Предыдущая статья, содержавшая разбор необратимых последствий текущего глобально-экономического кризиса и принципиальных причин, их породивших [1], вызвала у ее читателей вполне закономерные вопросы о возможных путях минимизации деструктивных кризисных воздействий на социум и о позитивном варианте развития событий, который там был определен, как нереализуемый. Что ж, если даже некоторые заключенные, ради само-ПиАра пишут и публикуют «письма издалека» с поучениями, как быть и что делать действующим президентам, то всем иным уж точно ничто не препятствует нафантазировать «советы постороннего» для «глав мировых провинций» (понятно, что «руководству метрополий» советовать бесполезно: оно, будучи заложником собственных амбиций, пребывает в амоке и в принципе неспособно воспринять точку зрения, отличную от определяющей их текущие действия). Итак...

Еще раз о корне проблем

Согласно процессуальной схеме, выстроенной с учетом теории самоорганизации, экономическую систему можно свести к действию трех, связанных друг с другом, регуляторов обратной связи: первичного производственного и двух вторичных — модернизационного (социально-оптимизирующего, сжимающего систему) и рыночного (обеспечивающего распространение системы за ее пределы) [1] (рис. 1).

Рис. 1. Процессуальная схема экономической системы

При этом регулятор, связанный с модернизацией, задает направление развития системы, ее оптимизацию, ведущую к сокращению числа работников при увеличении интенсивности производства. Напротив, рынок выступает в качестве естественного компенсатора названного процесса, обеспечивающего экстенсивное расширение вовне и вовлечение «неоптимизированных» участников хозяйственной деятельности. Если компенсации не происходит, то наступает кризис перепроизводства.

С другой стороны, усугубляющим фактором служит то, что, когда рынки теряют возможности к дальнейшему расширению, то относительно быстро истощается их денежно-оборотная составляющая, сокращается товарообмен, а возникший дефицит оказывается перетекшим в активы и осевшим в них. Последнее, в свою очередь, катализирует наступление рыночного коллапса, а затем застой и депрессию всей экономической системы в целом.

Особенностью нынешнего глобального кризиса является то, что он возник не только и не столько естественным путем, как это случалось всегда прежде, но в результате трех искусственно срежиссированных и запущенных процессов: построения глобального технотронно-сетевого общества, сопутствующей ему глобализации (прежде всего, рыночной) и валютной гегемонии доллара, отвязанного от ранее соответствовавшего ему товарного носителя — золота. В итоге:

1) Возможности рынков в их прежнем формате достигли пределов своего расширения.

2) Управляемое манипулирование мировыми деньгами, привело к их дискредитации, предварительно позволив сконцентрировать глобальные экономические ресурсы в руках очень узкой группы лиц.

3) Модернизация производства, как вектор социально-экономического развития, подошла к своему финалу: человечество вплотную приблизилось к тому, чтобы полностью быть замещенным в хозяйственном цикле автоматами и роботами, т.е. к завершению своей системной эволюции.

Эксперты, анализирующие причины кризиса, как правило, три его перечисленных выше результата рассматривают частично, концентрируя свое внимание на первом, втором или, в лучшем случае, их совокупности, и рассматривая модернизацию, как нечто совершенно отстраненное. Соответственно, и рекомендации их, помимо чисто манипулятивно финансовых, в конечно итоге сводятся к императивному требованию поиска путей «расширения рынков» и / или приведения социума в соответствие технологическому прогрессу (т.е. сжатие общественной системы, избавление ее от невостребованного производством человеческого балласта). Более того, именно такой итог и закладывался, как целевой, в упомянутые глобальные проекты, запущенные четыре десятилетия тому назад и породившие все сегодняшние экономические проблемы.

«Очевидный» сценарий

Поскольку многие вещи в течение последних сорока лет проговаривались, Римский клуб обосновывал, Бжезинский, Аттали и Курцвейль манифестировали, сетевая структура общества поглощала прежние социальные, а финансовые спекуляции с «отвязнутым» долларом, истощая регионы, вынуждали формироваться предельно возможный, глобальный рынок [2], то совершенно несложно описать ту целевую общественно-хозяйственную систему, ради которой все перечисленные манипуляции и совершались.

Во-первых, расчет делался на построение оптимизированной «цивилизации статуса». Рыночный регулятор предполагалось заместить административным, основанным на сотрудничестве корпораций. Число людей в идеале должно было сократиться до количества работников востребованных производством, полностью избавившись от «иждивенцев» (или почти полностью — т.е. с учетом инновационного резерва и необходимости воспроизводства). Соответственно, ожидалось, что товарно-денежная система отношений трансформируется в чисто распределительную, а критерием для распределения производимой продукции станут корпоративные статус и полезность.

Во-вторых, предполагалось, что сеть электронных коммуникаций, накинутая на социальную систему создаст идеальную среду управления ею, позволив оптимизировать административный аппарат и исключив лишние, дублирующие и функционально бесполезные организационные процедуры. Более того, сетевое равноправие между «биологическими и небиологическими объектами» Сети, т.е. между людьми-«работниками» и конкурирующими с ними автоматами и роботами, рассматривалось, как максимально благоприятствующее дальнейшей (вплоть до прорыва в «технологическую сингулярность» [3]) модернизации производства.

Соответственно, в-третьих, возможность достижения пределов в текущей направленности развития общества и прекращение действия модернизационного регулятора не только никаких смущений не вызывали, но даже и, наоборот, служили источником мифа о «бонусе для победителей» — достижении бессмертия путем симбиоза с компьютером и перехода в нечеловечесую (трансгуманистическую) форму существования (подробнее, см. [1, 2]).

Если суммировать сказанное выше, то результатом глобальных социально-экономических преобразований, производимых в течение почти полувека, их проводникам виделось общество, исторически «откатившееся» на многие века назад: социально-разделенное статусным принципом на касты (страты, варны и т.п.) — от «бессмертных богоподобных» до «человеческого расходного материала», — а экономически представляющее собой, пусть и весьма технологически продвинутое, но все то же допотопное натуральное хозяйство (рис. 2).

Рис. 2. Процессуальная схема «натуральной» экономики: а) с людьми, б) без людей (т.е. сплошная нелюдь — роботы и киборги).

В принципе, если бы эта задумка была осуществимой, то полученная хозяйственная система характеризовалась бы:

1) предельной консервативностью (т.е. вся возможная эволюция ограничивалась бы переходом из состояния (а) в состояние (б) (см. рис. 2);

2) высокой устойчивостью, ограниченной лишь наличием перерабатываемых ресурсов, расход которых при возрастающем безлюдье и практическом отсутствии системного развития будет только снижаться.

Однако не все задуманное, пусть даже и милое чьему-то сердцу, претворимо на практике.

Поправка на действительность

На самом деле запланированный результат глобальных проектов отличается от достигнутого на практике. И первый просчет состоит в том, что хотя рынки и удалось загнать в состояние глубокого кризиса, неуклонно сдвигающегося по направлению к коллапсу, однако явно недооценены их возможности регулировать свое состояние посредством обратных связей.

Начнем с того, что обрушение мировых денег безусловно становится источником финансового, экономического, политического и социального хаоса. Однако можно не сомневаться в том, что даже столь серьезный удар по рыночному товарообмену разом его прекратить и подвести под чье-то централизованное администрирование не сможет. На место ничем не обеспеченных американских, европейских или любых иных валют-фишек придет естественный и имеющий реальную ценность товар-посредник, например, золото, платина и т.п.

Да так уже и происходит. И если еще полгода тому назад М. Каддафи и Д.Стросс-Канн подверглись жестокому наказанию за одно только намерение отказаться от доллара, то сегодня благополучная Швейцария — признанный банковский центр европейских и глобальных финансов — заявила, что переходит на оплату в золотой валюте не только во внешних, но и даже во внутренних расчетах [4, 5]. Лиха беда начало.

И даже в худшем, более тяжелом случае, когда уже сформировался пресс административного заместителя рыночного регулятора, или когда регионы захлестнул управляемый или неуправляемый хаос, место денег пустым не окажется вплоть до самой окончательной их отмены в случае победы новой, распределительной, системы. Место таковых благополучно займут наиболее популярные товары первой необходимости (например, патроны, табак, водка, бензин, спички, соль и т.п.) вплоть до скатывания к чисто натуральному обмену (бартеру).

Не все просто и с достигнутыми пределами рыночного расширения. Став глобальной, экономическая система действительно теряет возможности для экстенсивного роста и дальнейшего распространения вовне, обретая тем самым закрытость, замкнутость. Это, в свою очередь, порождает не только стагнацию рынка, но и его ускоренную монополизацию, достигаемую путем передела теперь ограниченного рыночного пространства соперничающими группировками, в данном случае — глобально финансовыми (ГФГ).

При этом борьба за место под солнцем происходит на всех уровнях: начинаясь попытками чисто экономического вытеснения друг друга из стратегических зон влияния и развития, быстро переходит в состояние бряцания оружием и локальных вооруженных конфликтов, вполне способных перерасти в полномасштабную войну, вплоть до мировой. История ХХ века дважды показала, что развитие событий именно по этому варианту оказывается почти неизбежным (разве что одна из сторон добровольно, как горбачевский СССР, признает свои несостоятельность и поражение).

Первая мировая война преодолела кризис роста разрушением барьеров, возникших из-за экономического соперничества друг с другом национальных империй. Вторая — положила начало формированию объединенной глобальной финансовой элиты. Невоенное поражение СССР прекратило соревнование двух типов организации хозяйственной деятельности. Нынешний, четвертый, конфликт движим соперничеством между конкурирующими кланами ГФГ за установление окончательного глобального доминирования.

Вероятно существует не единственный способ классификации и персонализации последних (весьма любопытные оценки представлены в работе А. Девятова «Загадки мировой экономики: cсудный процент, обменный курс и капитализация ожиданий» [6]). Однако несомненным является тот факт, что в развивающемся на наших глазах противоборстве друг другу противостоят две основные действующие силы. Первая представляет собой конгломерат ГФГ и ТНК, который контролирует пирамиду валют-фишек («ссудный процент», по Девятову), нефтедобычу, военные и инновационные технологии. Зоной влияния второго является глобальный производственный центр, сконцентрированный золотой запас (и вообще запасы драгоценных камней и металлов — то, что по Девятову определялось, как «обменный курс»), а также, по всей видимости, производство наркотиков и их транспорт.

Определять и называть эти силы можно по-разному: по системообразующей банковской группе (Рокфеллеры против Ротшильдов), по географической ориентации (объединенный Запад против объединенного Востока), по государству-доминанту (США против КНР). Суть и сферы их конфликта остаются неизменными.

Востоку выгодны дефолт доллара и аналогичных валют-фишек, потеря Западом инновационно-производственной инициативы, а вместе с ними и контроля на его собственных рынках. Запад же, напротив, используя имеющиеся политические преимущества и существовавший прежде отрыв в научных и военных технологиях, агрессивно стремится изолировать своего оппонента от сырьевых источников, прежде всего, нефти, и полностью перехватить контроль над наркотрафиком.

И если до нынешнего, 2011-го, года борьба носила сравнительно вялотекущий, позиционный, характер, то недавние бурные события в Северной Африке, на Ближнем Востоке и в Средней Азии — от Гибралтара до Пакистана — свидетельствуют о ее обострении и быстром продвижении в направлении военного столкновения [7]. При условии, что до него дело все-таки дойдет, то не приходится сомневаться в катастрофичности последствий этого, как в региональных, так и в глобальных, общечеловеческих масштабах [8].

Не достигнуты желаемые результаты и в «инновационном» продвижении к кибер-бессмертию. По вполне объективным причинам [1, 2] «материальный носитель души» выделить не удалось, и, судя по публикующимся материалам, основной упор теперь делается на попытках дешифровать мыслительную деятельность, клонировать сознание, научиться протезировать мозг по частям и в целом [9]. Словом, налицо не успехи, а их симуляция, стремление выдать вместо искомого результата его подобие, лишь внешне похожий на него эрзац.

Зато в полной мере проявились закономерности распределения Парето [10] в проекции на образовательный и интеллектуальный уровень населения в развитых странах мира. Дебилизуя «плебс», превращая его в биороботов, ограниченных в мировосприятии, мышлении и потому способных лишь к операционной деятельности — типа «давить на клаву», — «элиты», как можно было ожидать, заметно понизили за счет «размывания в потомках» и свой потенциал, получив тем самым возможность на собственной шкуре, наглядно и предметно, обрести опыт социальной деградации. Распространяя его в будущее, несложно сообразить то, во что он выльется в конечном итоге: в полную утрату контроля над ими же порожденной ситуацией — техногенные катастрофы, выход из строя и подчинения «умной» техники, окончательный распад социальной системы, одичание и вымирание людей. Словом, впереди по выбранному ими сценарию их (и всех остальных вместе с ними) ждет не виртуально-фукуямовский, а очень даже реальный конец истории.

Неочевидная альтернатива

Главным уроком, который следует из сказанного выше, является жизненно важная необходимость усвоить, что нынешний глобальный кризис не является простым стечением обстоятельств, случайностью, «возникшей от того, что что-то пошло не так». Вся совокупность проблем, с которыми сегодня столкнулось человечество, является закономерным итогом в историческом развитии нашей социальной системы вообще и трагическим результатом авантюры, безответственно начатой сорок лет тому назад и известной, как «проект построения глобального технотронного общества» в особенности. Иначе говоря, ища выходы из создавшегося положения, следует признать данностью то, что на общесистемном уровне:

1) стабилизирующая функция рынка практически прекращена;

2) инновационно-технологический ресурс в развитии человеческого общества на данном его этапе почти исчерпан.

Приняв это во внимание, совершенно очевидными являются управленческие решения, которые необходимо реализовать в самом ближайшем будущем. В принципиальном виде их можно было бы сформулировать, как:

1) переход от рыночной к распределительной (или, как вариант, рыночно-распределительной) корпоративной системе регулирования экономики;

2) максимальное и ускоренное развитие собственно человеческого потенциала, его мобилизация, как естественная альтернатива иссякающим возможностям технологических инноваций.

Последнее, вероятно, покажется неожиданным и неочевидным современному человеку, окруженному кибернетическими системами и видящему в них смысл своего существования. Однако один из основоположников этого направления в развитии общества, Н. Винер, еще в 1964 году в интервью журналу «U.S. News & World Report» утверждал: «Если человек не изобретательнее машины, то это уже слишком плохо. Но здесь еще нет убийства нас машиной. Здесь просто самоубийство... Мы больше не можем оценивать человека по той работе, которую он выполняет. Мы должны оценивать его как человека... Если мы настаиваем на применении машин повсюду, безотносительно к людям, но не переходим к самим фундаментальным рассмотрениям и не даем человеческим существам надлежащего места в мире, мы погибли» [11].

Так что популярный ныне лозунг — «Инновация нам поможет!» — является не просто ошибочным, а системно-разрушительным и гибельным в условиях, когда заявленная цель достигается путем подавления образовательного уровня и интеллектуального и всякого иного (нравственного, культурного, физического, психического и т.д.) развития масс и замещения последних привлеченной горсткой «спецов из-за кордона». Даже в самом благоприятном варианте — без войн и катастроф — данный путь, подтверждая закон Парето, никуда, кроме вырождения и депопуляции населения, включая и представителей так называемых «элит», не приведет.

Конечно, идеальным решением всего комплекса описанных проблем было бы достижение политического решения — заключение своего рода «общественного договора доброй воли» — о переустройстве социальной системы на глобальном, региональном и локальном уровнях ради спасения цивилизации по названным выше распределительному и эвристическо-мобилизационному принципам. Следующим шагом могло бы стать определение экспертами приоритетных направлений развития человечества, связанных с освоением новых незаселенных пространств, строительством глобальных транспортных сетей, поиском и освоением новых ресурсов, комплексным ответом на экологические вызовы. Затем конкурсное распределение зон ответственности по избранной проблематике, установление совокупности необходимых для решения профессий, подготовка для этого специалистов. И, конечно же, общая поддержка программ по углубленным развитию личности и образованию подрастающего поколения (с максимально возможным его охватом), как стратегического резерва для дальнейшей эволюции социума.

Понятно, что благие надежды на подобный рациональный подход в реальности неосуществимы, как и всегда, в силу наличия в обществе и в особенности в его управленческих структурах противодействующих друг другу конкурирующих интересов, направленных сугубо к сиюминутной личной выгоде. И поэтому все, на что может опереться в данной ситуации региональная власть, так это только на то, чтобы, имея в виду перечисленные выше целевые ориентиры, постараться подобрать стратегию действий, по возможности наилучшую для прохождения полосы наступающего глобального хаоса с минимальными потерями.

Например, совершенно очевидно, что страны группировки БРИК и государства Объединенной Европы неизбежно окажутся вовлеченными в глобальное военное столкновение, если не самым непосредственным образом армейскими соединениями в зоне конфликта, так опосредовано, вследствие организованных внутри них — через интернет и силами боевиков наркомафии — разных революций «за истинную демократию». Следовательно, в выигрыше останется тот, в ком достанет политической гибкости, как можно более долго уклоняться от прямого участия в разборке конкурирующих ГФГ, кто окажется достаточно мудр, чтобы, простраивая распределительную систему в экономике на собственной территории, максимально снять социальные противоречия, и кто заранее позаботится о том, чтобы имеющихся сил было достаточно, чтобы сразу с корнем погасить экстремистское выступление наркобоевиков. Трудно, но возможно.

Ну, а в качестве стратегического вложения средств следует иметь в виду «человеческий капитал», цена которого в надвигающиеся годы будет возрастать прогрессирующими темпами (чего не скажешь о фишках-валютах, нефти и даже золоте). И потому тот, кто успеет подготовить хороший задел именно для развития в этом направлении, получит высокие «преференции» не только, чтобы выжить, но и преуспеть. К сожалению или к счастью, но никакого иного позитивного сценария, ведущего человечество в будущее, не существует.

____________________

[1] К. Гордеев. Неклассическая экономика, или Необратимые последствия текущего глобального экономического кризиса. Ж. «Хроники Судного Дня», №10, 2011 г., http://www.kongord.ru/Index/Articles/nonclassicecon.html (полный авторский вариант).

[2] К. Гордеев. Некрократия — власть нежити. Рукопись книги. http://www.kongord.ru/Index/Necrocraty/Necrocraty.html