"Информация дает деньги и власть. Все равно развивать сетевую цивилизацию нам придется, хотя бы из-за наших огромных пространств, придется заниматься наукой и образованием. Тогда мы сможем войти в пул быстро развивающихся стран", - вот с таким утверждением года три тому назад выступил перед читателями "Новых известий" Анатолий Ракитов - доктор философских наук, профессор, специалист в области науковедения, новых технологий и информатики (см. интервью, опубл. 28.07.2000 г. "Сеть как стержень: пора приступать к строительству новой цивилизации").

Если сопоставить сказанное им с системными описаниями человеческого будущего, сделанными тоже вроде бы специалистами, такими как А.А. Игнатов ¹⁾, А.В. Давыдов ²⁾, с тем, что зафиксировано в "Окинавской хартии глобального информационного общества" ³⁾, то может сложиться впечатление об исторической предопределенности и неизбежности растворения человеческой личности в некой социальной "матрице", именуемой ее апологетами "Сетью" ⁴⁾. Стараниями ангажированных глобалистами СМИ этот вывод прочно вбит в голову среднестатистического обывателя. Однако человек - не баран, тупо следующий за козлом-провокатором на бойню, и, право, все же стоит по крайней мере основополагающие вещи, внушаемые нам, хотя бы изредка проверять на соответствие действительности.

Попробуем разобраться, на самом ли деле человечество обречено барахтаться в путах "Сети" и растворяться в ней?

На вопрос о том, чем же движется история всякий человек ответит по своему - в зависимости от наличествующего у него мировоззрения. Последователи исторического материализма станут рассуждать о смене общественно-экономических формаций, нисколько при этом не заботясь тем, по мере устранения классово-антагонистических противоречий движение общества "вперед" будет все более и более замедляться, пока и вовсе не остановится и перейдет в бредоподобное, по Циолковскому, "свето-корпускулярное пульсирование".

Эпигоны Гегеля (если таковые в чистом виде еще остались) вспомнят о восхождении от грубо материальных форм к абсолютной идее. Современные нам мондиалисты спроецируют оную трансмутацию в становящуюся демократию (как это сделал, например, Ф. Фукуяма, объявивший, что "история закончилась"), или, уподобясь И. Валлерстайну, сведут все к гармонизации динамического равновесия между "высокоразвитым ядром" и "вечно нищей периферией", или и вовсе, по К. Попперу, объявят изменения локальными и бесконечными, направленными в никуда.

Христиане укажут, что история состоит в разделении тех, кто надеется обрести Спасение и жизнь вечную, и тех, кто принципиально отказывается к этому стремиться, и что мир, все более и более погрязая во зле, неуклонно движется ко Второму Пришествию Христову, Страшному Суду и последующему Царствию Божию.

Однако ни первые, ни вторые, ни третьи (каждый, правда, по своей причине) не назовут зачем, собственно, не человеческой личности, а обществу в целом изменяться. Ибо и восстановление нарушенной (кем, когда и зачем?) социальной справедливости, и местные "общественно-экономические модернизации", и "тяготение к демократии, социальному договору, толерантности, общечеловеческим ценностям", и даже падение во грех и покаяние в оном - суть проявления субъективной человеческой воли ⁵⁾, а не объективный закон, воплощающий конкретное проявление надмирного бытия.

Если же абстрагироваться и не привлекать человеческую волю в качестве движителя исторического процесса, то не останется ничего более, кроме как попытаться взглянуть на общество, как на самостоятельную целостную систему, обладающую способностью реструктурироваться и самоупорядочиваться в зависимости от условий, возникающих внутри и вовне его. Такое вполне научно корректно после блестящих работ И.Р. Пригожина ⁶⁾ по самоорганизации диссипативных структур, одной из которых безусловно является и социум.

Взятое в качестве подобной самоорганизующейся системы, общество находится в непрерывном взаимодействии с внешними, независимыми от него - т.е. объективными - факторами и условиями, и по необходимости реагирует на них. Кроме того, дополнительные и многочисленные системные реакции социума вызываются зачастую возникающей перед ним необходимостью корректировать последствия собственной реактивной деятельности. В конечном итоге положительный эффект всего этого воплощается в реорганизацию и оптимизацию внутренних связей системы таким образом, чтобы обеспечить максимальную эффективность ответов.

Практически это оборачивается возрастанием внутренней связности системы и убыстрением ее способности отвечать на внешние и внутренние вызовы. Однако одновременно социум оказывается способным как воспринимать более сложные воздействия на себя, так и их самогенерировать. В результате возникает ситуация, аналогичная предыдущей, но на более высоком уровне самоорганизации. И все повторяется сначала.

Отсюда естественным образом вытекают: (1) возрастание внутренней связности, как движущая сила исторического процесса; (2) его однонаправленность и необратимость ⁷⁾; (3) неизбежное ускорение темпов изменений социальной системы. Или, говоря другими словами, история человечества представляется, как все убыстряющиеся изменения общества в направлении возрастания его внутренней целостности.

Опыт показывает, что так все и происходило до сих пор. С течением времени периоды, разделяющие две сопоставимые по значимости модернизации социума, все сокращались и сокращались, а технологические инновации не столько высвобождали человеческие руки, сколько интенсифицировали его труд. И чем совершеннее становились технологии, тем более возрастали коммуникационные возможности человечества и тем быстрее они вели к очередной социальной (в т.ч. и научно-технической) революции ⁸⁾.

Однако, рассматривая исторические изменения общества, явно недостаточно ограничиться только указанием их направленности. Ибо вектор, выстроенный от племени древних людей к "глобальному сетевому сообществу", с формальной точки зрения вполне удовлетворяет установленному выше критерию "возрастания системной целостности". И даже может показаться, что г-да давыдовы правы, предрекая человечеству симбиотическое сращивание с кибернетическими механизмами.

Впрочем, подобное ощущение быстро проходит, если вспомнить, что хотя сам исторический процесс объективен, однако общество по отношению к нему все же является субъектом. Вернемся на шаг назад: взглянем с точки зрения субъект-объектных взаимодействий на то, что же происходит, когда самоорганизующася социальная система реагирует на нечто возмущающее ее извне.

Даже если не вводить представление о неком социальном (коллективном) сознании, как о чем-то, рационально описывающим окружающий мир в виде некой понятийно оформленной мировоззренческой системы (или системы систем - мифологических, религиозных, идеологических, "научно"-философских), то и в этом случае все же придется констатировать, что непрерывное реагирование на внешние системные возмущения само по себе является неким их образом. Причем образом настолько точным, насколько внутренняя целостность системы-субъекта, способна различать и идентифицировать отдельные, приходящие извне воздействия на нее.

Правильный ответ - социум защищает себя от деструкции, расширяет свои возможности и увеличивает ресурсы. Неправильный - все с точностью до наоборот. Вот такое простое обучение "несознательного" социального сознания. Учитывая же, что элементарной единицей общества является человеческая личность, сознающая и осознанно целеполагающая, несомненным является то, что упомянутые "удачные решения" вроде бы нежданно-негаданно падающих на голову проблем закрепляются в организационных структурах и используются в аналогичных ситуациях вновь.

Однако образ объективного мира, структурно закрепленный социальной системой-субъектом, инерционен. Причин тому как минимум две. Во-первых, ответ, будь то даже ответ системный, всегда запаздывает по сравнению с возникшей проблемой, а возрастание реактивности социума лишь сокращает время задержки и повышает степень адекватности явленному или ожидаемому вызову. Во-вторых, составляющие общество люди различаются по своим деловым и творческим способностям. И в силу этого, принимая участие в различных организационных структурах, они явным образом влияют на уровень их эффективности.

С течением времени последствия такого структурного - инерционного - "запаздывания" накапливаются и постепенно достигают критического уровня, требующего качественной трансформации социальной системы и образующих ее структур. С точки зрения субъект-объектных отношений такое состояние может быть охарактеризовано таким образом, что по сути апофатическое ⁹⁾ отображение объекта субъектом однажды перестает отвечать значительно убыстрившейся реальности и порождает тем самым жизненно необходимую потребность в принципиальной системной реорганизации. Последняя опять-таки оказывается зависимой от составляющих общество людей - от их упомянутых выше творческих и деловых способностей, приложенных к рождению нового качества в технологии, культуре, способах коммуникации. Структурно закрепленные, сии и создают предпосылку для скачкообразного преобразования ¹⁰⁾, удачно пережив которое, социум, более чем на три порядка увеличивает свою реактивность и приблизительно в два раза сокращает период ожидания очередной аналогичной модернизации ⁸⁾.

В сущности, можно говорить о том, что история образуется двумя потоками событий. Первый - деструктивный - порожден несоответствием инертных социальных структур объективным требованиям и условиям конкретного исторического периода. Второй - тому противоположный - представляет собой субъективную попытку социума, увеличивая свою целостность, выжить и, естественно, при этом сохранить свою идентичность (потеря коей для самоорганизующейся системы равносильна смерти и сопоставима с ней ¹¹⁾). С некоторой степенью условности сказанное выше может быть уподоблено проявлению со стороны общества системной "воли", направленной против разрушающего действия времени.

Приведенное рассуждение кому-то может показаться излишне сложным, однако оно необходимо, чтобы обнаружить три важных дополнения к приведенным выше характеристикам исторического процесса. Во-первых, возрастание связности и целостности общественной системы не является непрерывным, а происходит дискретно, т.е. скачкообразно ¹²⁾. Во-вторых, ускорение темпов ее изменений оказывается зависимым от того, насколько быстро способны увеличивать свою целостность и связность системные составляющие (также, очевидно, способные к самоорганизации). И, в-третьих, выживание социума оказывается возможным лишь в том случае, когда он противодействует увеличению энтропии тотально ¹³⁾, т.е. не только общесистемно, но и в каждом своем структурном фрагменте, в каждой ячейке, в каждом элементе.

Несложно убедиться, что именно этим особенностям социальной самоорганизации сетевое общество, как раз-то, и противоречит.

Когда в течение всего ХХ века человечество совершало свой беспримерный технологический рывок, то его стимулом была идея, что совершенное производство самых разнообразных материальных благ обеспечит всем и каждому гарантированные стабильность и безопасность. Однако на самом деле сделанные в это время открытия и изобретения изменили мир настолько, что государство, как структура, регулирующая управление социальной системой, перестала справляться с ускорившимися из-за научно-технических инноваций темпами жизни.

Новые системы коммуникаций изменили функциональную значимость государственных границ, резко увеличили грузопотоки и столь же резко понизили барьеры через-пространственного общения между людьми (т.е. теми, посредством которых формируются упомянутые выше реактивные социальные структуры). В итоге вместо ожидаемого благоденствия и "всеобщего счастья" общество столкнулось с небывалым прежде общесистемным кризисом, требующим качественного преобразования и принципиальной внутренней реорганизации социальной системы.

В сущности, можно говорить о том, что технологический прогресс уже вызвал к жизни некое новое качество социума, которое, однако, в его организационных формах еще не нашло своего адекватного воплощения. Возникла принципиально иная объективная историческая реальность, с которой все мы, ныне живущие уже столкнулись и к которой субъект - т.е. общество - приспособиться пока не сумел. Очевидно, что дальнейшее затягивание системной трансформации ведет только к нарастанию деструктивных процессов и тенденций, чреватых в своем предельном воплощении глобальным хаосом, и непрерывно увеличивает степень катастрофичности последствий кризиса. Можно констатировать, что в сложившейся к настоящему моменту ситуации промедление подобно смерти, ибо в силу быстроты происходящих изменений субъект-объектное несоответствие возрастает ускоряющимися темпами, драматизируя и без того непростое нынешнее социальное бытие.

Положение усугубляется еще и тем, что, одна из составляющих нового, еще не оформившегося даже в самых общих чертах, социума, проявившись в силу объективных причин наиболее очевидно, тут же оказалась узурпированной определенным слоем представителей прежних управляющих системных структур, изо всех сил стремящихся удержать свои уже архаичные положение и власть. Речь идет о техногенной коммуникационной среде, возникшей как следствие технологического рывка минувшего столетия и вынужденно в силу несовершенства организации общества принявшей на себя функцию костыля или протеза, компенсирующего недостаточную реактивность существующей системы и ее составляющих - людей.

Собственно эта - не социальная - оперативная оболочка, абсолютированная и вознесенная над человечеством и получила название "Сети", которую ее идеологи и пытаются представить всем, как "новую стадию общественного развития". И на первый взгляд - если вслушаться в их слова, - приводимые ими доводы выглядят вроде бы резонными, актуальными и даже обоснованным ²⁾:

Однако соответствие этих этих общих фраз обсуждавшемуся выше "вектору исторического процесса" тут же рассеивается, когда их автор(ы) начинает раскрывать смысл того, что под этим следует понимать ²⁾:

И тут обнаруживается, что на поверку из-под разговоров о "новой форме организации социума" вроде бы "совершенно неожиданно" проступает древняя, как мир, личина "общества счастливых рабов", которое в наши дни готово найти свое воплощение в "Сети", контролирующей все и вся, и в аморфной массе подключаемых к ней, полностью ею управляемых, целиком ограниченных в самостоятельности, бездумных исполнителей ее воли - фактически, биомеханизмов, чей горизонт потребностей ограничивается регулярно и гарантированно заполняемой хозяевами кормушкой, а обязанности, как у роботов, строго унифицированы и регламентированы ¹⁴⁾:

Вот только подобная система, во многом сегодня, к сожалению, уже оформившаяся, не имеет перспектив. Ибо она, однажды реализовавшись, немедленно перестанет быть человеческой, как по содержанию, так и по форме. Уникальная личность утратит в ней свою свободу (сколько бы на эту тему ни распинались г-да давыдовы и зайцевы) и перейдет в разряд узла "Сети", детерминированого в возможностях и потребностях. Тем самым обратятся в ничто необходимые для выживания в кризисной ситуации личностное самостановление, ведущее к возрастании ее внутренней целостности, а, вместе с тем, и возможность самореализации через творчество ¹⁵⁾. В лучшем (но не для людей!) случае эти способности унаследуют от них "умные вещи" или даже сетевая структура в целом. Тогда субъектом истории станет какая-нибудь кибер-цивилизация, а человечество, добровольно отдавшее себя хаосу, навсегда исчезнет, став пылью времен и на своей шкуре проверив справедливость афоризма одного из тех, кто настаивал на спасительности сетевого бытия - "когда на вас накатит новая технология [точнее сказать, новая реальность - К.Г.], то, если вы не станете частью потока, будете частью дороги" ²⁾.

Задаваясь вопросом, какое социальное устройство, в гораздо большей степени адекватное изменившейся реальности, пытаются подменить сегодня "Сетью", следует обратить внимание на то, что возрастание целостности, как самой системы, так и каждого из ее способных к самоорганизации составляющих, обязательно связано с увеличением системной свободы ¹⁶⁾. Во всяком случае данный факт манипуляторами общественным мнением понимается очень хорошо. Поэтому вторым аргументом после возрастания связности социума в их риторике следует освобождение всякого индивида от "ограничений со стороны государства и общества" ^{2) 14)} :

Однако более внимательное рассмотрение приведенной выше "декларации свободной жизни" обнаруживает, что настоящей свободой в "Сети" обладает только она сама, а "суверенные личности" для нее не более, чем привлекаемый извне ресурс - некий расходно-доходный материал (вроде того, чем являются посетители для казино).

Тот же самый А.В. Давыдов ²⁾, характеризуя "Сеть" пишет, что в ней "все действия и предметы стремятся подчиниться сетевой логике, в силу чего для изолированных систем в сетевой экономике просто нет места", что "система, замкнувшаяся в собственном успехе и равновесии, в Сети обречена" и что "сетевая экономика - это экономика инфраструктуры". Где же тут место - нет, не для свободы! - хотя бы для суверенности личности?

Впрочем, это понятно: система, преобразованная в сетевую структуру, не терпит внутри себя ничего самостоятельного и самобытного, отрицая для своих элементов даже не актуальную свободу, т.е. возможность по собственной воле быть кем-то или чем-то, а и либеральную химеру потенциальной свободы - возможность выбирать "возможность самобытия". Ибо даже эта последняя потребует от "Сети" принятия на себя неких обязательств, что противоречит самой ее природе, в которой "господствующим связующим основанием становятся не жестко материализованные структуры, а процессуальные, основанные на энергоинформационном обмене".

Да и чужероден человек такой жизни, где "все стремится соединиться со всем", а он по немощи своей не в состоянии преодолеть предела нескольких десятков рабочих контактов, равно как и физически не может поддерживать свою "жизнеспособность ... непрестанными инновациями". Причем это не единственные жесткие ограничения, которые "Сеть" наложит на тех, кто волей или, точнее, неволей окажется в ее власти. Она безоговорочно потребует от них, чтобы само "присутствие [в ней], а также ее стандарты [признавались] за абсолютную ценность", чтобы она присутствовала повсеместно ("так как одним из ее основных свойств является то, что в ней нет ни явно выраженных центров, ни четких границ") и безальтернативно ("если Сеть не будет процветать, то это для всех будет означать крах").

И даже с материальной точки зрения сетевая организация общества при всех своих "отношениях, построенных на прямых равноправных связях, малой потребности в формальных организационных структурах, высокой скорости совершения событий, а также предельно рассредоточенном, гибком и зависящим от инноваций производстве" вовсе не обещает благоденствия, а совершенно напротив гарантирует, что "не все получат одинаковую выгоду, но значительная часть ее остается в Сети для общей пользы" (т.е. для нее - любимой). А для подавляющего большинства, запутавшегося в ее тенетах, останется, по выражению З. Бжезинского, титтитейнмент ¹⁷⁾ - тоскливое, почти безнадежное ожидание, когда система (а отнюдь не люди, как значится на ее рекламных плакатах) сама соблаговолит кого-то выбрать и с кем сочтет нужным "связать", т.е. "милостиво" разрешит включиться в свои производственно-экономические процессы.

В принципе несложно показать, что даже при самом благоприятном стечении обстоятельств, когда объективная историческая ситуация будет "подыгрывать" "Сети", и ответы последней на внешние системные возмущения не приведут к усугублению уже существующего кризиса, то и даже в этом случае конец данного типа организации общества наступит скоро и будет плачевен, ибо социальная система пожрет самое себя. Имея в качестве высшей ценности не творчество, а потребление, она очень быстро растратит и истощит свои имеющиеся ресурсы - сырьевые, энергетические, человеческие и, в конечном итоге, организационные. Ибо социум, направляющий увеличение своей связности до самых высших ее пределов ("все соединяется со всем" ²⁾) согласно "хитро-мудрому" императиву "умный результат можно получить, верно соединив не слишком разумные части" ²⁾, такой социум постарается естественным образом избавиться от человечества, "отягощенного" "развитым интеллектом", творчеством и самобытностью.

Для начала подобная, замкнутая сама на себя система, нуждающаяся еще пока в людях, конкурентно отберет тех из них, кто на данный момент сможет показать максимальную эффективность в существующих хозяйственных процессах: их организаторов, исполнителей и тех, кто занят в обслуживании первых двух категорий. Прочему же "резерву для рационализации" ¹⁸⁾ будет уготован "голодный паек" вплоть до полного вымирания. Однако дальнейшее увеличение числа "неинтеллектуальных" и неживых узлов "Сети", в большей степени, чем люди, интегрированных в нее (а, значит, и лучше отвечающих ее интересам) быстро сократит число избранников, допущенных к участию в системно значимых видах деятельности. Соответственно, в общем производстве уменьшится общая доля продукции, предназначенной для человеческого потребления. И так далее.

В конечном итоге возможны два варианта. Число людей в "Сети" ускоряющими темпами устремится к нулю или же стабилизируется на некотором низком уровне в виде "творческого ресурса", минимально необходимого для системы, но недостаточного для воспроизводства биологической популяции. Век ее, очевидно, будет недолгим, и она исчезнет. По второму варианту, не успевшие, согласно системной установке, вымереть, но успешно отброшенные к периферии социума, маргинализованные толпы, подобно древним варварам, сметут всю эту искусственно рафинированную и выхолощенную псевдо-цивилизацию. Но в обоих случаях, независимо от того продолжит ли кибер-общество свое существование, обнаружит ли в себе, аналогичные человеческим, способности к творчеству, или будет разрушено в войне между человеком и терминатором, поступательность истории человечества прервется, и последнему даже при самом удачном для него исходе придется начинать свой путь заново.

Вывод из сказанного весьма прост. "Сеть", как тип социальной организации, должна быть и обязательно будет отвергнута (если только у человечества достанет сил пережить это болезненный и трудный исторический этап). Место и роль сетевых технологий, разработанных специально ради создания глобальной коммуникативной и оперативной среды, и должно ограничиваться таковым предназнаначением. Обречены уйти в небытие и транснациональные корпорации и глобальные финансово-экономические группы - столпы глобализации, собственной корысти ради опутавшие человечество всевозможными сетями. Не их "умные неживые элементы", не киборги, а обыкновенные люди, корпоративно объединенные в небольшие самодостаточные и самобытные хозяйственные и творческие коллективы ¹⁹⁾ (по духу соответствующие семье или общине ²⁰⁾, по сути - целостной команде), составят ткань будущего - после-сетевого - общества.

Новейшие коммуникационные и производственные технологии, которым так умиляются Давыдов и Ко., рассуждая о своей "экономике суверенных личностей", технологии, благодаря которым в идеале станут минимальными и полностью автономными производство пищи, материалов и энергии, а информационный (соответственно, при необходимости и материальный) обмен между всеми без исключения членами социума - гарантированно обеспеченным и надежным, эти самые технологии куда более уместно себя проявят не в качестве основы для все более полного удовлетворения "распределенного и обособленного потребителя", а как средство, надежно поддерживающее непрерывное творческое раскрытие человеческих способностей и возможностей.

Должны исчезнуть и сетевые "координаторы", "контролеры" и "регуляторы" в "одном окошке" ²¹⁾ со всевозможными их реестрами, регистрами, цифровыми кодами, а вместо них исполнение необходимой организационной работы в пределах некоторого территориального региона смогут взять на себя представители, делегированные ведущими там свою хозяйственную деятельность микрокорпорациями. И это не будет уже чем-то подобным советскому или либерально-демократическому депутатству. Для назначенных на такое служение людей их деятельность в региональных и гиперрегиональных исполнительных органах не окажется реализацией карьеристских амбиций или нездорового честолюбия, а явится продолжением участия в жизни выдвинувшей их для внешней работы социальной ячейки. И так образуется организационно-управленческая "матрешка" самобытных и самодостаточных структур вплоть до самого верха, до глобального человеческого сообщества.

Именно так, путем умножения реальных устойчивых связей человека с человеком - ввысь и вширь в окружающем его социальном континууме - и происходит возрастание целостности социума: т.е. прямо противоположно тому, как этот процесс мыслят себе идеологи "Сети" - через кратковременные случайные контакты в виртуально-электронном пространстве. Вопреки распространяемому мифу последний тип взаимодействий - "всех со всеми" - на самом деле означает "никого и ни с кем", ибо человек по природе своей существо хотя и эгоистичное, но социальное, т.е. в нормальном, не развращенном и не деградировавшем своем состоянии нуждается в доме, в семье, в друзьях, соратниках и соработниках. И даже в своем стремлении к одиночеству (что случается иногда в определенных душевно-духовных состояниях) он гораздо чаще ищет единства со всем его окружащим, как бы готовый вместить в себя весь мир, чем, наоборот, оный отторгнуть и замкнуться.

Так что преодоление "Сети" одновременно обернется и преодолением навязанной мондиалистами фальшивой шкалы ценностей, отрицающей оседлость и поощряющей бродяжничество, погружающей в модемно-телефонную "сетевую реальность" и лишающей вкуса участия в действительной жизни, утверждающей "свободу рабства" и "условность морали" и препятствующей самореализации и становлению личности. Отторгнув от себя тотального электронного диктатора, контролера и посредника в каких бы то ни было социальных взаимодействиях, низведя его социальную роль до исполнителя функций вспомогательного инструмента, общество не уменьшит, а увеличит свою целостность, ибо станет опираться на не виртуальные, а на реальные долговременные связи между своими членами, действующими во имя служения не эгоистично-потребительским, а корпоративно-групповым, национальным, общечеловеческим ²²⁾, т.е. всеобщим интересам и высшим идеалам ²³⁾.

Конечно, пока управление в обществе контролируется узурпировавшими власть пережитками прошлого, "Сеть" будет строиться и укрепляться. И сегодня говорить о том, что будет потом, после нее, можно лишь с очень большой натяжкой. Соответственно, и пути, которыми пойдет после-сетевое общество тоже можно намечать лишь весьма и весьма "стратегически". Однако уверенность вселяют две вещи. Во-первых, кризис, который окружает и неотступно сопровождает становление сетевого рабства, нарастает фантастическими темпами, подводя человечество к "точке истины". А во-вторых, ростки нового - безусловно человеческого - общества пробиваются через возникающие то тут, то там хозяйственные структуры, основой которых становятся общины, братства, землячества.

Бог даст, выживем!

___________________________