стороны, непрерывная и все возрастающая устремленность к наивысшей эффективности и предельной быстроте исполнения любой поставленной задачи (как творческой, так и чисто производственно-технологической), а с другой - жесточайший конкурсный отбор возможных претендентов на будущее вознаграждение, выдаваемое по правилу: "максимально возможная оплата наилучшим и наибыстрейшим образом выполненного труда минимально необходимому количеству его делателей". Причем все это применимо КО ВСЕМ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ участникам производственного процесса - ОТ НАНИМАЕМЫХ УБОРЩИКОВ ПОМЕЩЕНИЙ ДО ТОП-МЕНЕДЖЕРОВ, "ВЕРШАЩИХ" В "ФЕРМОНТЕ" СУДЬБЫ МИРА".

Таким образом, первое, что можно сказать о структуре нового социального строя - это непрерывно включенный сепаратор социального статуса, разделяющий всех людей на две большие категории: тех, кто допущен к активному участию в делах общества и практически включен в его ядро, и тех, чьим уделом стали случайные заработки и все большая и большая маргинализация. Из этого следует, в частности, что безусловной пропагандистской ложью является утверждение господ давыдовых о том, что "Сеть" способна обеспечить "установление прямых и равноправных связей всех со всеми", посредством чего "дает(ся) всем участвующим в них лицам такой прирост дееспособности, от которого невозможно отказаться" ²¹⁾.

Если обратиться просто к математической модели, то 20:80 или, точнее, 1:4 - это идеальное соотношение между руководителем и подчиненными, когда их взаимодействие максимально эффективно: никто не мешает друг другу и не выпадает из поля зрения своего лидера ²²⁾. Социологи в этот вывод вносят коррективу: они говорят, что к руководящей работе по-настоящему способны только 15% трудоспособного населения. Однако это уточнение по большому счету не важно: 15% прирожденных организаторов - ответственных, предприимчивых, социально активных, - плюс сколько-то ставших администраторами и научившимися в силу обстоятельств более или менее успешно "разводить руками", - плюс те, кому власть досталась по праву рождения. Важно другое - и это действительно указывает на то, что совпадение результата с математической моделью не случайно - все, кому сепаратор дает пропуск к социальному преуспеянию являются необязательно самыми творчески способными и талантливыми людьми, но непременно грамотными в своей области специалистами и безусловно неординарными менеджерами, успешно продающими себя и свое дело на рынке.

И когда, например, А. Давыдов рассуждает о том, что в сетевом обществе неизбежно должно наблюдать "сужение функций государства" ²⁴⁾, то это так на самом деле и есть. Региональная власть должна обеспечивать поддержание порядка на вверенном ей сегменте глобального рынка. А это означает, что вполне довольно ей будет (1) заниматься судом и арбитражем, (2) содержать силовые органы, следящие за порядком на территории, и (3) четко контролировать, чтобы маргинализованные массы не выходили из повиновения. А для этого необходимо наличие и качественное функционирование тотально-следящей и одновременно контрольно-распределительной системы. Если взять, к примеру, путинско-грефовскую реформацию России, то не сложно увидеть, что только этим отечественная государственная администрация и озабочена (обеспечение свободного доступа к национальным рыночным ресурсам ТНК и ГФГ, реформа судебной системы, реформа армии и силовых ведомств с целью приспособить их к военным действиям против "внутренних врагов", создание системы тотального электронного контроля плюс реорганизация систем образования и здравоохранения таким образом, чтобы максимально снизить социальную активность "маргиналов").

Однако сказанным выше безрадостность нарисованной здесь картины настоящего и ближайшего будущего отнюдь не исчерпывается. Следует иметь в виду, что данная организация социальной системы отнюдь не статична и совсем не обязательно достигнет своего идеального воплощения. А если быть более точным, то наверняка им не станет, потому что, как уже излагалось ранее в "Предварительных замечаниях...", каждый новый достигнутый организационно-системный уровень несет вместе с собой и резкую интенсификацию процессов (в рассматриваемом случае - процессов социальных), что практически выражается в их значительном ускорении, а, вместе с тем, и в сокращении сроков наступления критического состояния, предшествующего следующей - очередной - системной трансформации, т.е. того самого кризиса, за которым либо полная количественная - физическая - деструкция, либо возрождение с качественно изменившимися свойствами и способностями.

При этом первый вариант развития событий, исходя из тех тенденций, которые уже явно обозначились за последние годы, во много раз более вероятен. Ибо практически оказались активизированными все внутрисистемные механизмы, ведущие систему к саморазрушению. Все усугубляется еще и тем, что оные взаимосвязаны друг с другом и действуют друг на друга синэргически ²⁵⁾.

Начать их рассмотрение лучше всего с того, на чем воздвигнуто все нынешнее глобализационное здание - с докладов Римского клуба и выдвинутого ими тезиса "возможности "устойчивого развития"". Смысл последнего, как это его авторы-разработчики сформулировали и внушили внушили всему миру, состоит в том, что "если не ограничивать прирост народонаселения планеты и не контролировать общее ресурсопотребление, то неизбежен глобальный коллапс с невообразимо какими последствиями, коллапс, до которого - рукой подать! - несколько десятилетий. А если все "правильно организовать", то и человечество численно сократится и выйдет на некое стабильное (и стабилизирующее) количество, которое в сочетании с открывающим новые источники энергии и питания прогрессом науки, просуществует во всяческих достижениях еще довольно долго - века" ²⁶⁾. С этими выводами, правда, вовсе не согласуется подмеченное историками "социальное время" - все более сокращающийся период между двумя стадиями (фазами, уровнями) развития общества, которое явно указывает на неуклонно возрастающую скорость социальных трансформаций, - но (и об этом написано в оригинальном труде С.П. Капицы "Сколько людей жило, живет и будет жить на земле. Очерк теории роста человечества"") данное препятствие также теоретически "легко преодолевается". Оказывается существует "принцип демографического императива", который работает, как автоматический регулятор, приводящий в соответствие друг с другом ресурсный (сырьевой и энергетический) запас и то, какое количество людей им может спокойно и безбоязненно кормиться.

Математическая модель, которая позволила сделать последний вывод, основывалась на корреляции между отслеживаемым в истории ростом народонаселения и согласуемыми с ним структурным преобразованием общества и освоением им новых ресурсных ниш ²⁷⁾. При этом действительно обнаруживалось, что демографические пики приходятся на время смены общественно-экономических фаз развития, что интенсивность таких переходов (как и прирост численности человечества) подчиняется экспоненциальному закону. Однако в стороне от такого рассмотрения практически полностью остался ХХ век, когда одна глобальная революция спешила догнать другую, одна эпоха пыталась застолбить себе место поверх другой.

Объяснение сему феномену - весьма простое. Очевидно, что социальная система в состоянии измениться тогда и только тогда, когда внутри нее вызревают для этого необходимые предпосылки, т.е. когда ее активная часть (чтобы не затруднять рассмотрение, оценим ее величину упоминавшимися выше 20%) накопит в себе достаточный контролируемый энергетический потенциал для реструктуризации. Практически до ХХ века возрастание последнего достигалось исключительно экстенсивно: немного посредством прогресса технологий и в значительной части численным приростом тех, кто способен трудиться во благо своих лидеров. Все изменилось в прошлом столетии, когда автоматическая техника все в большей степени стала избавлять "управителей" от необходимости руководить своими подчиненными, находить им место в производстве (расширяемом, к слову, тоже только за счет создания новых рабочих мест) и, тем самым, организовывать "исполнителям" хоть какой-то социальный статус ²⁸⁾.

В частности, из этих неверных временных оценок вытекает целый ряд проблем, в принципе не разрешимых при настоящем ходе дел. Среди них, например, такая, как "инертность человеческого фактора", не любящего и не желающего, покинув зону своей привычной стабильности и безопасности, погружаться в череду непрекращающихся кризисов ради неочевидных для него "положительных" результатов "устойчивого развития". Существует и чисто управленческая инерционность социума, состоящая в том, что в отличие от компьютерной виртуальности, мгновенно воплощающей любую безумную идею всякого доморощенного "творца миров", перестройка общественных структур требует затрат времени, причем тем больших, чем масштабнее и глубже осуществляемые реформы.

А потому даже если предположить, что хозяева "нового мирового порядка" и не хотят причинять зла всей остальной части человечества, то в условиях, когда период между модернизациями становится сопоставимым с длительностью каждой из них в отдельности, те, кто сознательно продолжает "устойчиво" ускорять модернизационные процессы в социальной системе, одним только этим работает на разрушение целостной системности общества, которое в совокупности куда менее подвижно, чем его "элиты" и не может в своем большинстве меняться, подобно им, столь же быстро. И чем дальше и безогляднее уходят "энтузиасты", тем глубже и драматичнее разрыв их разрыв со всем прочим континуумом "аутсайдеров поневоле", ведущий к общему параличу управления социальной системой.

Бок о бок с этой проблемой идут и две ее дополняющие. Первая из них - накопление "маргинализованного материала" - должна быть понятна: прессинг конкуренции и жесткая сепарация на каждом витке общественного развития выводят в число "отставших" все новых и новых "олимпийцев", безнадежно пополняющих ряды маргиналов (об этом говорилось в "Предварительных замечаниях"). С другой стороны, место и социальная роль выбывших "естественным образом" делегируются заместившим их кибернетическим устройствам, что скорее очень рано, чем поздно обернется другой неразрешимой управленческой проблемой - недостаточностью человеческого участия в управлении системой.

Дополнительную проблему создаст сознательно проводимая духовная примитивизация "счастливых рабов". Хотя это и понятно: управлять в таких условиях возможно только полностью оскотиненными существами, которых не только не огорчает электронный ошейник, но даже и осчастливливает бездумный и неизменный монофункциональный труд, прозрачное для всех окружающих обезличенное существование и гарантированная подачка, открывающая доступ к лимитированным плотским удовольствиям. Однако таковое вырождение - человеческое вырождение! - части социальной системы, отнюдь не изолированной, а интегрированной пока в общую структуру социума приведет к деградации и "избранных", поскольку практически уничтоженным окажется единственный необходимый и невосполнимый для дальнейших преобразований общества ресурс - ресурс творческий. Ибо, как уже отмечалось выше, сепаратор в "лучшую жизнь", отбирает хотя и самых общественно активных, но вовсе необязательно самых способных и талантливых ³²⁾.

А вослед оскудению способностей и желания творить общество в целом обязательно настигнет апатия и утрата витальности ³³⁾. Помноженное на идеологию потребительства, на возведенную в ранг этической ценности бездомность, на императивное требование отказа от каких бы то ни было проявлений самобытности, все это вместе неизбежно приведет к совершенно уникальной, а вместе с тем абсолютно безнадежной ситуации.

В один отнюдь не прекрасный момент обнаружится, что неудержимое потребительство, как доминирующая целеполагающая компонента системы хозяйствования, как-то неожиданно "проело" еще недавно казавшиеся избыточными запасы жизненно необходимых ресурсов, а новые - ожидаемые для их полноценного возмещения - еще не разработаны или не могут быть полноценно задействованы. Отходами загажена вся периферия (т.е. то, что социум не успел или не посчитал нужным себе присвоить). Социальное управление сбоит и теряет контроль над высокоэнтропийной маргинализованной частью общества, высвобождая весь ее разрушительный потенциал. Из-за самопроизвольного или злоумышленного нарушения функционирования информационных сетей разобщены и бездействуют аварийные команды и силы по наведению порядка. И нет воли для мобилизации всех, кто хоть в какой-то степени сохраняет дееспособность. Но самым страшным в этой гипотетической картине является то, что в отличие от древних царств и империй, оказавшихся в сходной ситуации, неоткуда взяться энергичным "варварам", чтобы завоевать, завоевав - усвоить достижения, а усвоив оные - продолжить историческое восхождение. И это, пожалуй самая большая проблема экзамена на зрелость для человечества, посягнувшего на глобальную "государственность": путей к отступлению и "пересдаче" нет, а цена провала - жизнь.

Взглянем теперь на оборотную сторону описанных здесь деструктивных процессов и тенденций, раскачивающих социум, ускоряющих приближение новой критической ситуации и создающих все предпосылки неблагоприятного ее разрешения. И с этой целью ответим на вопрос: "А что, собственно, необходимо, чтобы, вопреки всей очевидной безнадежности и катастрофичности исторического тупика, в который социальную систему умело постарались затолкать, она не деградировала и не рассыпалась ³⁴⁾, а, напротив, несмотря ни на что, нашла в себе внутренние резервы и силы, чтобы, преобразовавшись, продолжить поступательность своего дальнейшего становления.

Вернемся и попробуем еще раз определить, какое же именно качество "приросло" в результате последней трансформации. Ранее об этом здесь писалось так:

- "от статического упорядочивания иерархически управляемых элементов социум перескочил к упорядочиванию динамическому, а родовой (этно-региональный) принцип объединения людей сменился деятельностно-корпоративным";

- "прежде люди объединялись и участвовали в разделении труда и социальных функций по месту рождения и проживания с учетом имеющихся навыков, а также этно-культурной принадлежности, теперь - значимой оказались только пригодность - наличие необходимой квалификации и умения самостоятельно работать в команде - для выполнения некоторого рода и специфики деятельности".

Отсюда хорошо видны и сила, и слабость нынешнего, в общем-то уже реализовавшегося уровня организации социальной системы. С одной стороны, она, как структура, безусловно эффективней своей предшественницы, ибо является ассоциацией безликих "узлов", почти полностью лишенных самостоятельности и при всей своей кажущейся "отвязнутости" и "свободе перемещения", как рабы, действующих максимально прагматично и рационально и при том исключительно в интересах всего сообщества (или, в частном случае, корпорации), где, как и в команде, индивидуальный успех возможен лишь как следствие успеха коллективного ³⁶⁾. С другой стороны, по мере становления социальное устроение все в большей степени входит в противоречие с интересами личности (которая вне зависимости от того, записали ли человека в "узлы" или оставили именоваться его собственным именем, продолжает существовать как данность), и эта бесчеловечность становится главной проблемой на пути дальнейшего становления общества, главным антагонизмом настоящей эпохи, ставящим под вопрос само дальнейшее существование человечества.

Что под этим следует понимать? Если оглянуться в прошлое, то можно увидеть, что господствующие ныне повсеместно корпорации, как не-доминирующая форма социальной организации, существуют очень давно. Религиозные конфессии и церкви, тайные общества и ордена, партии и мафия ³⁷⁾ - все они с точки зрения общественной системы по сути своей являются корпоративными структурами или, иначе говоря, прообразами "Сети". Только задачи они, в отличие от ТНК, ГПГ, да и "глобального информационно-сетевого общества" в целом, решали (и в большинстве своем доныне решают) не столько рыночно-хозяйственные, сколько социально-политические и религиозно-идеологические. Несмотря на то, что последние два, казалось бы, совсем выпадают из поля целеполаганий плотски-приземленного сетевого социума, занятого исключительно прагматичным обеспечением расширяющихся возможностей потребления, тем не менее идеологи глобализации ее ""ментальную", или культурно-идеологическую" форму по важности выделили, как первую, а в ней, в свою очередь, в центральное положение поместили создание "единой религии" ³⁸⁾.

Объяснение тому весьма простое: с точки зрения формы социального структурирования перечисленные идеологические общественные образования идеально соответствуют типу сформировавшейся системы. Не вписывающимся в последнюю является лишь то, что в каждом из оных мотивировка людей к служению, т.е. к деятельности, задается определенной структурой жизненных смыслов, идентичной в каждом конкретном случае для организации и ее членов, но категорически не совпадающей с целеполаганиями сетевого образа жизни. А потому естественным преодолением противоречия является использовать организационный ресурс исторических корпораций, предварительно выхолостив его изначальное содержание и наполнив его идеалами мондиализма. Что и делается.

Однако в происходящем присутствует и положительный момент. Когда социальная система, в которой деятельность абстрагирована от своих носителей, требует от них, чтобы единственной мотивировкой их труда было бы достижение расширяющего потребительские возможности результата, да еще пытается приспособить для утверждения подобной установки общественные структуры, изначально транслирующие смыслы, диаметрально противоположного содержания ⁴⁰⁾, то тем самым, фактически, инициируется становление нового качества организации социума. В нем корпоративность, связанная только с участием в совместном производственном процессе, становится лишь формой, тем более омертвевшей, чем мельче целеполагание и приземленнее решаемые задачи.

Наиболее явно и драматично это несомненно проявится в рассматривавшихся выше бывших идеологических и религиозных общественных образованиях, превращенных "Сетью" в сегмент рынка ритуальных услуг. Причем не только потому, что навязанные им функции унификации и нивелировки качественного своеобразия и самобытности личности противоречат исторически предзаданной социальной роли таковых организаций, но и в силу того, что силой, вызвавшей некогда их к жизни и наполнившей внутренним содержанием, было то или иное определение конкретного смыслового поля личностного бытия, силой, которая никуда не исчезла и продолжает действовать, несмотря на закоснение и обмирщение предназначенных для ее реализации организационных форм.

Практически это означает выделение внутри конфессий тех, кто ни при каких условиях не готов "упрощать" свои духовные идеалы, приспосабливая их к полуживотному комфорту "общества счастливых рабов". Соответственно, неизбежен и антагонизм к ним обюрократившихся и перешедших в услужение "новому мировому порядку" официальных духовных лидеров. Порожденное этим внешнее давление должно вытолкнуть "непокорных" в общины, тем самым формируя и даже уплотняя структуры социальной организации нового типа, а при условии, что в числе собравшихся там "диссидентов" будут квалифицированные, компетентные, инициативные и предприимчивые люди, новые формы организации общества имеют все предпосылки оказаться эффективнее существующих, главным образом, за счет того движущей силой деятельности внутри них станет не диктуемая системой конкуренция с соседом, таким же "осчастливленным рабом", за персональную миску бо'льшего объема, а совместное, осмысленное и добровольное служение свободных людей во имя общих для всех общинников идеалов ⁴¹⁾.

Так должно быть в теории. И так, наверное, случилось бы, когда бы изменения в социуме не происходили так интенсивно. И хотя все, что описано в предыдущем абзаце, наблюдаемо уже и сейчас, но этот процесс находится только в самом начале. Несмотря на то, что первые шаги в направлении общественных структур нового типа уже сделаны, однако вряд ли они серьезным образом успеют оформиться до наступления глобального коллапса. Кроме того, в силу кажущегося им преуменьшения надвигающейся опасности медленно - в сомнениях - раскачиваются в своем самоопределении представители тех самых пресловутых двадцати активных процентов - организаторов, без которых трудно в принципе говорить о какой-либо эффективности. Не спешат бить тревогу и харизматические духовные вожди.

И в силу этого удручающим является ответ на заданный ранее вопрос, каковы у человечества шансы благополучно пережить очередную социальную трансформацию: почти нулевые, надеяться возможно только на чудо да милость Божию.

Однако не хотелось бы заканчивать на такой навевающей безнадежность ноте. Да и надо объяснить, почему статья о глобальной катастрофе называется "Местечковый апокалипсис".

________________________________