Единственным поводом к написанию данной статьи явилась обнаружившаяся, негибкая до тупости, несговорчивость, граничащая с принципиальной неспособностью к диалогу, со стороны «промоторов» и «дилеров» глобального информационно сетевого общества, назначенных российскими властями для продвижения законов о персональном учете и введении государственного регистра населения страны.

Некогда – в статье «Почему лично я против «электронного государства» – мне уже приходилось называть и обосновывать принципиальные уязвимости сетевой организации общества. Тогда я говорил о том, что создание не равноподобного отображения реальности в виртуальности несет в себе, с одной стороны, предпосылки серьезного системного кризиса (как следствие независимого и необязательно совпадающего течения времени в двух названных пространствах), а с другой – глубокий социальный конфликт. Его источником является подавление реальной человеческой личности, вырождение ее вплоть до лишенного свободы, примитивного и неинтеллектуального «узла сети», ставшее возможным в результате доминирования виртуального двойника, как основного субъекта управления, над своим прототипом.

Однако здесь мне хотелось бы взглянуть на уязвимости сетевой организации социума иначе: не с точки зрения последствий, печальных для общества и личности, а с точки зрения ущербности данной социальной структуры и способа управления, не учитывающих принципиально не унифицируемую и свободную человеческую волю.

Структурно «Сеть» – это новый тип социальной организации, представляющий по сути замкнутое рыночное пространство, поделенное между транснациональными корпорациями, с внешним управлением, осуществляемым региональными администрациями и глобальным правительством.

В качестве пояснения следует заметить, что задачей двух последних является обеспечение целостности обсуждаемой социальной системы и направление ее поступательного развития. Под этим следует понимать формирование ими целевых программ, превращение тех в правила и директивы виртуального взаимодействия «сетевых узлов» друг с другом и, естественно, контроль над протеканием этих процессов, в том числе и в их проекции в реальную жизнь. Иначе говоря, все системные администраторы сетевого общества заняты исключительно стратегическим планированием, сбором налогов и пошлин, полицейским контролем, судом (арбитражем) и исполнением наказаний, если преступления выходят за рамки внутрикорпоративного регулирования.

Если взглянуть на «Сеть» чисто функционально, то она представляет собой не более, чем активную среду, занятую регулированием взаимодействия между включенными в нее субъектами хозяйственной деятельности, а также индексированием их системного статуса для определения право- и дееспособности.

Организационно же сетевая структура является сложной совокупностью взаимосвязанных друг с другом регистров, реестров, баз данных, учитывающих, в конечном итоге, все и вся, принимая во внимание все происходящие изменения и пытаясь их оптимизировать путем интерактивного моделирования.

Из сказанного вытекают три ключевые особенности «Сети», как системы организации социума:

Первая из них состоит в том, что субъектом сетевого регулирования является, как парадоксально это ни звучит, исключительно сама хозяйственная деятельность (или, точнее, совокупность образующих ее исполняемых функций), а все, что она в себя включает – от единичной человеческой личности до гигантской корпорации, – не выходят за рамки ее объектов. Иначе говоря, по Давыдову, «узлом Сети может стать все, что способно обмениваться данными, причем узлу совсем не обязательно обладать развитым интеллектом, поскольку умный результат можно получить, верно соединив не слишком разумные части».

Согласно второй особенности, как это уже отмечалось выше, сетевая организация социума предполагает наличие двух не равноподобных пространств – реальности и виртуальности – с различной значимостью, самостоятельным течением времени и со сложным механизмом взаимоотображения и взаимообуславливания.

И, наконец, суть третьей особенности заключается в том, что в основе «Сети», не взирая на ее претензии моделировать социальные процессы и посредством этого управлять обществом, по прежнему лежит регистрация и учет явлений – как объектного, так и событийного ряда. А это в свою очередь означает, что условием поддержания целостности сетевой системы является также принципиальная неуничтожимость внесенных в нее регистрационных записей. Иначе говоря, все объекты и все события, вообще всё, что хоть единожды было зарегистрировано, существует, а не существует только то, что никогда не регистрировалось.

Если приведенные особенности попытаться переформулировать человеческим языком, то получится приблизительно следующее. Для сетевого управления виртуальный образ явно доминирует над своим существующим в действительности прототипом. И вообще говоря, с точки зрения системы, направленность отображения меняется, и реальным первообразом становится виртуальность, а реальность опускается до уровня моделируемой копии. И, как в сказке Шварца, электронная тень становится господином личности, от которой она оторвалась, и, более того, живет самостоятельной жизнью, диктуя реальному человеку статус, правила поведения и вовлеченность в исполнение определенных системой исполняемых функций. И при всем при том, в отличие от бренного человеческого существа, его виртуальный демон в некотором смысле вечен, т.е. может погибнуть, исчезнуть, быть уничтоженным только вместе с породившей его средой (системой, «Сетью»).

И тут самое время вспомнить об истории подпоручика Киже.

Ее рассказал в одноименной повести столетие назад Ю. Тынянов. Напомню вкратце.

Некий вновь назначенный военный писарь Преображенского полка готовил приказ на утверждение государю императору Павлу I о том, что «подпоручики же Стивен, Рыбин и Азанчеев назначаются…», но от «нервозности» ошибся и написал: «Подпоручик Киже, Стивен, Рыбин и Азанчеев назначаются…». В суматохе так документ к царю и ушел. Тот, естественно, не зная лично никакого Киже, назначение и подписал. И с этого момента призрак несуществующего гвардейского офицера начал свою самостоятельную жизнь, обрел историю, как предыдущую к описываемому моменту, так и последующую, и волею судеб и попущением военных чиновников дослужился до генеральского чина.

Вроде бы бред, фантазия. Однако ж нет: не нашлось никого, кто взял бы на себя смелость и ответственность доложить о допущенной ошибке, а соответственно, не нашлось и воли, способной вмешаться в регистрирующую систему и внести исправления. Примечателен конец повести: государь захотел лично познакомиться с геройским генералом Киже. Естественно, что «тому пришлось срочно заболеть и скоропостижно скончаться», оставив после себя … историю своей жизни, а также поместье с тысячей крепостных, жену и детей.

В те давние времена – при императоре Павле I Петровиче – конечно же, никакой «Сети» существовать не могло. Однако бюрократическая регистрационно-учетная система была и исправно функционировала. Как, впрочем, и при других царях, и при советской власти, и при демократах. Как продолжает действовать и теперь. И всегда исправить чиновничью ошибку было не просто, но – хотя и с немалыми усилиями – все же возможно. Потому что не мертвая функция, а живой человек исполнял роль субъекта управления, и свободная человеческая воля была способна в этот процесс вмешаться, поступив не по записи, а по смыслу происходящего в реальности. Директивы, формирующие неукоснительное исполнение актуализованных в виртуальности функций, альтернатив себе попросту не допускают. Да и некому вмешаться – кругом сплошные объекты управления, неумные сетевые узлы, задействованные в «достижении умных результатов».

Иначе говоря, «Сетью» все без исключения «человеческие объекты» делятся на ее «осчастливленных рабов» ²⁾ и «врагов», чье обостренное чувство свободы личности не позволяет найти себе законного места внутри этой системы ³⁾.

Было бы неверным сделать из сказанного вывод, что три перечисленные выше особенности сетевой социальной структуры являются чем-то, безусловно, отрицательным. Напротив, именно благодаря им, благодаря вводимой ими тотальной унификации, существенно возрастают эффективность управления и системная целостность общества, по крайней мере, по сравнению с традиционным государством. Но, как это и бывает в процессе становления самоорганизующихся систем, специфическое преимущество неизбежно оборачивается специфической уязвимостью.

Таковой в данном случае является тотальное активное отрицание человеческой личности, как единственного в социуме носителя автономной, свободной, осознающей себя воли. Однако отрицание объективно существующего хотя и способствует, но отнюдь не обуславливает его исчезновения: система порождает своих оппонентов, которые при определенном стечении обстоятельств вполне могут оказаться способными выступить в качестве ее могильщиков.

Если попытаться как-то классифицировать врагов глобального сетевого общества (по-другому устойчиво уже именуемого ни больше, ни меньше, как «новый мировой порядок»), то, прежде всего, их следует разделить на активных (террористы, криминалитет и эскаписты) и пассивных (маргиналы).

Террористы, строго говоря, для «Сети» являются противником бутафорским, ибо ею порождены и существуют под неусыпным контролем спецслужб. У них даже и сетевая миссия есть. С одной стороны, системная оппозиция, собирающая под свои знамена и присмотр «большого брата» всех наиболее активных из несогласных да недовольных сетевой несвободой: естественно, чтобы потом, как можно проще, «согласовано редуцировать». А с другой, эта группа для остальных «счастливых рабов» вроде «волков, которых надлежит бояться, чтобы в лес не ходить».

Криминалитет – это традиционная прослойка для любой социальной системы, на оной паразитирующая. Однако, приспосабливаясь к сетевому существованию, эта группа приобретает два новых качества. Во-первых, в небытие уходят уголовники-одиночки, которые целиком и полностью инкорпорируются в мафиозные, интегрированные в «Сеть», структуры. Во-вторых, преступный мир распространяется и охватывает не только традиционную для себя реальность, но осваивает и виртуальность (хакеры), что резко увеличивает эффективность его деятельности, позволяя вмешиваться в процессы управления социумом.

Эскаписты – это те, кто, не желая ни открыто конфликтовать с «новым порядком», ни интегрироваться в число осчастливленных узлов «Сети», пытается либо встать над системой (как претенденты на роль «хозяев системы», так и их оппоненты из антисистемного подполья), либо вообще от нее оторваться (различные изолированно живущие культурно-религиозные группы).

Ну, и наконец, пассивные маргиналы – т.е. те, кому не нашлось места среди «счастливых рабов» «нового мира». Состав этой группы не является чем-то застывшим, фиксированным и постоянно изменяется. С одной стороны, данная прослойка непрерывно пополняется из среды некогда благополучных «узлов Сети», а с другой – отсюда существует непрерывный отток кадров: 1) в число согласованно редуцированных; 2) в ряды активных противников системы, 3) как исключение, обратно в сетевую структуру.

Естественно, что наиболее опасными для сетевого социума являются эскаписты, т.к. самой своей жизнью реализуют ему системную альтернативу, смысл которой в возможности существования, используя опосредованное виртуальностью управление социумом, но ему не подчиняясь. А наличие ключевых уязвимостей тому потакает, создавая лазейки для преодоления тотального электронного контроля.

Оно складывается из нескольких составляющих. Во-первых, несмотря на все претензии, виртуальность не доминирует над реальной жизнью, а исполнение сгенерированной «электронным правительством директивы» прямо зависит от согласия с ним свободной человеческой воли (т.е. обязательность и в этом случае, как, впрочем, и во всех остальных, поверяется добровольностью). Во-вторых, из мнимой самодостаточности виртуального сетевого пространства и принципиальной неуничтожимости созданных в нем объектов прямо проистекает возможность искусственного его несовпадения с существующим в реальности. И, наконец, в-третьих, безопасность, т.е. гарантированное невмешательство и неисказимость виртуального мира путем несанкционированного и непредусмотренного сетевыми директивами вторжения извне, прямо зависит от временного фактора и размеров финансового обеспечения поддержания целостности сетевой структуры.

Последнее означает, что т.к. абсолютной защиты не существует, то чем обширнее периферия электронной системы и чем дольше она должна быть прикрыта от непредусмотренного правилами вмешательства в свою деятельности, тем больших затрат она потребует. Например, возьмем Систему персонального учета населения (СПУН) России – широко разрекламированную, «безумно дешевую и эффективную», ядро российского «электронного правительства». Для простоты примем, что включенные в нее персональные данные собирать заново будет не нужно: скажем, их тайно и антиконституционно включили во все интегрированные в СПУН регистры.

Однако, согласно взятой за основу структуре данной системы, ее элементарной единицей является «Сота» – микрорайон с численностью приблизительно 20 тысяч человеческих единиц (будущих «узлов Сети»). Для взаимодействия с ними предполагается использовать приблизительно 30-50 точек доступа – терминалов (и это лишь пока – пока нет возможности обеспечить непосредственное непрерывное взаимодействие с сетевой структурой каждого «объекта учета»).

В масштабах России с ее 144 млн. населением таких сот будет никак не меньше 7200, для обслуживания которых системная периферия будет включать 200-350 тыс. терминалов. Плюс, скажем, сотню тысяч вышестоящих региональных и ведомственных и еще сотню тысяч мобильных терминалов, которыми будут оснащены группы быстрого реагирования медицинских, спасательных, аварийных и силовых структур. Итого – контур поддерживаемой безопасности системы даже теперь должен будет охватывать полмиллиона точек доступа, из которых, по крайней мере, 20% будут осуществляться посредством радиосвязи. Если принять это соображение в расчет, то на поддержание даже минимально достаточной (а не то, что уж гарантированной) защиты персональных данных при таком условии не хватит и всего нынешнего бюджета России (а запрошенная Мининформсвязью сумма в 50 000 долл. выглядит и вовсе смехотворной).

Фактически, подобная система беззащитна перед тем, кто захочет в нее вмешаться. Например, купить или украсть чужие данные на предмет их «коммерчески-сетевого» использования, совершить временную «кражу личности» ⁴⁾, или – страшно подумать! – насовсем присвоить себе чужие идентификаторы ⁵⁾, лишив их законного обладателя принципиальной возможности оставаться «объектом учета», т.е. превратив его, с точки зрения электронной системы, в ничто.

Однако перечисленное, естественно, является уголовщиной и, скорее всего, не распространится за рамки системной оппозиции глобальному сетевому миропорядку, т.е. террористов и криминалитета. Но и для эскапистов, стремящихся «воспарить» над системой, дыры в ее безопасности создают массу возможностей. Например, создание несуществующих в реальности объектов виртуального учета при одновременном (по желанию, естественно) не регистрировании того, что существует в действительности. Что выглядит даже более впечатляюще, чем легендарный подпоручик.

При этом я пишу о наиболее простом и очевидном. Фантазия специалиста, соединяющего в себе наклонности хакера и принципиальную нелюбовь к любым проявлениям тоталитаризма (а «Сеть», если кто-то не заметил этого раньше, супертоталитарна), может породить и более деструктивные последствия: например, некий вирус, проснувшийся однажды в системе и преспокойно и незаметно перепутавший ID и тех, кого они обозначают. Если к этому моменту окажется, что система уже «промышленно зафункционировала» и замкнула управление всеми социальными процессами на себе, то подобная «перепутаница» окажется равносильной системному коллапсу.

Особую пикантность к сказанному добавляет тот факт, что российская, например, СПУН построена на технологиях и с привлечением специалистов по СУБД из корпораций Oracle и Microsoft, чья продукция по степени защищенности от несанкционированных вторжений постоянно критикуется компьютерным сообществом. Легко сообразить, что в обществе, наподобие нашего, где исторически болезненно реагируется на любые проявления тоталитаризма, неизбежно должно возникнуть сначала цивилизованное сопротивление – переговоры, слушания, увещевания, призывы, – а потом вполне вероятна и целая партизанская война против сетевой диктатуры. Война, в которой власть в качестве единственного своего аргумента сможет использовать только массовый террор. Куда уводит сей путь, наглядно продемонстрировала вся история ХХ века.

Так что у Киже, подпоручика и генерала, не только славное прошлое, но, судя по всему, и не менее славное будущее. Во всяком случае об этом можно говорить до тех пор, пока разработчики российской виртуальности не перестанут «втюхивать»: нам – что они все предусмотрели для нашей будущей свободы и безопасности в «счастливом близко», а своим кредиторам – что они не зря потратили их деньги и создали «надежный», защищенный со всех сторон индивидуальный электронный ошейник бессрочного использования. И то, и другое – откровенная ложь.