ОБ ИМЕНАХ И СИМВОЛАХ

Приведенное ниже небольшое рассуждение можно было бы и не публиковать. Все самое важное на эту тему было сказано давно, задолго до совершающихся на наших глазах событий построения антихристова «нового мирового порядка» - богословами, философами (особенно глубоко и подробно объяснено, можно сказать, разжевано, А.Ф. Лосевым [1-3]). И тем не менее это не было принято во внимание — фактически, умышленно проигнорировано! — «высокомудрыми «духовидцами», участвовавшими в двух пленарных заседаниях богословской комиссии РПЦ МП в 2000-м году. Потом — позже — их решения окончательно отлились в звонко-афористичную, но бредовую по содержанию идеологему: «Внешнее внутреннему не вредит», — пришедшую на смену огульному патриаршему разрешению: «Берите — не бойтесь!» — и вознесенную на знамя официальной политики этой религиозной организации. И вот спустя 11 лет отступлений и всяческого содействия властям, устраивающим в своих странах электронный концлагерь, превращающим жителей в полуживотных-рабов, теперь, когда эта работа практически завершена, и поделать уже почти ничего нельзя (во всяком случае, по-хорошему), богословская комиссия УПЦ МП «начинает считать», «что цифровые и буквенно-цифровые идентификаторы на современном этапе уже не является чисто внешними знаками, поскольку они выступают аналогом христианского имени». А писатель-агиограф В.П. Филимонов, апеллируя к приведенному выше, обращается к московской иерархии и к тем, кто собрался вокруг нее [4]: «Не пора ли, наконец, возлюбленные о Христе, богословы, признать и исправить ошибку, совершенную в феврале 2001 года? Ошибку, которая может обернуться потерей спасения для миллионов людей! Цифровой идентификатор личности — это не внешний знак, а средство автоматической идентификации, позволяющее осуществлять тотальный контроль над человеком и жесткое управление им. Принятие и использование этого числового имени человеком может привести к непоправимым духовным последствиям. Недолог будет путь от пронумерованного гражданина до радиоуправляемого киборга — напичканного наноэлектроникой «биообъекта».

Как-будто теперь это на что-то может повлиять? Поздно. Ибо за прошедшие годы мир изменился не только вообще (стало актуальным настоящим то, о чем, как о будущем, предупреждали противники цифровой идентификации десятилетие назад), но и в частности: и люди уже не те, что были, и церковь, их объединяющая, стала не та. А все дело в том, что между объектом и его именем (образом, символом, знаком) связь таки существует, сколько бы ее ни пытались отрицать и, очерняя, называть магической апологеты царства зверя и сетевого рабства.

Попробуем ее еще раз объяснить, не прибегая к философии, мистике, богословию и максимально опираясь на язык и понятия обычного современного человека. Итак...

Основное возражение против опасности цифровой идентификации, выдвигаемое, как светскими проводниками «нового мирового порядка», так и их клерикальными коллегами, сводится к трем по смыслу эквивалентным друг другу псевдо-силлогизмам [5] «внешнее внутреннему не вредит», «имя личности не тождественно самой личности», «действия, совершаемые вовне с именем, на личности не отображаются»:

Собственно, отсюда и вытекает знаменитое, «Берите — не бойтесь!». Ключевым положением, определяющим ложность данного построения, является отрицание существования обратной связи между личностью и ее именем. Посмотрим, так ли это на самом деле?

Даже с чисто информационной точки зрения, имя (символ) объекта не существует вне некоторой сферы деятельности, в которую объект посредством некоторого алгоритма кодирования отображается, там идентифицируется и становится доступным изменениям (в процессе этой деятельности).

Естественно, что образ (имя) ограничен(о) той сферой деятельности, в которую спроецирован объект и в полноте его свойств не отображает. Однако сам факт отображения объекта в деятельность предполагает их взаимопересекаемость и взаимосвязь. Если деятельность изменяет образ, то должен изменяться и объект, по крайней мере в той части его свойств, которая отображается в деятельности. В противном случае существующий образ является пустым, не имеющим своего источника [6].

Другими словами, если существует сфера деятельности и в ней имя объекта, то последний должен в ней участвовать и изменяться в пределах своего участия. Как видно, нет никакой нужды привлекать «магию» для обнаружения обратной связи между символом (образом) и объектом, им обозначаемым, между именем и личностью, его носящей. И чем глубже — во времени и пространстве — пересечение конкретной сферы деятельности со сферами бытия личности, тем более сильной и всеобъемлющей является опосредованная именем обратная связь [7].

Второй частью проблемы является вопрос целостности объекта, отображаемого в деятельности через имя. Другими словами, может ли быть так, чтобы объект изменялся в процессе деятельности лишь в той части своих свойств, которая в ней участвует? В общем случае, гипотетически, да, такая ситуация возможна. Однако это не касается таких сложных, самосогласованных, самоорганизованных и потому целостных систем, как личность в ее бытии. Если человек не шизофреник, то его частичные изменения становятся изменениями всей его сути (другое дело, насколько они велики, заметны и быстро обнаруживаемы).

Так что патриархийный лозунг о том, что «внешнее внутреннему не вредит» верен исключительно в одном-единственном случае, когда сфера бытия личности и представляющая угрозу сфера деятельности не пересекаются. Иначе изменения человеческого существа неизбежно происходят и при том тем больше, чем значимее для человека то, в чем он вынужден участвовать. А в контексте того, что цифровая идентификация, как и обычное человеческое имя, охватывает практически всю социальную жизнь человека — его статус, его дееспособность, его среду обитания, — включенность в новый способ организации социума неизбежно должно привести и к глубоким внутренним изменениям.

Суть происходящих изменений — в вытеснении и переносе всех внутренних функций личности, связанных с человеческим именем, к имени цифровому, в поглощении той части личностного бытия, которая участвовала в традиционной человеческой деятельности, деятельностью сетевой, и, в соответствии со сказанным выше, внутренние изменения человеческой сущности в направлении «сетевого устройства» или киборга. Со многими, последовавшими «доброй рекомендации патриарха» эти трансформации уже начали происходить и в большинстве случаев — необратимо.

Рассуждение о том, насколько разъеденная сетью, уязвленная натура киборга-голема может быть совместима со Христом, лежит за пределами данной статьи. Пусть в этом разбираются казуисты и схоласты от богословия. Вопрос состоит в другом: существует ли возможность каким-то образом путем подключения организованных структур (типа иерархии РПЦ МП, например, как предлагает В.П. Филимонов) вывести из-под пресса «нового мирового порядка» наименее им поврежденных? По мнению автора данной статьи, нет, поскольку именно представители официальной церкви подверглись превращению в первую очередь и на максимальную глубину. Необходимости подобных действий им теперь не понять в гораздо большей степени, чем прежде, в 2000-м.

____________

[1]. Лосев А.Ф. Философия имени / Самое само: Сочинения. М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. С. 93.

[2] Лосев А.Ф. Вещь и имя. Первая редакция. М.: 1929. гл. Действительность.

[3] Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М.: 1930 г. гл. XIII. Окончательная диалектическая формула. 2. Диалектическая формула мифа.

[4] Филимонов В.П. О трех шагах, ведущих в погибель: время выбора.

[5] Cиллогизм – в логике: умозаключение, в котором из двух данных суждений (посылок) получается третье (вывод). Примером ложного или псевдо-силлогизма является следующий вывод: 1. Все хищники — животные. 2. Все хищники — плотоядны. } -> 3. Все животные — плотоядны.

[6] В прежних спорах многомудрые богословы любили также приводить пример «высокой отрешенности, когда личность просто не замечает происходящего с ней вовне». Однако в этом случае налицо просто отсутствие участия в деятельности. Нет участия — нет и проекции, нет образа, по сути нет и имени (во всяком случае собственного имени). То же можно сказать и о примере «разведчика, работающего в тылу врага». Хотя, тем не менее, даже «высокая отрешенность» (или «высокая перенацеленность») вовсе не гарантирует отсутствие возможных физических повреждений.

[7] Это легко понять, если вспомнить, какие имена в какой момент нашей жизни и в какой «сфере деятельности» нами использовались, а также как это сказалось на нашем существе.