Часть 2

О ЕПИСКОПЕ АНДРЕЕ (КНЯЗЕ УХТОМСКОМ)

«Наш современник». 2007. №1. С. 192-228

В славной и горестной истории Русской церкви XX века есть архиерей, стоящий словно бы наособицу. Но не отдельно, а всегда среди простых людей и в гуще событий.

Потомок легендарного Рюрика, князь Александр Алексеевич Ухтомский родился в российской глубинке, в селе Вослома Рыбинского уезда Ярославской губернии, 26 декабря 1872 г. Родители мечтали о традиционной для аристократа военной карьере, но несмотря на диплом Нижегородского кадетского корпуса им. графа А. А. Аракчеева девятнадцатилетний юноша в 1891 г. избрал духовное поприще. В 1895 г., будучи выпускником Московской духовной академии, защитил кандидатское сочинение на тему «О гневе Божием» и принял иноческий постриг. В 1907 г. был хиротонисан в епископа Мамадышского, третьего миссионерского противомагометанского викария (то есть без кафедры и паствы) Казанской епархии. Ровно через 30 лет принял мученическую смерть.

Владыка всю жизнь посвятил Церкви Христовой, за нее и пострадал.

За стремление восстановить на основе церковных канонов выборы священства и соборность приходской жизни епископ несколько лет находился под негласным надзором охранки. За непримиримость по отношению к знаменитому Григорию Распутину он был в 1911 г. неожиданно для всех перемещен из Казани в Сухуми. После Февральской революции 1917 г. его кандидатура была выдвинута на Петроградскую митрополичью кафедру. Газета «Новое время» сочувственно писала: «М. В. Родзянко горячо отстаивал кандидатуру епископа Андрея, с именем которого связаны надежды на решение наболевшего вопроса русской церковной жизни — на реформу прихода. Епископ Андрей, как отметил М. В. Родзянко, был одним из тех немногих смелых пастырей, которые подняли свой голос против распутинской скверны». (Выборы митрополита // Новое время. 1917. 25 мая (№ 14785). С. 5.) Судьба распорядилась иначе: еп. Андрей остался вместе со своей родной уфимской паствой, правящим епархиальным архиереем которой он был назначен в 1913 году.

В 1918—1919 гг. владыка окормлял духовенство 3-й армии адмирала А. В. Колчака. С 1920 г., за редкими продыхами свободы, он постоянно томился в тюрьмах, ссылках, лагерях. По приговору «тройки» при УНКВД СССР по Ярославской области святитель Христов был расстрелян 4 сентября 1937 г. в тюрьме Ярославля.

Личность епископа Андрея (князя Ухтомского) всегда привлекала к себе внимание. При жизни он был любим церковным народом, уважаем братьями по вере, гоним властями предержащими, а после смерти подвергся казни историков.

Речь здесь пойдет об одном событии из биографии владыки Андрея, которое тесно сплелось с послереволюционной историей Русской церкви, да так, что последствия оного сказываются доселе.

В то время как еп. Андрей сидел в Ярославском политизоляторе НКВД, митр. Сергий (Страгородский) опубликовал в единственном христианском периодическом издании, разрешенном И. В. Сталиным, «Журнале Московской патриархии», свой богословско-исторический приговор в отношении еп. Андрея: «Классическим примером попытки друг друга перехитрить при переносе благодати священства из <…> церкви в раскол является «чин», устроенный в сентябре 1925 г. в Ашхабаде е. Андреем Ухтомским и убежавшим из церкви архим. Климентом. По поручению старообрядцев Климент приехал к е. Андрею приглашать его перейти к ним. Е<пископ> Андрей прекрасно знал, что старообрядцы примут его к себе только по второму чину, то есть с отречением от никонианства и чрез миропомазание, и все-таки согласился. Но, отрекаясь от никонианства, он воспользовался софизмом: исправления Никона послужили толчком для церковных реформ Петра I; а на почве

192//193

последних выросло новое направление в церковной жизни, породившее обновленцев. Следовательно, отречься от обновленчества — значит отречься от никонианства. Помазал себя и миром, но старался думать, что совершает не таинство миропомазания, а простое помазание в знак духовной радости по случаю совершившегося. Климент, которому предстояло получить от е. Андрея хиротонию в архиереи, поспешил закрыть глаза на все эти маленькие неточности. Е. Андрей стал старообрядческим архиереем, а Климент получил хиротонию. Однако старообрядцев такое qui pro quo не удовлетворило; они не признали ни Андрея своим, ни Климента архиереем». (Сергий (Страгородский). Значение апостольского преемства в инославии // Журнал Московской патриархии. — 1935. № 23-24. С. 11.)

Известный до революции как деятельный участник «Союза русского народа» митр. Вениамин (Федченков), вернувшийся после Великой Отечественной войны из США в СССР, в своих воспоминаниях 1954 г. следом за митр. Сергием (Страгородским), секретарем которого состоял в 1910-х гг., обнаруживает, что у еп. Андрея «была странная симпатия к старообрядцам». По мнению митр. Вениамина, «…Епископ Андрей и после революции все путался в этом увлечении людьми старой веры, кончил чуть ли не отрывом от церкви». (Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. М.: «Отчий дом», 1994. С. 243.)

Исходя из этой официальной версии историк Московской патриархии, митр. Мануил (Лемешевский) утверждал в знаменитой «Биобиблиографии русских епископов», что еп. Андрей «28 авг. 1925 г. перешел в старообрядческий раскол, приняв от них миропомазание, за что патриаршим местоблюстителем митрополитом Петром был запрещен в священнослужении». (Die Russischen Orthodoxen bischofe von 1893 bis 1965. Bio-Bibliographie von mitropolit Manuil (Lemesevskij) bis zur Gegenwart von P. Coelestin Patock OSA. Teil I. Erlanqen, 1986. S. 251.)

Современный церковный историк Лев Регельсон сдержан: «Ушел в старообрядчество». (Регельсон Л. Л. Трагедия Русской церкви. 1917-1945. М.; Крутицк. патр. подворье, 1996. С. 538.)

Внимание к судьбе владыки было устойчиво как в России, так и за рубежом. Находившийся в изгнании православный публицист и миссионер Владимир Марцинковский писал: «Как теперь стало известным, еп. Андрей перешел к старообрядцам, последовав примеру петербургского профессора — архимандрита Михаила (ставшего епископом у старообрядцев, приемлющих Белокриницкую иерархию)». (Марцинковский В. Ф. Записки верующего. Из истории религиозного движения в Советской России (1917-1923). Прага: Изд. автора, 1929. С. 36.)

Новейший биографический справочник «За Христа пострадавшие», выпущенный коллективом московского Тихоновского богословского института, рассказывая о судьбе еп. Андрея, почти дословно повторяет митр. Мануила: «1925, 28 августа — перешел в старообрядческий раскол; принял миропомазание от старообрядцев-беглопоповцев в г. Полторацке. 1926, 26 апреля — запрещен в священнослужении заместителем патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским)». (За Христа пострадавшие: Гонения на Русскую православную церковь, 1917—1956: Биографический справочник. Кн. 1: А-К. М., 1997. С. 85.)

Считающаяся в настоящее время самой авторитетной «Православная энциклопедия» вообще утверждает следующее: «28 авг. 1925 г. в Полторацке (совр. Ашхабад) предпринял попытку соединения с беглопоповцами с совершением над собой миропомазания и произнесением «Исповедания веры». (Православная энциклопедия. Т. II. М.: ЦНЦ «Православная энциклопедия», 2001. С. 364.) Этот конфузливый эвфемизм — «предпринял попытку» — весьма характерен в нашу колеблющуюся и ни в чем не уверенную постмодернистскую пору.

А что же сами старообрядцы?

Например, беглопоповцы постановлением своего Главного церковного совета от 1 ноября 1925 г. и 23 мая 1926 г. не признали присоединения к ним епископа Андрея. Этот факт подтверждают и чрезвычайно осведомленные в те годы обновленцы. (См.: Староцерковники и старообрядцы. (Материалы для истории разложения староцерковничества) // Вестник Священного синода Православной российской церкви. 1927. № 9-10 (22-23). С. 27, 28.)

Рогожские энциклопедисты до сего времени терзаются сомнениями: «наш али не наш»: «Вопрос о правомерности отнесения еп. Андрея к числу архиереев Белокриницкой (старообрядческой. — А.3.) иерархии по-прежнему считается открытым вследствие как неразработанности архивных

193//194

документов, так и крайне непродолжительного периода его пребывания на свободе». (Bypгафт С. Г., Ушаков И. А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М.: «Церковь», 1996. С. 26.)

Впрочем, упомянутый приговор синодского митр. Сергия все-таки оказался обжалован. Невзирая на переход еп. Андрея в «старообрядческий раскол», он был канонизирован Русским зарубежным синодом в 1981 г., хотя уже в 1993 г. на Архиерейском соборе еп. Григорием (графом Ю. П. Граббе) был поставлен, но не утвержден вопрос о «деканонизации» владыки. Глаголемые «истинные православные христиане» (ИПХ), составляющие катакомбное движение в Русской церкви, основателем которого считается владыка, тоже канонизировали его в 1999 г. В Уфимской и Казанской епархиях РПЦ еп. Андрея почитают как местночтимого святого и продолжают слать обращения в Московский синод о его всероссийской канонизации.

Так перешел ли он действительно в старообрядчество?

Современный биограф святителя М. Л. Гринберг в своем псевдонимном исследовании «Жизнь и деятельность епископа Андрея (кн. Ухтомского)» много внимания уделил «старообрядческому фактору» в его жизни и попытался реконструировать события на основе косвенных свидетельств. В качестве приложения к своей книге он опубликовал вторую тетрадь еп. Андрея «История моего старообрядчества». При этом сетовал на то, что не знаком с первой, в которой подробно изложены события «присоединения» владыки к старообрядчеству. Исследователь писал: «До сего времени нам не удалось обнаружить рукописи, и мы, к сожалению, вынуждены пользоваться лишь беглым обзором тогдашних событий во второй части «Истории», а также тенденциозно (разрядка моя. — А.3.) изложенными сведениями, исходившими от обновленцев и лагеря митрополита Сергия (Страгородского)». (Зеленогорский М. Л. Жизнь и деятельность епископа Андрея (князя Ухтомского). М.: «Терра», 1991. С. 111.)

В самом деле, вместо предположений лучше опираться на факты. Тем более когда они изложены не просто очевидцем, но самим участником событий, что мы и делаем, впервые публикуя сокровенную первую часть наконец-то разысканной нами «Истории моего старообрядчества» епископа Андрея.

В настоящее время книга владыки Андрея «История моего старообрядчества» готовится к выпуску в свет в московском издательстве «Алгоритм».

Александр ЗНАТНОВ

1926 г., ноября 30-го

Епископу Петроградской православно-старообрядческой общины

святителю Геронтию[1]1 на молитвенную память,

Епископ Андрей

За м. с. о. н., Г. И. X. С. Б. п. н. а.[2]

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

С самым тяжелым чувством начинаю этот свой небольшой труд. Всегда я писал только то, что хотел писать. А тут сейчас начинаю писать только потому, что вынуждаюсь обстоятельствами. Мне казалось, что неизвестные два документа относительно моего воссоединения со старообрядцами,

194//195

разошедшиеся в рукописи среди людей, интересующихся этим вопросом, достаточны для людей, понимающих дело и любящих его. Я разумею два документа под заглавием: «Акт воссоединения» и «Исповедание веры епископа Андрея»*. Но оказалось, что этого очень недостаточно; оказалось, что наши руководители церковной жизни вполне не понимают сущность этих документов и их оценили правильно только руководители беглопоповского раскола[3] во главе с бывшим ректором Саратовской семинарии и ныне беглопоповским архиепископом Николою Поздневым[4]. Этот Никола понял указанные документы и отверг всякое «воссоединение», признав один только бывший ранее раскол. Таково отношение к воссоединению с стороны беглопоповцев, основанное на глубоком <не>понимании дела и личных эгоистических целях.

Но почему наши «православные» не желают «воссоединения» со старообрядцами; почему для них нужен только раскол, этого я понять никак не могу. Невольно при этом вспоминаю один инцидент на Киевском миссионерском съезде 1908 года[5]. Там присутствовало 34 (тридцать четыре) епископа. Такого съезда епископов за последние два-три века на Руси не было. На съезде председателем был назначен (от синода) архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий)[6]. И вот на епископском совещании под председательством митрополита Антония Вадковского[7] был поднят вопрос о восстановлении памяти и церковного почитания святой Анны Кашинской[8]. Архиеп. Антоний Волынский просил епископов воспользоваться случаем и, кроме того, от имени 34 епископов написать и подписать воззвание к старообрядцам с предложением обсудить пути примирения с ними.

Епископы в ответ долго молчали, и это красноречивое молчание только прерывалось мелким шепотом и сопровождалось недоуменными взглядами. Наконец один из епископов (Владимир Екатеринбургский) начал расспрашивать о том, кто это Анна Кашинская, и с изумлением узнал, что она была двуперстница[9] (то есть почти раскольница). Тогда стали раздаваться следующие вопросы: удобно ли восстанавливать ее церковное почитание ввиду такого обстоятельства… Такие речи вывели из терпения не очень сдержанного архиеп. Антония, и он сказал почти буквально следующие слова: «Я воображал, что буду делать доклад людям, хоть сколько-нибудь осведомленным со старообрядчеством, но вижу, что здесь люди, совсем его не знающие; признаюсь, я ошибся и снимаю свое предложение».

Только доброта и находчивость митрополита Антония Вадковского сгладили впечатление от этого авторитетного архипастырского рассуждения о старообрядчестве; но воззвание к старообрядцам так и не было написано.

Вот мне и думается, что только полная неосведомленность, что такое старообрядчество, заставляет наших «православных» так неправо, так лживо говорить обо мне и моих отношениях к расколу и к старообрядчеству.

И если это только неосведомленность, то да простит Господь этих неосведомленных людей — хотя для епископов, стремящихся завладеть руководством всею жизнию, такая неосведомленность едва ли простительна.

Но если здесь есть еще нечто большее, вроде сознательной клеветы, то такое отношение к церковному делу великой важности уже вполне преступно и не извинительно.

Читатель должен сам разобраться, нужен раскол или не нужен и кому нужен раскол в церкви, а я, с своей стороны, предупреждаю читателя этих и последующих строк, что мое личное мнение таковое: раскол в Русской церкви есть величайшее несчастие и тяжкий грех тех, кто не хочет служить делу церковного объединения.

Раскол должен быть изжит и уничтожен, а старообрядчество, святая древлерусская община, должно быть образцом для устройства общин православных.

Вот к чему я стремлюсь, вот какие мои цели по отношению к старообрядчеству и к расколу.

195//196

1. ПОВОД К НАПИСАНИЮ ЭТИХ СТРОК

Поводом к написанию этих строк явилось воззвание митрополита Нижегородского Сергия[10] к моей уфимской пастве, полученное в Уфе 22 августа 1926 г. и озаглавленное так: «Благочестивым прихожанам уфимской Симеоновской церкви и прочим единомысленным с ними почитателям еп. Андрея»[11]. Если бы не было этого воззвания, я не имел бы достаточного основания к тому, чтобы тратить время на эту мою работу — по моему мнению, совершенно излишнюю. Но митрополит, заместитель местоблюстителя патриаршего престола, пишет на меня неправду, возводит на меня клевету пред теми, кто считает меня своим епископом. Разве этого мало, чтобы постараться пред моею паствою выяснить неправду заместителя местоблюстителя? Я считаю, кроме того, своим долгом, защищая себя, хотя бы между прочим указать, какие легкомысленные личности стоят и могут еще стоять очень долго в нынешние времена во главе управления Русской церковью. Пусть это знают те, кому дорога церковная жизнь, кто болеет ее болезнями…

Итак, переписываю полностью все воззвание митрополита Сергия к моей пастве. Оно таково:

«Ко многим другим разделениям, какими в наше мятежное время обуревается св. Церковь Христова, прибавилось и ваше уфимское разделение. Там ищут — кто власти, кто житейских удобств, вы ищете, по-видимому, правды, разделяетесь от нас из-за любви и уважения к вашему бывшему архипастырю, епископу Андрею. Так как «центральная церковная власть» (как называет ее ваш приходской совет в своем постановлении от 25 мая / 7 июня) в лице местоблюстителя митрополита Петра[12] и меня, его заместителя временного, неправедно, по вашему мнению, обидела еп. Андрея, то и не нужно этой центральной власти; она не оказывается даже сколько-нибудь удовлетворяющею каноническим требованиям, и Симеоновскому приходу остается только молиться о том, чтобы истинная центральная власть «была дарована от Бога», а пока руководствоваться распоряжениями митрополита Агафангела[13] от 5 мая 1922 года.

Намерения ваши как будто благие, а конец их — то же разделение; нешвенный хитон Христов опять раздирается к соблазну малодушных и к торжеству врагов креста Христова.

И вы и мы одинаково верим, что Церковь Христова не только духовно, но и видимо едина и что это видимое единство Церкви выражается, между прочим, в том, что всякая страна имеет своего первого епископа (Апостол, прав. 34)[14] и что послушание первому епископу, если он не осужден церковным судом или не обличен в ереси, обязательно для всякого православного епископа, клирика и мирянина (Двукр. соб., 15—17). Ни над владыкою митрополитом Петром, ни надо мною церковного суда не было. Точно так же никого из нас вы не обличаете в ереси. Почему же послушание нам представляется вам необязательным? Почему вы готовы молиться, чтобы скорее дарована была вам власть, которой бы вы слушались, а существующей законной церковной власти слушаться не хотите? Почему распоряжение бывшего первого епископа (владыки Агафангела) вы исполняете, а распоряжение первого епископа, которого вам Бог дал для настоящего времени, исполнять не хотите? Послушание ведь состоит прежде всего в отказе от своей воли и своего выбора. Если же вы одному законному указанию повинуетесь, а другого, столь же законного, слушаться не хотите, то это уже не послушание, а произвол и самочиние, живущие по которому «падают, — по словам Писания, — яко листвия».

Вам кажется совершенно несправедливым запрещение, наложенное на еп. Андрея. В своем гневе на такую, по вашему мнению, обиду вы готовы объяснить действия патриаршего местоблюстителя и мои разными своекорыстными происками и доносами преосвященного Иоанна[15], чем угодно, только не обязательным для нас желанием охранять во святой Церкви благочиние и нерушимость священных канонов. Но разберемся в этом деле по возможности спокойно и без раздражения.

Прежде всего прошу вас верить, что еп. Андрея я знаю и, вместе с вами, считаю его по жизни безукоризненным человеком, строгим аскетом и само-

196//197

отверженным пастырем; при всем том он человек и, как человек, может и ошибаться и увлекаться своими мнениями дальше, чем следует, и в увлечении принимать за истину то, что имеет только вид истины, а на деле заблуждение или, на языке духовной жизни, — «прелесть». Недаром сказано: «многие пути кажутся человеку правыми, но конец их погибель»[16]. Чистосердечно увлекаясь желанием послужить спасению многих, но не сообразив своего желания с волею Божиею, выраженною для нас в церковных постановлениях, еп. Андрей пришел к деяниям, которые вместо славы и спасения многих грозят посрамлением и погибелью и ему, и всем, кто пойдет за ним.

28 августа прошлого года в Асхабаде беглопоповцем Климентом совершен чин приема еп. Андрея в старообрядчество. Теперь еп. Андрей утверждает, что этим чином не он, еп. Андрей, перешел к беглопоповцам, а наоборот, беглопоповцы соединились с ним и чрез него с православною церковью.

Но дело нужно брать таким, как оно совершилось. Мы знаем, что при приеме кого-либо в церковь читается исповедание веры и отрекается от ересей не принимающий, а тот, кого принимают. Точно так же крещается, миропомазуется или исповедуется не принимающий, а опять тот, кого принимают. Наоборот, оглашение читает принимающий, а не принимаемый. Между тем 28 августа оглашение как раз читал Климент, а отрекался от ересей, исповедовался и, наконец, миропомазался еп. Андрей. Значит, принимающий был беглопоповец Климент (и, конечно, в беглопоповство), а принимаемым — еп. Андрей.

В этом смысле понимал чиноприем и совершитель его Климент. В докладе своему церковному начальству 15 сент. 1925 года он рассказывает, что, во-первых, и поручение, данное ему, состояло в том, чтобы вести переговоры с епископами господствующей Российской церкви о переходе их к старообрядцам и в случае согласия кого-либо из них «принять такового в лоно древлеправославной Христовой Церкви вторым чином»[17]. Во исполнение какого поручения Климент и обратился с указанною совершенно определенно целью к одному из архиереев «господствующей Российской церкви»[18], к еп. Андрею, и когда тот на принятие вторым чином в Климентову «церковь» согласился, то, говорит Климент, он мною и был принят в старообрядчество, то есть не просто приглашен быть у старообрядцев епископом, как хочет представить дело еп. Андрей (о приглашении речь шла уже после чиноприема), а именно принят как член заблудшей «господствующей церкви» в Церковь древлеправославную Христову.

Несомненно, и «никонианство»[19], от которого отрекался еп. Андрей, для Климента и др. беглопоповцев означало не «Живую церковь»[20] (от нее еп. Андрею отрекаться не было нужды), а именно нашу православную Христову Церковь, именуемую беглопоповцами «господствующей»[21].

Такому пониманию чина соответствуют и сопровождавшие его подробности. Вместе с еп. Андреем присоединилась, как мы знаем, и приходская община со своим храмом. И вот храм подвергся малому освящению, «окроплен св. водою». Антиминс же, замечает Климент, «у них древнего образца», то есть с восьмиконечным крестом[22] (вот почему его не переменили при обращении храма в старообрядческий).

Следовательно, как бы ни старался епископ Андрей толковать по-своему совершённый над ним чиноприем, для Климента и других беглопоповцев это был переход еп. Андрея в беглопоповство, а не наоборот. Но в таком случае оказывается не достигнутой единственная цель, которою оправдывает еп. Андрей свой поступок: соединение беглопоповцев с православною церковью. Не подозревая, что их соединяют с этой церковью, и даже совсем не желая этого соединения, беглопоповцы, конечно, не могли оказаться незаметно для себя в ограде церковной, как, например, не исповедующий грехов не может получить их разрешения. Не может еп. Андрей утешать себя и тем, что беглопоповцы, хотя они и не желают соединения с нашей церковью, но вошедшие каким бы то ни было путём в общение с ним, православным епископом, тем самым получили для себя источник благодати. Источник благодати есть сама св. Церковь Христова; мы же, епископы, остаёмся такими источниками только до тех пор, пока действуем от имени и с согласия церкви, то есть послушные её постановлениям, и находимся в общении с нею. Выйдя из послушания церкви, тем более потеряв общение с нею (в лице православного патриарха), епископ перестаёт быть и источником благодати.

197//198

В конце концов акт 28 августа обнажается во всей своей кощунственности: православный епископ, не имея в мыслях отречься от церкви, тем не менее позволяет беглопоповцу совершить над собою обряд присоединения вторым чином. Если еп. Андрей видел, что Климент понимает дело по-своему, он должен был остановить обряд и растолковать, как он должен понимать. Если же о подлинных намерениях и мыслях Климента еп. Андрей узнает только теперь, он не может молчать, потому что молчание в данных условиях равносильно согласию с заблуждениями беглопоповцев и отречению от церкви. Еп. Андрей должен во всеуслышание объявить о происшедшем недоразумении и оплакать свою великую и соблазнительную ошибку.

За одним грехом следует другой: не пытаясь ничем рассеять очевидного недоразумения, еп. Андрей посвящает Климента во епископа. Говоря языком церковных канонов, это значит: бывшего православного священника, отрекшегося в своё время от православной церкви и принявшего кощунственное (для нас) миропомазание, за это подпавшего запрещению (а может быть, даже извержению из сана), никем не разрешённого и даже не очистившего свою совесть от этого греха хотя бы покаянием пред православным духовником, еп. Андрей не только допускает к священному служению и к причащению св. тайн без увольнительной грамоты от своего архиерея, но и возводит на высшую степень — во епископа. Уже одним этим еп. Андрей порывал общение с православною иерархиею и подлежал запрещению и даже извержению из сана.

Узнав о происшедшем 28 августа, патриарший местоблюститель наложил на еп. Андрея запрещение. Вы жалуетесь, что еп. Андрей наказан без суда, без объяснения с его стороны и даже без уведомления о запрещении.

Но запрещение и не является судебным наказанием. Это лишь предсудебная мера, обычно применяемая в тех случаях, когда предъявляется обвинение, грозящее лишением сана. В случае суда над пресвитером последовательную эту меру обязан применить к обвиняемому епархиальный архиерей, а когда обвиняется архиерей, то же должен сделать первый епископ.

Уведомление о наложении запрещения несомненно было послано еп. Андрею, но, вероятно, затерялось по дороге. Впрочем, хотя бы и не было принято мер к уведомлению, это не может служить оправданием для еп. Андрея, так как он и сам не исполнил своей обязанности сообщить о происшедшем 28 августа местоблюстителю. По 34-му апостольскому правилу, епископ не может делать без воли первого епископа ничего превышающего его власть как епархиального.

Воссоединение беглопоповцев — дело, конечно, не епархиальное, хотя бы по одному тому, что они живут во многих чужих для еп. Андрея епархиях. Следовательно, прежде чем начать это дело, еп. Андрей должен был испросить на него благословения у местоблюстителя. Если же обстоятельства вынуждали его действовать безотлагательно, он должен был уведомить местоблюстителя немедленно по совершении дела, чтобы получить от первого епископа утверждение совершённого или какие-либо другие указания. Молчание еп. Андрея в данном случае означает только нежелание повиноваться местоблюстителю, непризнание над собою канонической власти последнего.

О том же непризнании говорит то, что, зная теперь о запрещении, еп. Андрей продолжает священнодействовать, не боясь запрещения канонов (напр., Карф., пр. 38 и другие). Правда, вы пишете, что он это делает по просьбе народа. Но при хиротонии мы все обещались «ничего не творити вопреки канонов, хотя бы и от множества народа нудимы».

О непризнании местоблюстителя говорит и совершение еп. Андреем нескольких хиротоний архиерейских без благословения, хотя, конечно, он знает, что такие поставления не имеют силы (Антиохийского собора пр. 19). Не может быть оправдано это совершение и какою-нибудь гнетущую нуждою, потому что в самых хиротониях не было ни экстренной, ни даже вообще никакой нужды (что видно хотя бы из того, что еп. Мельхиседек, поставленный еп. Андреем для Туркестанской епархии, в ней, однако же, не остался). Не оправдывает и ссылка на словесное благословение <патр. Тихона[23]>, распространяемое только на те хиротонии, которые совершены были при его жизни и которые были потом утверждены. С кончиной же святейшего патриаршие права и власть полностью перешли к местоблюстителю.

198//199

Мы знаем по 15-му прав. Двукратного собора: «аще который епископ… дерзает отступить от общения со своим патриархом и… прежде соборного оглашения и совершённого осуждения его учинит раскол, таковому святый собор определяет быти совершенно чужду священства. Такой разрыв извинителен только в том случае, когда патриарх обличен в ереси». Но повторяю: каким судом осуждены и лишены должностей патриарший местоблюститель митрополит Петр и я, его заместитель, и в каких ересях мы обличены, чтобы можно было не считаться с нами?

Так, позабыв долг канонического послушания первому епископу, еп. Андрей доходит до чистого самочиния и, мечтая соединить с православными внецерковных старообрядцев, на деле производит новый раскол среди православных, то есть совершает грех, не омываемый, по учению св. отцов, не только исповедничеством, но даже и кровью мученичества. Невольно приходит на ум страшное изречение пророка: «Егда реку праведнику жизнею жив будеши, сей же уповая на правду свою и сотворит беззаконие, вся правда его не вспоминается, — в неправде своей, юже сотвори, в той умрет» (Иезек., 33:13).

Сознаю, что вам тяжело читать и слушать все сказанное о вашем любимом пастыре. Не легче и мне все это писать; однако, если ваша привязанность к нему одушевлена истинною евангельскою любовию, ваш долг не в том, чтобы несмотря ни на что поддерживать своего пастыря даже в его ошибках и заблуждениях; этим вы только утвердите его на ложном пути и сами с ним погибнете духовно.

Ваш долг — употребить все ваше усердие и всю любовь к нему, чтобы возвратить его на его прежний прямой путь. Убедите его и своею любовью облегчите ему нелегкий крест покаяния. Пусть я недостойный носитель звания первого епископа. Но что о мне говорить, «аз токмо свидетель», притом временно и даже, может быть, на очень короткое время поставленный случайно (но для веры не без воли Божией) на этом месте. Вопрос же идет о вечном спасении многих и о благосостоянии и единстве святой нашей православной церкви, которую Христос стяжал Своею Кровию.

И так от имени Христова просим — примиритесь с Богом (2 Кор., 5:20)[24].

Сам же Господь, пречистые утробы Своея неизследимые благости отверзай всякому приходящему к Нему с желанием и любовию теплою, да управит путь ваш к этому святому делу и да даст нам снова вместе с вами и с возлюбленным пастырем вашим, еп. Андреем, едиными устами и единым сердцем славить Его пресвятое имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

Подпись: за патриаршего местоблюстителя Сергий,

митрополит Нижегородский.

16 (29) августа 1926 г. Н. Новгород».

Вот воззвание митрополита Сергия, адресованное моей уфимской пастве.

2. НЕПРАВДА ЗАМЕСТИТЕЛЯ МЕСТОБЛЮСТИТЕЛЯ

Прочитав послание митрополита Сергия, я ощутил чрезвычайно сложное чувство. Мне нередко в жизни приходилось быть предметом всякой разносторонней клеветы, но чтобы клевета была подписана столь высокопоставленным лицом — это я переживаю впервые. Я был ошеломлен и за себя, и за дело церковное. Поэтому я и прошу беспристрастного суда читателей, прошу читателей помнить всю огромную важность обсуждаемого дела, разобраться в нем беспристрастно и сказать свое мнение об епископе, который авторитетно подписывает явную фактическую неправду. И еще прошу читателей сказать, каким образом епископ, желающий (чрезвычайно желающий) руководить жизнью всей Российской церкви (легко сказать!), каким образом местоблюститель патриаршего престола может говорить фактическую неправду; это для меня представляется чем-то столь грустным, столь печальным, что я готов только горько плакать, ибо в чьих же руках находится управление св. Церковью. В какую же яму вожди слепые[25] могут завести верующих людей, доверяющих на слово всяким митрополитам, местоблюстителям, заместителям и т.п. Положение прямо отчаянное, если рассуждать

199//200

по-человечески. Но будем верить, что Сам Господь не оставит людей своих, когда пастыри изменят служению своему (см. Иезек., гл. 34).

Теперь перехожу к подсчету всей той неправды, которую наговорил на меня митр. Сергий. Я не буду возражать на те комплименты по моему адресу, которыми митр. Сергий хочет выразить сочувствие ко мне. Эти комплименты тоже неправда — ибо от меня аскетизмом и не пахнет, и пастырь я самый грешный, что великолепно доказал в своем воззвании митр. Сергий, если он говорил правду. А он меня называет безукоризненным человеком, а потом на целом листе перечисляет мои преступления, вроде «кощунства», обмана, непослушания почтенным первым епископам и т. д. Хорош «безукоризненный человек». Хорош «самоотверженный пастырь»… Немного же митрополит Сергий требует от «безукоризненного и самоотверженного» пастыря… Каково же у него представление о своих пастырях «укоризненных»? Воображаю, что за пастыри.

Я не повторяю этой ошибки митрополита Сергия и буду говорить без комплиментов, я буду говорить только о великой и разновидной неправде, которую митрополит Сергий написал в своем послании моей пастве обо мне.

Итак, начинаю перечислять эти неправды митр. Сергия.

1) Епископ Андрей доходит до чистого самочиния и, мечтая соединить с православными внецерковных старообрядцев, производит новый раскол среди православных.

2) Епископ Андрей согласился на принятие в «Климентову церковь» вторым чином и позволил беглопоповцу совершить над собою обряд присоединения вторым чином.

3) Вместе с епископом Андреем присоединилась («как мы знаем», пишет м. Сергий) и приходская община со своим храмом.

4) Храм (где молился еп. Андрей) подвергся малому освящению.

5) Для беглопоповцев чин, совершённый над еп. Андреем, был переходом епископа Андрея в беглопоповство, а не наоборот.

6) Еп. Андрей был «принимаемым» в беглопоповство, а принимающий был <архим.> Климент.

7) От «Живой церкви» епископу Андрею не было нужды отрекаться.

8) При приеме еп. Андрея в старообрядчество оглашение «как раз читал» <архим.> Климент, а отрекался от ереси, исповедовался и, наконец, миропомазался еп. Андрей.

9) Архимандрита Климента, отрекшегося от православной церкви, никем не разрешенного и даже не очистившего свою совесть покаянием пред православным духовником, еп. Андрей возводит на степень епископа.

10) Запрещение есть предсудебная мера.

11) Когда обвиняется архиерей в каком-либо преступлении, то запрещение должен произвести первый епископ.

На все эти неправды (или клеветы) я вынуждаюсь дать обстоятельный ответ со всеми подробностями. Но я постараюсь написать именно историю моего старообрядчества, а не полемизировать с митр. Сергием и тем более не защищаться пред ним, ибо это совершенно бесполезно для церковного дела и чрезвычайно скучно.

3. БЛАГОСЛОВЕНИЕ, ПОЛУЧЕННОЕ МНОЮ ОТ ПАТРИАРХА ТИХОНА

Самое тяжелое обвинение, которое мне бросает митр. Сергий, — это то, что я, решив послужить делу объединения старообрядцев-раскольников[26] со всеми старообрядцами и новообрядцами православными, не спросил на это благословения и разрешения у патриаршего местоблюстителя, митр. Петра. Мое мнение о митр. Петре я скажу ниже и скажу мое мнение и об его правах на «местоблюстительство». А пока я должен сказать, что дело молитвенного воссоединения со старообрядцами-беглопоповцами мною было начато в 1917 году во время собора, с ведома и благословения патр. Тихона, и все, что я сделал в Асхабаде (Полторацке[27]) в 1925 году, — все сделано было мною только потому, что каждый шаг мой в этом деле был обдуман еще восемь лет назад и проверен такими авторитетами, как патр. Тихон и митр. Антоний (Храповицкий). Иначе на самочинный поступок я не решился бы, несмотря на всю

200//201

его привлекательность. И если я имел бы возможность сделать великое дело, доброе дело (великой важности) и не сделал, то подпал бы суду церковному за свою леность, ибо в св. Писании сказано: «Кто разумеет делать добро и не делает, тому грех» (Иак., 4:17). Чтобы на мне не было этого греха, я и сделал то, что мне велел сделать Господь. На все сделанное мною я имею оправдание в моей совести и в совести тех, кто с моим делом знаком.

Мои переговоры со старообрядцами в 1917 году прервались из-за московских беспорядков. А потом, в 1924 году, в Бутырской тюрьме я узнал, что беглопоповцы обошлись без моих услуг и взяли себе епископом живоцерковника, архиепископа Николая Саратовского, бывшего тридцать лет ректором семинарии и с принятием его вторым чином в раскол проклявшего буквально всю свою жизнь и деятельность.

Мне было горько слышать, что беглопоповцы сделали такую трудно поправимую ошибку, и я только на память для других церковных деятелей записал все переговоры, которые я вел с беглопоповцами в 1917 г. Начал я этот коротенький труд под заглавием «Письма о старообрядчестве»[28] еще в Бутырке, а окончил в Асхабаде в 1925 г., за месяц до моего знакомства с архимандритом Климентом.

Теперь эти строчки, написанные мною совершенно случайно, имеют для меня огромное нравственное значение, а для церковной жизни они имеют и каноническое значение. Из этих десяти «Писем о старообрядчестве» имеет ближайшее значение для дела моего объединения со старообрядчеством только одно — восьмое. Это восьмое письмо я здесь и выписываю полностью. Оно озаглавлено у меня так: «Беглопоповцы в октябре-ноябре 1917 года»; содержание его такое:

«Мое знакомство с беглопоповцами в Москве осенью 1917 года[29] началось с того, что нижегородский монах из беглопоповцев Иероним пригласил меня на обед к председателю московского беглопоповского братства Льву Алексеевичу Молехонову[30]. Я с удовольствием принял это приглашение, угадывая, что это будет трапеза веры и любви.

Я не обманулся: за обедом мы два-три часа проговорили о возможности для меня быть епископом беглопоповского братства…

Через две-три недели повторились и приглашение и обед, с тою разницею, что на обед были приглашены представители беглопоповства из всей центральной России: Тулы, Калуги, Брянска, Поволжья.

Обсуждали вопрос опять о возможности для меня быть «беглым» епископом.

Конечно, мне было предложено «перемазывание»[31], то есть принятие меня в беглопоповское братство «вторым чином». Но я, конечно, решительно отказался от всякого «перемазывания». Я сказал, что я православный епископ и ни в каких ересях не состоял и потому и не могу отказываться от какой-либо ереси. Вместо этого кощунственного отказа моего от православия я предложил такой чиноприем.

Я вхожу в храм беглопоповский как странник, в подряснике, в полуманке и в клобуке с посохом. При входе в храм верующие братья меня спрашивают:

— Ты кто еси и по что пришел еси само?

Ответ мой: Аз есмь епископ единыя, Святыя, Соборныя, Апостольския церкви.

Вопрос: Како веруеши?

Ответ: Верую во единого Бога Отца, Вседержителя и проч. — И так далее — весь чин архиерейской присяги по Большому Потребнику патр. Иосифа[32].

После этого вся братия обращается к епископу со словами: «Святитель Церкви Христовой, аще тако веруеши, сотвори милость и будь епископом нашим, и сотвори молитву, и принеси на алтаре нашем жертву Господу о всех и за вся».

После согласия епископа он облачается в мантию, получает от братии жезл, идет ко св. вратам, и просит у братии обычное прощение, и начинает литургию по чину.

К моей великой радости, этот чиноприем, мною составленный, на другой день был принят всем собранием приехавших гостей. Но вместе с тем они категорически потребовали от меня полного отъединения от патр. Тихона. Я услышал от одного из присутствовавших следующие слова: «Мы верим вам

201//202

и не знаем патр. Тихона и не верим ему; он при перемене обстоятельств снова войдет в контакт с кем угодно».

Я был не подготовлен к такому обороту дела и отказался от такого неканонического поступка. Но, к моему удивлению, я был вызван еще раз на другой день к Л. А. Молехонову, мне предложили такую комбинацию — чтобы я пришел к старообрядцам по составленному мною и принятому чину, но лишь с благословения моего духовника и без ведома патр. Тихона. Вместе с тем просили меня, чтобы я хотя бы сам себя помазал драгоценным для них патриаршим дониконовым миром[33].

Я просил разрешения переговорить с моим духовником, который был моим руководителем с 2 декабря 1895 года (архиеп. Антонием Храповицким).

А мой духовник, исполнив свои канонические обязанности, радостно благословил меня на подвиг служения старообрядчеству и на исполнение вышеизложенных просьб его представителей.

Это его решение было передано Л. А. Молехонову, а затем началось бегство из Москвы всех, кому было можно убежать, и вскоре и мой отъезд в Уфу.

Потом последовало восстание чехов на Волге, а потом мое четырехлетнее сидение по тюрьмам за защиту отделения церкви от государства. За это время в Москве образовалась «Живая церковь», и беглопоповцы взяли себе епископа из «Живой церкви». По моему мнению, это большая ошибка, ибо к живоцерковникам совсем нельзя иметь доверия и они среди старообрядцев могут произвести только соблазны и разделение и не могут умирить страждущие души. ***

Изложенное в этом восьмом письме я в свое время рассказал всем, кому рассказывать мог: протоиерею Виктору Пояркову, нынешнему скандалисту-епископу Иоанну; епископу Филиппу Городецкому[34], викарию Нижегородскому, когда встретился с ним в тюрьме; епископу Анатолию Самарскому[35], когда мы оба были в ссылке в Асхабаде; епископу Нижнетагильскому Льву[36] при встрече с ним в Ташкенте, под арестом, и ни одного возражения на эти переговоры мои и предложения мои я не встречал. Все относились почти с сочувствием к моим переговорам со старообрядцами. А так как я лично этими переговорами дорожил чрезвычайно, то и записал о них все, что помнил — на память для себя и для других. Эти свои «Письма о старообрядчестве» я кончил приблизительно в июне 1925 года, а 15 августа этого года ко мне явился мне совершенно неизвестный даже по переписке беглопоповский архимандрит Климент Логвинов с просьбою, чтобы я согласился быть беглопоповским епископом.

4. МОИ ПЕРЕГОВОРЫ С АРХИМАНДРИТОМ КЛИМЕНТОМ

Архимандрита Климента я встретил на вокзале Асхабадском при исключительных обстоятельствах. Я встречал митрополита Новгородского Арсения[37], приезжавшего в Асхабад из Краснозаводска*. Встретив митрополита, отказавшегося ехать ко мне на обед, я нос к носу встретился с каким-то смиренным иноком в бедненьком беленьком коротком подряснике, который подошел ко мне и спросил меня: здешний ли я житель и как найти епископа Андрея. И эта встреча произошла тогда, когда всякий приезжавший ко мне подвергался чрезвычайно бдительному надзору и обыскам.

Архимандрит Климент без всякого обыска оказался моим гостем и скушал митрополичий обед (состоявший из картошки вареной и жареной). Потом он сказал в общих словах цель своего посещения Асхабада и намеченный дальнейший путь свой. На другой день он мне показал все привезенные им документы и просил меня на основании привезенных уполномочий быть беглопоповским епископом.

Я внимательно изучил все им привезенное, и сейчас припоминаю следующие документы:

1)его паспорт;

2)предложение архиеп. Николы, выданное архим. Клименту, отыскать второго беглопоповского епископа[38];

202//203

3) чье-то (не помню чье) приказание архимандриту Клименту принять из «господствующей» церкви нового епископа не иначе как вторым чином;

4) книжку печатную с описанием всех документов по делу о принятии архиепископа Николы Позднева из «господствующей» церкви в беглопоповство[39]; из этой книжки для меня стало ясно, какую видную роль играет сам архим. Климент в беглопоповстве. Для меня стало несомненно, что это второе лицо в маленькой «иерархии» беглопоповцев.

5) Подлинные документы с подписями архиепископа Николы, с его проклятием всех ересей и всей его собственной деятельности до 70 лет его жизни… Этот документ для меня был почти источником ужаса. До какой степени растерянности и падения мог дойти несчастный старик, ректор семинарии, чтобы подписать себе этот приговор!

6) Очень большую пачку удостоверений и доверенностей, данных архимандриту Клименту саратовскими, сибирскими и еще какими-то беглопоповскими общинами, которые просили отца Климента отыскать им епископа, близкого к ним.

Вот документы, которые мне предъявил архим. Климент и просил меня быть их епископом. Я спросил: а что он будет делать, если я откажусь вовсе от всяких разговоров с ним на эту тему? Архимандрит Климент ответил: в таком случае я поеду далее до Нарымского края и буду за Церковь Божию страдающих епископов просить, чтобы кто-нибудь из них согласился послужить беглопоповцам. Он мне показал и список этих епископов, в котором значился митрополит Агафангел и епископ Серафим[40], уфимский викарий. Других не помню — в этом списке было более двадцати епископов. Тогда я спросил: почему же он обратился ко мне первому? Он ответил, что мое имя очень популярно среди старообрядцев и что поэтому он и приехал ко мне первому.

После этого я спросил Климента, когда он отошел от православия и почему. Он мне ответил, что ушел из Курской епархии при архиепископе Питириме Курском[41]. Больше я его ни о чем не спросил, потому что немедленно вспомнил о скандальном следствии, которое велось над архиепископом Питиримом в свое время и о котором мне рассказывал бывший обер-прокурор синода А.Н. Волжин[42]. У меня моментально блеснула мысль: «Ага, ушел от Питирима, значит, человек не дурной». После этого нашего разговора я передал о. Клименту свои «Письма о старообрядчестве» и сказал ему, что ни о втором, ни даже о третьем чине[43] принятия меня от «ересей» я не могу и говорить, как православный епископ, страдающий как раз за тот строй церковно-общественной жизни, который так дорог старообрядцам. Я, кроме того, прибавил архимандриту Клименту, что с принятием в беглопоповство архиеп. Николы считаю себя уже свободным от тех обещаний, которые я дал в 1917 году на совещаниях у Л.А. Молехонова, что приезд его — архимандрита Климента — для меня и неожиданный, и может быть источником больших душевных волнений, чего я не хотел… Дело в том, что за мое вмешательство в церковную жизнь Туркестана я уже просидел год в тюрьме, а теперь весь приезд Климента мне грозил всякими осложнениями вроде Соловков или, по крайней мере, «объяснениями», которые были для меня вовсе неприятными. На этом кончились наши первые разговоры с архим. Климентом 16 августа, и я повел его на ночлег к моему давнишнему — с 1902—1906 годов — другу, Константину Николаевичу Потатуеву, у которого и оставил о. Климента для свободного обдумывания всего того, что он от меня слышал.

На другой день архим. Климент сказал мне, что он внимательно прочитал мои «Письма о старообрядчестве», что радуется моей любви к старообрядцам и что он готов согласиться на тот чиноприем, который изложен в моем «восьмом письме». Я был удивлен таким быстрым согласием архим. Климента на мои проекты и несколько заподозрил его в легкомысленном отношении к делу. Кроме того, я представил себе такое положение: «воссоединимся» в молитве архимандрита Климента, а потом этого «воссоединения» могут не признать беглопоповцы, и я останусь в своей ссылке никем не понятым, — мои цели будут поняты неправильно, а дело воссоединения старообрядцев и новообрядцев ни на шаг вперед не подвинется. Поэтому я дополнительно поставил архим. Клименту следующие условия:

1) что я после «воссоединения» не буду иметь никакого отношения к архиепископу Николе, как живоцерковнику;

203//204

2) что я соглашусь быть номинальным епископом для беглопоповцев только (ибо я не могу быть фактическим епископом, находясь в ссылке) в том случае, если архим. Климент согласится быть действительным епископом и действительно даст беглопоповцам радость иметь своего епископа.

Кроме этого я предупреждал архимандрита Климента, что его шаг очень рискован, ибо его поступок по отношению ко мне могут не понять православные, и вовсе его отвергнут старообрядцы-раскольники. Поэтому я рекомендовал ему в беспересадочном вагоне доехать до Самарской беглопоповской общины, а из Самары посетить сильную общину Бугурусланскую, чтобы хоть в этих ближайших общинах познакомиться с их настроением и объяснить им, что ему поручено было принять епископа из «господствующей» церкви, а я, епископ Андрей, принадлежу к церкви не только не «господствующей», а систематически гонимой, поэтому формально не подхожу по воззрению старообрядцев под «второй чин».

Архимандрит Климент возразил, что ехать в Самару и Бугуруслан бесполезно, потому что, де, голоса все равно разделятся, а все скорее примирятся с совершившимся фактом моего «воссоединения». А он имел основание думать, что доверие ко мне среди беглопоповцев полное.

Что касается своего архиерейства, то архимандрит Климент против него долго и твердо возражал, чем подкупил меня в свою пользу.

Наконец, через 3-4 дня наших переговоров, о. Климент во всем согласился со мною и был со мною очень откровенен — в такой степени, что рассказал, каким малым авторитетом у беглопоповцев пользуется архиепископ Никола, что у него почти и благословения не берут. Он рассказал об организации беглопоповского Высшего церковного совета во главе с А.М. Рыболовым[44], человеком во всех отношениях недостойным со времени его службы у Бугрова[45], и т. д.

Но после того как я убедил архим. Климента в том, что и я и он должны помириться на том, что выработали в 1917 году комиссии у Молехонова, мы оба натолкнулись на непреодолимое в нашем деле затруднение. Дело в том, что по той программе-чину моего воссоединения с беглопоповцами, который был выработан в 1917 году в Москве и изложен в моем «восьмом письме», и самое воссоединение должно было произойти в Москве, в московском беглопоповском храме, куда я и должен был прийти[46]. А в Асхабаде такого храма не было, не было у нас и чина хиротоний по патриаршему дониконову чину. Последнее затруднение можно было устранить и выработать какой-либо приемный чин, но как и чем восполнить отсутствие беглопоповского храма? Это затруднение было чрезвычайно тяжело, даже непреодолимое, ибо для беглопоповцев выходило уже не «воссоединение», а просто присоединение к православию в православном храме, где я молился все время, пока был в Асхабаде.

Но Господь опять почти чудесно послал свою помощь в святом деле. Явился нам на помощь отец игумен Матфей.

5. ОТЕЦ ИГУМЕН И ЕГО ОБЩИНА

Эта праведная душа нам, то есть мне и архим. Клименту, помогла положить начало этому великому делу, которое должно закончиться молитвенным воссоединением всех русских людей в единой святой соборной Церкви.

Игумен Матфей был ранее чиновником среднего ранга в казенной (или контрольной) палате. Его жена была начальницей собственной женской гимназии. И муж и жена пользовались в местном обществе уважением и были известны как люди очень религиозные. Поэтому никто не удивился, когда Леонид Трифонов (таковы были имя и фамилия отца Матфея до монашества) принял священство и стал священником Асхабадской кладбищенской церкви.

Когда меня в 1923 г. в июле месяце выслали в Теджен, то я и застал отца Матфея еще отцом Леонидом и усердным богомольцем на кладбище.

Вскоре отец Леонид приехал ко мне и стал просить пострижения в монашество. Я с радостью согласился исполнить его просьбу и в первых числах сентября 1923 г. постриг его с именем Матфея и возвел в сан игумена.

204//205

А в конце сентября патр. Тихон дал резолюцию о возведении игумена в сан епископа, но отец Матфей, по своей скромности, решительно от этого отказался.

Вскоре после этого волна живоцерковничества докатилась до Асхабада, и все храмы асхабадские были переданы живоцерковникам.

Игумен Матфей, человек безупречной жизни, разумеется, не согласился подчиниться живоцерковническому прижиму и ушел из своего храма. Он поселился среди своей паствы, в молитвенном доме, который его же паства ему же и отвела. Через несколько времени, после многочисленных жалоб в Москве, получено было оттуда распоряжение один из храмов передать «тихоновцам»-«староцерковникам».

Кладбищенский храм — самый маленький из асхабадских храмов, поэтому и решено было тихоновцам отдать именно этот храм.

Всего естественнее и справедливее было бы передать этот храм отцу Матфею. Но он слишком был честен и безупречен и слишком любим был среди всех жителей города; поэтому было решено ему храма не давать. Нужно было среди «тихоновцев» отыскать такого подлеца, который был бы приятен во всех отношениях. И такой подлец нашелся: это был священник Димитрий.

Он приехал в ссылку с какою-то молодою особою, «воспитанницею». Вскоре было установлено заинтересованными людьми (хозяевами квартиры — сектантами-молоканами[47]), что эта молодая особа не воспитанница, а жена этого батюшки. И сектанты-молокане выгнали этого попа из своей деревни. Этот пастырь стал умолять, чтобы его более к диким молоканам не посылали, а оставили среди православных, которые уже приучены к развратным попам.

Вот этому-то попу Димитрию и была предоставлена асхабадская кладбищенская церковь в надежде, что и московское приказание через это будет исполнено, и молиться в ней все-таки никто не будет. Так поп Димитрий оказался назначенным настоятелем храма без всякого благословения епископа. Димитрий начал зазывать в свою вновь открытую лавочку всяких посетителей всякими соблазнами. Отца Матфея соблазнял доходами, меня соблазнял молитвою обо мне; прихожан зазывал всякими другими удовольствиями.

Игумен Матфей решительно отказался идти в мошенническую компанию попа Димитрия. А я, зная всю подкладку определения на настоятельское место этого пастыря-подлеца, вполне одобрил поведение отца Матфея и не стал посещать кладбищенского храма.

Тогда православные потянулись из этого храма в молитвенный дом к отцу Матфею.

Нужно было спасать авторитет пастыря-подлеца. И вот из Красноводска переводят самого митрополита Новгородского Арсения (15 авг.), а потом из Теджена (1 сент.) епископа Льва, которые и стали ревностными богомольцами попа Димитрия и опорою его пастырского авторитета.

Я предупреждал митр. Арсения о той скверной роли, которую играет в церковной жизни Димитрий Т-рев, говорил я митр. Арсению о крайнем неблагоповедении этого попа и получил ответ: «Ну-с, да-с… теперь девственников не сыщешь…»

Но, поддерживая попа Димитрия, митр. Арсений иногда заходил помолиться в молитвенный дом отца Матфея; а снисходительность митрополита к Димитрию дошла до того, что он допустил даже такой инцидент. Однажды митр. Арсений был в храме и стоял в алтаре. Говорил проповедь старый священник Павел Успенский о безбожии вообще, и в частности о безбожии пионеров. Вдруг «настоятель» Димитрий перебивает проповедника, запрещает ему продолжать проповедь и вслух произносит многозначительные слова: «Мы дали подписку об этом проповедей не говорить».

Митр. Арсений и после этого находит, что «православие» попа Димитрия безупречно, а игумен Матфей и его «православие» были уже под сомнением, ибо он не был согласен с «самим» митрополитом, ибо митрополичье снисхождение к подлости было уж очень противно отцу Матфею, и он стал после этого нигде не зарегистрированным, в некотором роде «беглым» попом.

Вот этот-то отец Матфей и дал приют в своем молитвенном доме для молитвенного соединения старообрядцев-беглопоповцев со всею Христовою Церковью, от всей души сочувствуя этому делу и молитвенно в нем участвуя.

205//206

Он предварительно долго читал мои «Письма о старообрядчестве» и когда узнал, что еще покойный патриарх Тихон благословил мне начать это воссоединение, то решил помочь этому доброму делу.

После этого архимандрит Климент начал ходить на богослужение к отцу Матфею в общину, и спустя какое-то время была послана телеграмма в Сатку к епископу Руфину[48] с просьбою немедленно приехать в Асхабад. Самое «воссоединение» было отложено до приезда еп. Руфина, потому что я еще не мог ручаться, что еп. Руфин — мой полный единомышленник.

Итак, в молитвенном доме «православного» игумена Матфея, отошедшего от молитвы с «тихоновцами», примирившимися со всяким безобразием, решено было осуществить все предположенное и прочувствованное еще в 1917 году.

6. 28 АВГУСТА 1925 ГОДА

Когда уже все мои переговоры с архим. Климентом были окончены и мы условились обо всех подробностях чина «воссоединения», то я не счел возможным скрыть от митр. Арсения наши планы. Митрополит меня отговаривал от «рискованного шага», говорил, что мои намерения неканоничны, что я должен отправить архим. Климента к митрополиту Крутицкому и т.п. Я возразил, что канонично все, что полезно для церкви и что делается во славу Божию; напротив, неканонично то, что на основании буквы канонов делается во вред церкви. Я просил митрополита Арсения разделить наше убогое по обстановке торжество первой молитвы со старообрядцами, бывшими раскольниками. Но митрополит Новгородский наконец мне признался, что «в вопросе о расколе он недостаточно компетентен». На этом наши разговоры об архим. Клименте и прервались.

Но митр. Арсений на этом не успокоился и послал в дом К.Н. Потатуева, где жил архим. Климент, архим. Евгения Кобранова[49] уговорить Климента не связываться со мною, а прийти к митр. Арсению для соответствующих переговоров. Архим. Климент на это сказал мне: «Зачем я к нему пойду?» Московские старообрядцы уже ходили к митрополиту Петру и спрашивали, не пожелает ли он подать им руку общения. Но от митр. Петра выслушали, что «тихоновцы» представляют из себя нечто «идеологически целое с живоцерковниками, и только по тактическим соображениям они временно разошлись»…

«А если так, то что мне прибавит митр. Арсений?» — говорил архим. Климент и на приглашение митр. Арсения ответил отказом.

Я не имел основания настаивать на этом вполне ненужном визите.

После этого архимандрит Климент и я стали составлять и переписывать в нескольких экземплярах «Акт воссоединения» и «Исповедание веры епископа Андрея». Если бы у нас в руках был полный чин архиерейской хиротонии времени патр. Иосифа, то у нас не было бы никаких затруднений с этим делом, но у нас ничего не было, и пришлось все составлять по памяти или по различным отрывкам из разных документов, случайно бывших в руках. И вот это было написано.

1. Исповедание веры епископа Андрея

Я, епископ Андрей, Единой Христовой Соборной и Апостольской Церкви, возведенный в сан епископа в 1907 году, 4 ноября, при мощах казанских святителей, старообрядцев Гурия и Варсонофия, и в день их памяти (4 октября), ныне испытывая гонение от «господствующей» иерархии за свободу св. Церкви Христовой, исповедую пред св. Церковью, что патриарх Никон, своими мудрованиями нарушивший жизнь Соборной Церкви и любовь Ее, тем положил начало расколу в Русской церкви. На ошибке патр. Никона утвердился этот русский цезарепапизм, который со времени патриарха Никона подтачивал все корни русской церковной жизни и наконец вполне выразился в образовавшейся так называемой «Живой церкви», ныне «господствующей», явно арианствующей и нарушающей все церковные каноны. А я, хотя и грешный и недостойный епископ, но ни к какой

206//207

«господствующей» иерархии не причислял себя по милости Божией и всегда помнил заповедь свят. ап. Петра: «Пасите Божие стадо, не господствуя над наследием Божиим» (1 Петр., 5:3). Зная это, уфимские единоверцы еще в 1919 году, в январе месяце, избрали меня во единоверческого старообрядческого епископа саткинского[50]. С этого времени я уже состою старообрядческим епископом. И когда «Живая церковь» стала «господствовать» над народом Божиим, разрушая церковные уставы, то я немедленно, без колебаний, от нее отрекся. Ныне, скорбя всею душою о великих бедах в Церкви, я готов отдать себя всецело на служение древлеправославным христианским старообрядческим общинам для приведения воедино всего русского, ныне разрозненного, церковного стада Христова. Сего ради аз, епископ Андрей, от выше писанныя Никоновския глаголемые ереси отрицаюся,— как от ереси цезарепапистов, создавших «Живую церковь», ибо принадлежу к истинной православной вере Единыя Святыя Соборныя и Апостольския Церкви древлеправославных христиан.

Прежде всего отвергаюсь и отрицаюсь всякого неподобного еретического мудрования и глаголю сице: вси еретицы, осужденные на седми вселенских и поместных соборах и отвергнутые святыми отцами, да будут анафема.

Вси возмутившие древнее, вселенское православие Святыя Церкви и учинившие вся виновниками раскола и раздоров в своих тяжких грехах, да получат от Господа обличение на Его Страшном суде от мук, уготованных им.

Но вси, отвергающие ныне апостольския и святоотеческия предания, содержимыя древлеправославной вселенскою церковью, — да будут анафема.

Порицающие двоеперстное сложение для крестного знамения и именующие оное арианством, македонианством, несторианством и иными многими хулениями, — да будут анафема.

Порицающие восьмиконечный крест Христов и нарицающие его брынским раскольническим, — да будут анафема.

Отрицающие преложение священнодействуемой просфоры в Тело и Кровь Христову с надписанием: «Се Агнец Божий, вземляи грехи мира», — да будут анафема[51].

Проклинающие и глаголющие по староцерковному преданию аллилуйя по дважды с провозглашением «Слава Тебе, Боже» и порицающие сию божественную песнь богомерзкою македониевскою ересью и раскольническим суеверием, — да будут анафема[52].

Не принимающие в руководство священных правил, отлучающих за тяжкие грехи от святого причащения на некия лета и разрешающие браки в воспрещенных святоотеческою Церковью степенях родства, — да будут анафема.

Отрицающие уставы церковные творити земные поклоны на молитве во святые посты, — да будут анафема.

Вся прочия явленныя и неявленныя ереси, и всех ересеначальников и безбожию учащих, и всех единомудрствующих помощников их, и последующих им, и хвалящих их всех, анафематствую, отрицаюся и отмещуся от ереси их.

Вся же в моем служении Христовой Церкви буду действовать по совести моей и не раболепствуя лицемерно, не болезнуя враждою, завистью, упрямством и мздоприимством, но со страхом Божиим, со искреннею Бога и ближнего любовью, полагая всему моему намерению, яко вину конечную, — славу Божию и спасение душ человеческих, и всей Церкви православной русской созидание и соблюдение св. канонов.

Посему все, кто есть единоверец мой и почитает уставы св. Церкви, аще в Грузии, аще в Греции и в иной стране, яко истинный сын св. Церкви Христовой, — да будут благословенны.

Аминь.

Второй документ был заготовлен такой:

2. Грамота. Акт воссоединения

В лето от Рождества Христова 1925, августа 28 дня в молитвенном доме Асхабадской старообрядческой общины во имя святителя Николая Мирликийского — чудотворца члены этой общины во главе со своим епископом Андреем (архиепископом Томским) и настоятелем общины игуменом Матфеем

207//208

воссоединились в молитвенном общении с древлеправославными общинами саратовскими, семипалатинскими, забайкальскими и других мест.

Представитель этих общин, отец архимандрит Климент Логвинов, предъявил необходимые к тому полномочия.

Так Божиим промыслом состоялось воссоединение доселе диавольским ухищрением разрозненных частей Единой ризы Христовой, Его Пречистого Тела, святой Его Церкви.

Воссоединение последовало с соблюдением всех церковных правил по заповеди Христа Спасителя, святых апостолов, святых отец и седми вселенских и девяти поместных соборов.

При этом епископ Андрей произнес от своего имени и всех, кто за ним пожелает последовать, свое исповедание веры по-древнему, с соответствующим отречением от ересей (текст отречения прилагается). Свою готовность служить неизменно Единой Соборной Апостольской Церкви епископ Андрей запечатлел, сам себя помазав святым миром [,] и исповедью, и вместе с тем просил архимандрита Климента и в его лице всех древлеправославных христиан ему помочь в его трудах по приведению жизни православных христиан к единению в древлецерковном ея благоустройстве, ибо ныне все христиане должны иметь попечение друг о друге, по слову великого апостола, рекшего: «Все бых вся, да всяко некия спаси» (1 Кор., 9:22).

После сего архимандритом Климентом к епископу Андрею была сказана краткая речь такого содержания: «Ваше преосвященство, преосвященнейший архипастырь, лично от себя и от всего нашего старообрядчества прошу вас хранить учение и заветы Христа Спасителя, Священное Писание и предание, и постановления семи вселенских соборов и девяти поместных, и учение святых отец. Прошу вас, владыко, принять нас под свое покровительство и вести нас, грешных, истинным путем в горний Иерусалим, в царство небесное, как Христос сказал: добрый пастырь полагает душу свою за овцы, ины овцы, которые не от двора сего и тыя вам подобает привести ко Христу, по слову Его: да будет едино стадо и един пастырь».

Итак, после приглашения епископу Руфину немедленно приехать в Асхабад я и архим. Климент заготовили эти два документа и стали ждать епископа Руфина.

Ныне, через год после того как эти два документа подверглись самой беспощадной и злой критике (а они в таком виде и остались при подписи их) со всех сторон, можно только благодарить Бога, что в них не нашлось ни одного слова, о котором можно было бы пожалеть. Одно лишь слово вызывает недоумение: почему в акте воссоединения община игумена Матфея названа старообрядческою. Но дело в том, что кладбищенская община, где ранее служил отец Матфей, и новый его молитвенный дом одинаково носили имя святителя Николая… Вот и нужно было как-нибудь вторую отличить от первой, и архимандрит Климент решил назвать эту вторую общину отца Матфея «старообрядческою», а я не протестовал, ибо, конечно, эта вторая община отца Матфея гораздо более по духу старообрядческая, чем просто новообрядческая.

С этими заготовленными документами мы и стали ждать приезда еп. Руфина. Но тут случилось маленькое мистическое обстоятельство. Православная семья Потатуевых, у которых поселился архимандрит Климент, пожелала отслужить у себя на дому всенощное бдение под 29 августа (усекновение главы Иоанна Предтечи), но решительно отказалась приглашать кого-нибудь из наличных «тихоновцев» — принципиальных безобразников. Потатуевы стали просить о. Климента отслужить бдение, а он согласился. Но тут я запротестовал… Все-таки формального пред Святою Церковью воссоединения нашего в молитве не было. Отец Климент не был православным священнослужителем. И вот я и решил, неожиданно даже для себя, молитвенное воссоединение с архимандритом Климентом произвести утром 28 августа, для того чтобы вечером он уже служил бдение у Потатуевых.

Богослужение у отца игумена Матфея начиналось в 6 часов утра, и мы решили общим советом чин воссоединения произвести в пять часов утра, до богослужения, чтобы не было лишних свидетелей и лишних по городу разговоров. Но каково же было наше общее изумление, когда к пяти часам утра уже пришли к богослужению богомольцы, и неожиданные, и нежела-

208//209

тельные. В этом я усмотрел волю Божию, чтобы в нашем святом деле все было явно для всех. И я отложил наше скромное торжество, чтобы произвести его после литургии.

Прошу прощения за излишнюю подробность: я очень волновался за все время наших переговоров с архимандритом Климентом и просил у Господа помощи и подкрепления. И вот за литургиею я это подкрепление и получил.

Мне припомнился тропарь свят. Димитрия Ростовского[53], который начинается словами: «Православия ревнителю и раскола искоренителю». Я очень обрадовался этим словам, ибо я собирался через несколько минут послужить только святой Православной Церкви и уничтожить самый корень раскола: искоренить раскол.

Во время запричастного стиха я исповедывался у отца Матфея (он стал духовником и других моих сомолитвенников) и сказал ему: «Батюшка, я очень смущаюсь, и если Бог вам откроет, что нет благословения на моем начинании, то я от всего откажусь». Отец Матфей сказал мне прекрасные смиренные слова: «Я не могу Вам дать своего совета, потому что не знаю о старообрядчестве всего, что нужно, но если совесть Ваша чиста и если Вы хотите послужить только святому делу, то это долг Ваш».

Таково было указание моего духовника, полученное мною пред самым моим воссоединением в молитве с старообрядческим архимандритом Климентом.

Через десять минут началось и это воссоединение. Оно состояло в следующем.

На средину храма поставлен был образ Нерукотворного Спаса. Я встал против образа в мантии и омофоре, то есть в том виде, как приобщался св. тайн. Справа встал игумен Матфей, а слева архимандрит Климент, надевший епитрахиль, фелонь и поручи. Он сделал обычный семипоклонный начал[54], поклонился мне и сказал: «Благослови, владыко». Потом стал читать молитвы, начиная с «Царю Небесный» — частью вслух, частью тайно. Потом обратился ко мне с вопросом, как я верую. Я в ответ прочитал, обратясь лицом к народу, «Символ веры» по старообрядческому тексту[55]. На второй подобный вопрос я прочитал вышеписанное и мною составленное «Исповедание веры». После этого архимандрит Климент подал мне миро; и я помазал себе лоб со словами: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа»[56]. А после этого архимандрит Климент произнес торжественно ектению обо мне как о епископе и совершил отпуст. После этого принял впервые благословение, и мы вместе совершили заключительный семипоклонный начал. Настроение богомольцев при этом было сознательное и торжественное, за исключением одной грозной монахини, которая говорила: «Все это пустяки, для спасения низкие поклоны не больно-то нужны»[57].

После этого все, за исключением этой православной монахини, подписались под «Актом воссоединения» как очевидцы, а вечером 28 августа отец архимандрит Климент служил у Потатуевых бдение.

7. 3 СЕНТЯБРЯ 1925 ГОДА

2 сентября после долгих ожиданий наконец приехал епископ Руфин. Удивительно, что и он, как и отец Климент, на вокзале не сказал ни слова, встретил сразу лицо, которое и доставило его ко мне. Признаюсь, я его ждал с серьезным беспокойством. Я думал, что его нужно будет долго просить, чтобы он стал хорошим епископом для беглопоповцев, как был ранее хорошим епископом для православных. Но еп. Руфин, выслушав о причинах, почему его так неожиданно вызвали в Асхабад, восторженно приветствовал святое дело и согласился последовать во всем моему примеру, что и исполнил. Мне после этого оставалось только благодарить Бога за Его милость, укрепившую нас исполнить волю Господню и иметь к людям такое милосердие, чтобы не оставлять людей Божиих, как овец, не имеющих пастыря (Мф., 9:36).

После переговоров с еп. Руфином я пошел на богослужение в общину отца Матфея, а епископ Руфин и архимандрит Климент остались дома молиться по старообрядческим книгам.

209//210

Богослужение на другой день, 3 сентября, было назначено в три часа утра с тем расчетом, чтобы к 6 часам все окончить и в том же молитвенном доме дать возможность отцу Матфею служить обычную литургию, конечно, на другом антиминсе. Такая предосторожность была вполне необходима, потому что никто из участников этого события нисколько не хотел немедленно отправиться на Соловки: мне лично всего неприятнее было подвергать опасности ареста будущего епископа Климента, которому предстояла большая свободная работа.

Так в три часа утра началось богослужение, с наречением архимандрита Климента в епископа «томских старообрядческих общин». После наречения архимандрит Климент стал совершать проскомидию, а еп. Руфин читал часы.

После часов архимандрит Климент читал свою епископскую присягу с осуждением ересей и с клятвенным обещанием служить св. Церкви до Страшного суда Господня.

Литургию начал я один до самой хиротонии, антиминс был при этом служении один из освященных в Теджене епископом Львом Нижнетагильским. Хиротония была совершена так, как она совершается в Греции и у старообрядцев — с троекратным обхождением вокруг Святого Престола (у наших православных это троекратное обхождение почему-то пропускается).

После хиротонии вновь хиротонисанный епископ стал кончать литургию, епископ Руфин всю литургию пел по древнему обиходу, а я и отец Матфей были в числе простых богомольцев. К шести часам утра богослужение кончилось, и мы все подписали заранее приготовленные документы. Около 6 часов утра мы все с соблюдением всякой осторожности возвращались домой, когда начинался прекрасный теплый асхабадский день.

Настроение у всех нас было воистину пасхальное. Мы даже не говорили между собою. Внутренняя радость была так велика, что мы сначала долго не могли начать связного разговора. Ведь совершилось, в конце концов, почти чудо. Совершилось великое событие, совершилась великая хиротония, которая могла (и может) начать собою целую эпоху в жизни православия. И все совершилось так свято, так благополучно, с таким молитвенным подъемом и так беспрепятственно среди всяких врагов, что явная милость Божия и благословение Божие как бы почили на этом деле. В девять часов утра мы уже простились с епископом Климентом, который чрез Краснозаводск направился обратно в Саратов, а вечером уехал из Асхабада и епископ Руфин — обратно в Сатку. Я опять остался в своей ссылке…

Так среди страшного расстройства нашей церковной жизни совершилось маленькое событие, которое является светлым лучом среди непроницаемой тьмы и за которое можно только благодарить Бога.

8. ПЕРВАЯ ИЗЛИШНЯЯ ПОДРОБНОСТЬ (ДЛЯ МИРЯН)

Повторяю, что моему воссоединению со старообрядцами можно было только радоваться и благодарить за них Бога. Но грехи и страсти человеческие испортили и это святое дело. И как всегда, во главе всякого раскольнического движения стоит и стояла иерархия всех степеней: против молитвенного объединения со старообрядцами прежде всего выступил митрополит Новгородский Арсений, который по всему Асхабаду, а потом и по всей России оповестил, что я ушел в раскол и что он прервал со мной молитвенное общение. (Я-то уверен, что он и ранее обо мне не очень усердно молился.) Это известие все наши ханжи и духовные сквернословы подхватили с удовольствием и чему-то при этом ужасно обрадовались и что-то обличали. Все это закончилось воззванием митр. Сергия к уфимцам, которое помещено выше и которое является квинтэссенцией клеветы против меня. Повторяю, что оправдываться пред митр. Сергием мне нет оснований. Наоборот, я попросил бы его самого принести предо мною и пред Уфимскою епархиею покаяние в том, что он погубил половину епархии, толкнув ее в живоцерковничество. Правда, он от своего живоцерковничества отрекся, но Уфимская-то епархия его отречения не слыхала. А нешвенный хитон Христов в Уфимской епархии оказался, с одной стороны, изорванным в 1922 году

210//211

вследствие бесхарактерности митр. Сергия, а теперь, в 1926 году, тот же митр. Сергий рвет этот хитон с другой стороны. Иначе говоря, если бы митр. Сергий не вмешивался в дела Церкви, то церковный хитон был бы целее и не было бы тяжких попыток облекать Христа в хитон неправды.

Прошу прощения за это невольное отступление от темы и продолжаю, что я <намереваюсь> не полемизировать с митр. Сергием, а принужден выяснить те недоразумения у мирян, которые прочитают воззвание митр. Сергия. И чтобы не быть голословным, призываю на помощь свидетелей. Эти случайные свидетели у меня имеются даже в Уфе. Эти две мои духовные дочери: Домника Овчинникова и Екатерина Шубинкина; они жили со мною в Асхабаде и были свидетельницами всех моих разговоров и переговоров с архимандритом Климентом[58].

Ныне, познакомившись с воззванием митрополита Сергия к уфимцам, они были глубоко возмущены тою неправдою, которою полно это воззвание, и подали церковно-приходскому совету Уфимской симеоновской общины следующее заявление:

«Познакомившись с воззванием митрополита Нижегородского Сергия от 16 (29) августа 1926 года, которое он адресовал почитателям епископа Андрея, мы, нижеподписавшиеся, считаем долгом своей совести сообщить не только почитателям епископа Андрея, но и всей Русской церкви то, что мы своими ушами слышали и своими глазами видели из жизни епископа Андрея за август-сентябрь 1925 года.

1. Архимандрит Климент никакого оглашения над епископом Андреем не читал. Противоположное утверждение митрополита Сергия есть неправда.

2. Епископ Андрей отрекался только от сообщества «Живой церкви» и всякого насилия над чужою совестью в духе епископа Иоанна Пояркова. Утверждение митр. Сергия по этому поводу — неправда.

3. Архимандрит Климент никогда епископа Андрея своим миром не мазал. Туманное утверждение противного (что епископ Андрей миропомазался) есть третья главная неправда митр. Сергия.

4. Митр. Сергий пишет, что вместе с еп. Андреем присоединилась к старообрядцам и православная приходская община. На это мы можем сказать, что в этой общине мы молились до самого отъезда из Асхабада в марте 1926 г., и она ни к кому не присоединялась, а как была православной, так и осталась. Утверждение митр. Сергия о противном — четвертая неправда в его письме.

5. Утверждение, что молитвенное воссоединение епископа Андрея произошло таким образом: в молитвенном доме православного игумена Матфея собрались православные богомольцы к обычной литургии; часть их знала о готовящемся событии, часть не была осведомлена. Еп. Андрей за литургиею приобщился св. тайн, а пред приобщением исповедовался открыто у игумена Матфея. За литургиею с самого начала присутствовал старообрядческий архимандрит Климент, в своей старообрядческой полумантии. После литургии епископ Андрей обратился к присутствующим с краткой речью о том, как он рад воссоединению со старообрядцами, представитель которых десять дней молился в нашей общине.

После этого архимандрит Климент, надев епитрахиль и ризу, поклонился епископу Андрею и сказал: «Владыко, благослови». Епископ Андрей поклонился, но не благословил его. После этого началось обычным порядком какое-то богослужение, прерываемое долгими, тайными молитвами архим. Климента. Среди этих молитв епископ Андрей вслух читал «Символ веры» однажды и то исповедание веры, которое было заранее составлено епископом Андреем и ныне распространено по России.

После этого епископ Андрей сам себя помазал елеем (или миром). А в заключение архимандрит Климент сказал очень проникновенное слово о том, как приславшие его старообрядцы ждут помощи от еп. Андрея, и после этого уже молился об епископе Андрее как о своем епископе.

Таким образом, мы можем удостоверить, что сообщение митр. Сергия об раскольническом отречении епископа Андрея от ересей есть чистая неправда: такого отречения вовсе не было, да и не могло быть в православной общине игумена Матфея.

6. А что община игумена Матфея была вполне православна, это для нас вполне ясно и из того, что митр. Новгородский Арсений еще 1 сентября

211//212

1925 года молился в общине за литургиею и перестал посещать ее только после этого числа.

7. Митрополит Сергий утверждает, что епископ Андрей на принятие его вторым чином в Климентову церковь согласился.

На это утверждаем, что с самого приезда архимандрита Климента в Асхабад епископ Андрей категорически заявил, что о втором чине он и говорить не желает и представляет архимандриту Клименту искать еще кого ему угодно, и что он, епископ Андрей, своим долгом считает и может исполнить лишь то, что ему благословили сделать его духовные отцы.

10 сентября 1926 года, подписи: Домника Овчинникова, Шубинкина Екатерина».

Таков состав мирянок-свидетельниц на воззвание митр. Сергия. Остается спросить митр. Сергия: откуда он взял свои сведения и как он мог их подписать? И неужели он, с 1905 года сидя в Святейшем синоде, всегда был так преисполнен ошибок, как в моем деле? Неужели в каждом его деле столько больших и малых ошибок? Правда, стоит ли при таких склонностях к ошибкам браться за серьезное дело? А церковное дело теперь в таком серьезном положении, что ошибки очень вредны…

9. ВТОРАЯ ИЗЛИШНЯЯ ПОДРОБНОСТЬ (ДЛЯ АРХИЕРЕЕВ)

Еще я считаю нужным остановиться на выяснении вопроса, что такое принятие в церковное общество «вторым чином», а в связи с этим сказать, что такое таинство миропомазания. Поразительно, что два ректора духовных академий — митрополиты Новгородский Арсений и Нижегородский Сергий — по-видимому, не имеют никакого представления ни о том, что такое этот «второй чин», ни о том, что такое таинство миропомазания. В «Акте воссоединения» моего со старообрядцами сказано, что я сам себя помазал св. миром. Оба ректора академии уверяют, что я чрез то «позволил беглопоповцу совершить над собою обряд присоединения вторым чином». Так буквально пишет митр. Сергий и такова его литургическая каноническая безграмотность, ибо меня беглопоповцы только потому и не хотят признать своим епископом, ибо «второй чин» заключается в таинстве миропомазания, а не в простом (хотя бы и молитвенном и благоговейном) помазании миром.

А наши митрополиты, ректора академий, доктора богословия, этого простого различия между таинством миропомазания и помазанием миром не чувствуют, между тем старообрядческие начетчики прекрасно в этом разбираются.

Итак: помазался ли я сам миром старообрядческим?

Ответ мой: да, помазался. И помазался с молитвенным благоговением «во имя Отца и Сына и Св. Духа», и исповедую, что пережил святое настроение после этого. Да, я сам себя помазал миром, которое так дорого старообрядцам и которое они называют дониконовским.

Вопрос: было ли это таинство миропомазания?

Ответ: ни в коем случае. Ибо таинство миропомазания никогда так не совершается.

Приведу несколько примеров помазания миром, которое в то же время нельзя считать таинством миропомазания.

Прежде всего: многие священники, наиболее благочестивые, после помазания миром новокрещеных детей, вместо того чтобы обтирать кисточку о какую-нибудь тряпку, помазывают остатками мира свой лоб или голову. Это делают иереи благоговейные, а неблагоговейные просто бросают кисточку со святым миром в ящик, в постоянную пыль. Что же, это поведение благочестивых священников можно рассматривать как таинство миропомазания?

Далее, история Русской церкви знает такой случай: во время пребывания в Москве антиохийского патриарха Макария, при патриархе Никоне, этот патриарх Макарий совершил в Великий четверг обряд освящения мира[59]. Во время освящения оба патриарха, Макарий и Никон, сошли с амвона и подошли к сосуду с елеем, а остальные архиереи держали над головами их раскрытое Евангелие. А после освящения этого мира оба патриарха этим

212//213

миром взаимно помазали друг друга, а потом стали миропомазывать всех присутствующих, начиная с архиереев. Вот исторический факт[60]. Что же это было? Кощунство со стороны патриархов? Вторичное таинство миропомазания? А первого для них было недостаточно? Нет, нет. Это было своеобразное выражение духовной радости со стороны присутствующих при мироварении епископов и мирян. Это было помазание миром, совершенно не предусмотренное канонами, но это, конечно, не было таинство миропомазания.

Еще пример. Всем известно, что русские цари при короновании помазывались миром. С точки зрения канонической и догматической это было помазание миром и ни в коем случае не таинство миропомазания.

И я лично считал это таинством только будучи гимназистом пятого класса, а когда стал разбираться в смысле церковных указаний, то стал уже критически относиться к детским учебникам.

Итак, таинство миропомазания не есть только помазание миром, а есть нечто несравненно большее. Таинство миропомазания есть таинственное введение новорожденного в св. Церковь, в благодатное церковное общество и через это введение — получение новокрещаемыми сугубых даров Св. Духа. Ранее, как известно, таинство миропомазания совершалось иначе: оно состояло в возложении рук (см. Деян., гл. 8:4-17). Поняв это возложение рук как акт введения новокрещаемого христианина в сообщество земной церкви, легко понять, что власть совершать это таинство должна принадлежать исключительно главам земной общины, апостолам и епископам.

Так это обстоит и ныне: служители миропомазания и совершители этого таинства — епископы, освящающие св. миро, вручающие это миро пресвитерам для должного употребления. Сейчас перед нами лежит превосходная книжка неизвестного нам автора (по-видимому, изд. Петербургской духовной академии) под заглавием «О познании таинств святой Церкви». В этой книжке читаем о таинстве миропомазания следующее:

«Дух Святой есть жизнь всего таинственного тела верующих во Христа, тела Христова. Ибо как тело одно, но имеет многие члены и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос. Ибо все мы одним духом крестились в одно тело и все напоены одним духом (1 Кор., 12:12-13).

Таким образом, принятие нами Духа Святого в таинстве веры есть не только оживотворение наше в собственном нашем духе, но еще более — соединение, или, так сказать, сращение каждого из нас, как членов, с целым телом Иисуса Христа, которое есть Церковь (Кол., 1:24), общество истинно верующих. Таким образом, священное миро служит привитием каждого из нас, по выражению апостольскому, как ветвей, от естественной дикой маслины отсеченных, привитием по природе к хорошей маслине (Рим., 11:17, 24), к Церкви Божией, и делает их общниками корня и сока маслины (ст. 17) в составе христианства, оживотворенного Духом Божиим. Иначе если ты не будешь на едином корне, в едином составе растения, или, говоря другою притчею, в союзе, в единении с целым телом Христовым, то будешь отдельная ветвь или отдельный член: состояние, не положенное в законах Зиждителя, в законах жизни. Так точно в Церкви Христовой, по слову апостольскому, христиане суть различные члены одного тела (1 Кор., 1:27) и без взаимного общения духа нет в них истинной жизни о Христе Иисусе. В этом-то отношении священное миропомазание наше есть такое божественное священнодействие, которое утверждает за нами все выгоды и преимущества духовного нашего единения во едино тело о Христе Иисусе…

Таинственная купель родила тебя: но ты в ней так еще одинок, как родившийся младенец, если бы он представлен был самому себе. А теперь, когда с духовным рождением твоим тотчас присоединяется чрез миропомазание и духовный союз твой с Церковью, ты тоже во Христе, даже и в младенческом твоем состоянии, как обыкновенное дитя, на попечении у родителей и окруженное любовью того общества, к которому оно принадлежит. Вместе с тем обеспечена и его естественная жизнь, и общественная».

Вот прекрасное толкование внутреннего значения таинства миропомазания.

Миропомазание состоит в том, что епископ или доверенный его пресвитер вводит в общение с Церковью всякого приходящего к Ней. Значит, есть вводящий и вводимый, есть миропомазующий и миропомазуемый, и нигде и

213//214

никогда не было такого совершения таинства миропомазания, когда не было бы ни помазующего, ни помазуемого, а был только помазующий самого себя. Ясно, что когда я сам себя помазал миром старообрядческим, то таинства миропомазания я сам над собою не совершил. И митрополит Сергий, доказывая противное, делает грубейшую литургическую ошибку. А когда уверяет он доверчивых людей (которые еще верят его высокому сану), что я принят беглопоповцами вторым чином, то есть чрез миропомазание, то говорит явную неправду, ибо меня нынешние беглопоповские вожди и не признают ныне своим епископом именно потому, что я принят архимандритом Климентом не вторым чином[61].

Постановление Высшего церковного совета беглопоповцев от 1 ноября 1925 года и от 23 мая 1926 года приблизительно таково: «Признать единогласно не нашими епископами Андрея Уфимского и Руфина Саткинского потому, что они были приняты быв. архимандритом Климентом неправильно и не согласно канонических правил, и не вступать с вышеназванными епископами ни в какое церковное общение»[62].

Итак, митрополит Сергий напрасно говорит неправду: я не принят беглопоповцами, то есть руководителями беглопоповства, но они прекрасно понимают, что никто не может сам собою совершить таинство миропомазания.

И оба митрополита, и Арсений и Сергий, теперь могут вполне торжествовать: раскол остается расколом. Каноны остаются в полной своей сохранности: и митрополиты православные, и начетчики старообрядческие во главе с бывшим ректором семинарии Поздневым одинаково ссылаются на священные каноны, чтобы доказать свою каноническую правду…

И они чему-то радуются, когда нужно только горько плакать.

А люди верующие, действительно дорожащие церковным единением, плачут над такою каноническою правдою наших книжников и богословов. Я получаю целый год письма от беглопоповских иереев, вроде такого, полученного мною с Ветки: «Это (непризнание меня епископом у беглопоповцев) для меня очень печально; почему бы неправильное не исправить, а недоконченное не докончить. Все это можно; только нужно с обеих сторон побольше любви и ради общего блага сделать незначительные уступки и не разорять дела Божия».

Так пишут мне многие беглопоповские иереи, чистые души, ищущие любви.

Но где ее найти?

Наши книжники и богословы, вроде митрополитов Сергия и Арсения, с одной стороны, и Рыболова и Позднева, с другой, уперлись на том, что раскол в Русской церкви должен стоять во всей своей греховной неприкосновенности. И только об этом и хлопочут. Да простит им Господь их настроение. Патриарх Тихон держался и нынешние руководители Белокриницкого духовенства[63] держатся других взглядов.

Да поможет им Господь в их великих святых стремлениях и начинаниях.

10. О СТАРООБРЯДЧЕСТВЕ, О КАНОНИЧЕСКИХ ПРАВАХ МИТРОПОЛИТА СЕРГИЯ И МОИХ КАНОНИЧЕСКИХ ОБЯЗАННОСТЯХ

Итак, митрополит Сергий, требующий от меня подчинения себе как первому епископу и налагающий на меня обязанность в чем-то пред ним каяться, высказался против моего воссоединения со старообрядцами…

Это было бы для церковного дела чрезвычайно грустно, если бы… если бы митрополит Сергий был канонически избранным первым епископом и отображал собою взгляды всей иерархии. Да, это было бы доказательством того, что иерархия не на высоте положения.

Но посмотрим на канонические достоинства всех действий митрополита Сергия и его канонические права нарушать мир, например в Уфимской епархии.

Все права митрополита Сергия основываются на том, что эти права ему были переданы митрополитом Петром. Но оказывается, что эти права ему переданы митрополитом не единолично, а коллегии, состоящей из трех лиц: Сергия, митрополита Нижегородского, Михаила, митрополита Киевского[64],

214//215

и Иосифа, архиепископа Ростовского[65]. В этом назначении сказался весь административный талант митрополита Петра, ибо когда он был удален от управления, то оказалось следующее положение:

1) митрополит Михаил сидит в Киеве и хоть и может, но не хочет быть в этой коллегии;

2) митрополит Сергий сидит в Н. Новгороде без права выезда;

3) еп. Иосиф хочет, но не может занять свое место в коллегии, потому что оказался неудобен для кого-то по каким-то соображениям.

По этим причинам коллегия из этих лиц оказалась неосуществимой фантазией митрополита Петра.

Вследствие этого произошла крупная неприятность и неожиданное выступление архиепископа Екатеринбургского Григория[66], после чего состоялась классическая резолюция митрополита Петра следующего содержания. Выписываем полностью:

«1 февраля 1926 года. С глубокою скорбию осведомились мы из настоящего доклада (архиеп. Григория), что в православной церкви начались разделения, могущие вызвать раскол, что высокопреосвященный митрополит Сергий проживает не в Москве, а в Нижнем, откуда не вправе выехать и где не дано ему свободы строительства и церковного управления, и что высокопреосвященный митрополит Михаил совершенно отклонил от себя наше поручение по исполнению обязанностей патр. местоблюстителя, а высокопреосвященный архиепископ Иосиф не может принять его, так как он совсем неизвестен подлежащей советской власти.

Если с нашей стороны для успокоения верующих и блага церкви требуется особое распоряжение и изменение такового от 5 декабря 1925 года, то в интересах мира и единения церковного признаем полезным временно, до выяснения нашего дела, поручить исполнение обязанностей патриаршего местоблюстителя коллегии из трех архипастырей: Николая, архиепископа Владимирского[67], Димитрия, архиеп. Томского[68], и Григория, архиеп. Екатеринбургского.

При этом считаем долгом пояснить, что только эта коллегия является выразительницею наших, как патриаршего местоблюстителя, полномочий по всем вопросам, за исключением вопросов принципиальных и общественных, проведение в жизнь которых допустимо лишь с нашего благословения.

Означенная коллегия, по соглашению с властями, пользуется правом пригласить для совместной работы потребное количество других архипастырей. Со своей стороны предлагаю архиепископов Сильвестра Вологодского[69] и Серафима Орловского[70] и епископов Николая Тульского[71], Сергия, управляющего Самарской епархией[72].

Преосвященным епископам Виссариону[73], Тихону[74] и Иннокентию[75] благословляем отправиться на свои епархии.

Подпись: патриарший местоблюститель Петр».

Такова резолюция митр. Петра.

Из нее совершенно ясно следует:

1) что митрополит Петр никогда не доверял митрополиту Сергию единоличного управления и не вручал его;

2) что митрополит Сергий единолично рассылать свои указы и запрещения вне пределов своей епархии абсолютно не имеет ни малейшего права;

3) что митрополит Сергий, послав Уфимской епархии свое воззвание против епископа Андрея, действовал вполне неканонично;

4) что вообще его мнения относительно старообрядчества не имеют никакого канонического значения и могут никого не интересовать.

Такие выводы для дела объединения св. Церкви имеют большое значение, и ревнители церковного мира, конечно, должны очень утешаться, если они с нашими выводами согласятся. А из резолюции митрополита Петра других выводов сделать нельзя.

И если митрополит Сергий из выписанной резолюции митрополита Петра вывел заключение, что только единоличное его управление канонично и для церкви чрезвычайно полезно, то это такая его развязность, которую ничем иным нельзя объяснить, как крайним самообольщением и уж, конечно, <чуть ли> не «прелестью». Однако имеется одно правило каноническое, которое делает эту развязность не только необоснованною, но определенно антиканоническою.

215//216

Читаем правило 3-го вселен. Ефесского собора: «Вообще повелеваем, чтобы единомудрствующие с православным (и вселенским) собором члены клира отнюдь никаким образом не были подчинены отступившим или отступающим от православия епископам». (См. толкование еп. Иоанна Смоленского.)

А мы знаем определенно, что митрополит Сергий был живоцерковником и «отступившим» от соборного православия, а по его действиям мы видим, что он и ныне «отступающий», ибо в жизнь Уфимской церкви вносит только великое смущение, действуя вопреки всем канонам, относящимся к делу.

И вот в этом отношении и митрополит Петр, и митрополит Сергий делают по отношению ко мне ошибку несравненно более грубую, чем сделал в свое время патриарх Константинопольский Никифор по отношению к преподобному Феодору Студиту…

Делаю выписки из двух писем преподобного Феодора к патриарху Никифору, который причислил преподобного Феодора к отщепенцам от Церкви. Препод. Феодор писал:

«Вы отщепенцы от Церкви», — сказало твое блаженство. Блаженнейший, какой скорби справедливо должна была предаться душа наша при этих словах. Как не высказать оправдания пред твоею святостью, чтобы молчанием не подтвердить обвинения. Но прежде оправдания я с почтением докладываю, что не должно как пришлось отверзать слух для всякого желающего сказать что-нибудь против кого-нибудь и без суда высказываться против обвиняемого лица. Егда закон ваш, говорится в Писании, судит человеку, аще не слышит от него прежде и разумеет, где творит (Ин., 7:21). Так следовало поступить и тогда, когда твое блаженство услышало тяжкое и прискорбное о нашем смирении. Подлинно, какое зло больше отделения от Церкви и того, чтобы овца лишилась архипастыря и сопастыря? Ибо и нам, грешным, хотя и недостойным, принадлежит помазание от Бога в чин пастыря, чтобы, осмелюсь сказать: спорить, рассуждать, внушать и наедине, и пред другими по преданному от Господа учению — между тобою и тем единем или при двою; а кто и после того будет упорствовать, тот, как говорит Он, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф., 18:15—17). Мы же доселе ничего такого не слыхали от святой души твоей ни чрез посланного, ни лично и не получали внушения; и таковой произвести приговор. Да рассудит совершенство твое, справедливо ли причинена эта скорбь чадам твоим. Перейдем и к самому оправданию, отдавая отчет пред вездесущим Богом и пред твоею святостью. Мы не отщепенцы, святая глава, от церкви Божией, — да не случится этого с нами никогда. Хотя мы и повинны во многих грехах, однако мы — православные и питомцы кафолической церкви, отвергающие всякую ересь… Мы отверзали смиренные уста свои теперь, когда вызваны к этому. Сколько зависело от меня, я всячески остерегался, чтобы это дело не обнаружилось (то есть принятие патриархом Никифором блудного и ранее запрещенного иерея Иосифа в число патриарших священнослужителей), рассуждал сам себе: так как я не имею епископского достоинства, не могу обличать, то для меня достаточно оберегать себя самого и не входить в общение с ним (то есть с блудным иереем) и теми, кто заведомо служит с ним. Итак, просим и умоляем, чтобы святая душа твоя склонилась обуздать этого человека. Блаженство твое да знает истинно и ясно, что если не будет сделано этого, то… в Церкви нашей, свидетель Бог и избранные ангелы Его, произойдет великий раскол. Сжалься же, пастырь добрый, помоги, врач сведущий, пастве твоей, отлучи одну овцу от одного только священнослужения, и ты достигнешь всего, и паршивостью одного да не заразится Церковь, юже стяжа Господь и Бог наш кровию своею (Деян., 20:28). И с предшественником твоей святости, святейшим патриархом, мы снеслись таким же образом по настоящему делу; да не будет нам чести с тобою, говорили мы, ни в сем веке, ни в будущем, потому что ты допускаешь прелюбодея безразлично иметь общение с твоею святостью. Поэтому справедливо (иметь общение) и праведно, и нужно, для избежания соблазна, народу Божию, чтобы недостойно вторгшийся был отлучен от священнослужения, а мы продолжали бы поминать твою святость. Если же этого не состоится по грехам нашим, то да не будет, говорим не из страха, но из сострадания к обществу, да не будет с нашим смирением сделано святостью твоею что-нибудь неправильное и незаконное. Ибо мы со своей стороны потерпим силою Божиею, что бы ни случилось по

216//217

Его соизволению, но свидетельствуем твоей святости пред лицем Христа в слух святых ангелов, что великий раскол произойдет в нашей Церкви. Хотя мы и подчиняемся власти, как люди, но и властью священных и (руководящих) и божественных правил управляемся и руководствуемся. О пустяках пусть пустословят желающие, и клеветники пусть клевещут. Мы готовы на всякое оправдание, на всякое опровержение обвинительного предложения. Удостой нас священной твоей молитвой».

Так писал своему патриарху преподобный Феодор Студит, обличая одну ошибку патриарха. Преподобный Феодор был в это время только игуменом своего монастыря. А мне, грешному епархиальному епископу Уфимскому и Томскому, приходится обличать бесчисленные ошибки митрополита Петра и митрополита Сергия и по Уфимской епархии, и по Туркестанской, и по Казанской, и по Томской, и я все-таки готов сказать этим двум митрополитам то же, что сказал преподобный Феодор своему патриарху, готов повторить все и кончить словами: «Удостойте и нас священной вашей молитвы».

Итак, митрополит Сергий тяжко погрешил пред миром церковным и правдою Христовою, вторгшись в дела Уфимской епархии при нарушении всяких церковных правил. Между тем я, по милости Божией, при всем своем недостоинстве, ни разу не сошел с почвы священных канонов, ни вообще с почвы евангельской любви. Даже когда митрополит Сергий обвиняет меня в самовластии, я должен сказать, что и в этом случае мое кажущееся самочиние не только не противоречит канонам, а может быть, на них обосновано, ибо в отношении к старообрядчеству вообще и к архимандриту Клименту, в частности, я сделал только то, что заповедано канонами, и иначе поступить (нельзя) не мог. Действительно, ко мне, православному епископу, обратился представитель десятков тысяч старообрядцев с просьбой быть их епископом. Эти старообрядцы не имели епископа, а теперь желают иметь… Ранее у них были только «бегствующие» попы, а теперь они хотят иметь своего «древлеправославного епископа».

Что я сделать мог? Послушаться высокоученого митр. Арсения и отослать отца Климента в Москву или еще куда, а самому заниматься солнечными ваннами? Это, конечно, дело самое безошибочное и беззаботное, но существует правило апостольское 52-е: «Аще кто, епископ или пресвитер, обращающегося от греха не приемлет, но отвергнет, да будет извержен из священного чина, опечаливает бо Христа, рекшего: радость бывает на небесах о едином грешнике кающемся». Вот я и не захотел опечалить Христа и сделал все, что мне подсказывала моя совесть и что мне благословил сделать патриарх Тихон. Но из-за всего этого очень рассердились и опечалились митрополиты Арсений и Петр и Сергий. И какая сила заставляет их так волноваться? И зачем у них явилась такая тоска, что архимандрит Климент принял у меня, древлеправославного епископа, благословение?

Между тем имеется еще одно каноническое правило, которое для этих премудрых митрополитов может быть очень назидательное и успокоительное: «Аще епископ (напр., еп. Андрей) нерадети будет о возвращении от еретиков принадлежащего церкви по спискам или самих кафедр, то да увещают его тщательные епископы (напр., митр. Петр или митр. Сергий) и да покажут ему его нерадение, дабы не имети ему извинения. Аще же в течение шести месяцев от дня увещания пребывая в той же епархии, не возымеет попечения о долженствующих возвратиться к кафолическому единению: с таковым да не сообщаются, доколе не исполнит того» (Карф., 137).

Вот какая прекрасная обязанность возлагается священными канонами на соседних «тщательных епископов». Они должны всячески обличать и всячески поощрять нерадеющих епископов, если они не имеют попечения «о долженствующих возвратиться».

А наши «соседние епископы» ныне ужасно сердятся на меня за то, что я сделал попытку к полному уничтожению раскола в Русской Церкви. Теперь я и не знаю, кого же я должен слушаться, священных канонов или наших епископов к очевидному вреду церковной жизни, или исполнить долг перед Богом и людьми?

«Судите, справедливо ли пред Богом слушаться людей (хотя бы и первосвященников — см. Деян.: 4:6) более, нежели Бога»[76].

Я остаюсь при решении, что я сделал в деле молитвенного объединения со старообрядцами только то, что мне благословил сделать Господь устами

217//218

моих ближайших духовников и что проверено и канонами, и голосом церковного народа, и покойным патриархом Тихоном.

Иного я сделать не мог.

А если бы ничего не сделал, то подпал бы суду священных канонов и своей совести.

11. ТРЕТЬЯ СОВЕРШЕННО ИЗЛИШНЯЯ ПОДРОБНОСТЬ (ДЛЯ ВСЕХ)

Остается теперь мне только сказать, что я вот уже год днем и ночью думаю и передумываю, отыскиваю каких-нибудь ошибок в деле моего молитвенного воссоединения с архимандритом Климентом и возведения его в сан епископа. Я молюсь Богу, чтобы Он Сам, Господь, открыл мне эти ошибки, чтобы мне их исправить. И до сих пор я могу только сказать, что все, что моими грешными руками и моею грешною малодушною головою совершено, все совершил Сам Господь Спаситель, ибо все свято, и благодатно, и почти чудесно. И намерения у всех участников этого события были безупречны, и все дело, ими сделанное, чисто и безупречно. Все это сделано нашими грешными руками не для себя.

От меня некоторые мои доброжелатели требуют покаяния. Но я решительно не могу найти во всем вышеизложенном чего-либо такого, в чем мне нужно было бы каяться и раскаиваться. А нельзя заменять истину Божию ложью (Рим., 1:25) и называть зло добром и добро злом, нельзя служить явной неправде.

Ведь произошло, в конце концов, чрезвычайное событие: представитель беглопоповского согласия, представитель нескольких десятков своих общин, предложил и вручил свое миро православному епископу и за это только просил молитв этого епископа о себе и своих доверителях. И любовь этого епископа к страждущим старообрядцам, запечатленная этим миром, конечно, останется неизменною, и как бы беглопоповские руководители в 1926 году ни старались испортить дело, начатое их предшественниками в 1917 году, это будет только их грех, а благодать Божия будет делать свое дело и найдет иных деятелей. И эти деятели исполнят волю Божию, и не будет раскола в Русской Церкви, и нешвенный хитон Христов не будет раздираться на Руси. Но нельзя же ткать этот хитон из неправды и облекать Господа Спасителя в хитон неправды. Между тем все обвинения митрополита Сергия против меня основываются на главном моем преступлении, будто я нарушаю 34-е апостольское правило. Митр. Сергий пишет: «Видимое единство Церкви выражается между прочим в том, что всяческая страна имеет своего первого епископа» (Ап. 34).

Читаем это правило так: «Епископам всякого народа подобает знати первого епископа в них и признавати яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения: творити же каждому то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог и Господь в святом Духе, Отец и Сын и Св. Дух».

Таково 34-е правило. Похоже ли оно на то, что выписал митр. Сергий? Не «всякая страна» должна управляться «первым епископом», а всякий народ. Это огромная разница: «страна» была Россия, а в этой «стране» было около 100 народов… И теперь их остается немногим менее. Значит, у нас и должно быть по 34-му апостольскому правилу около ста «первых епископов», между собою равных. Была до 1920 года «страна» Турция, в ней был совсем не один «первый епископ», а четыре вселенских патриарха и несколько десятков митрополитов автокефальных (все «первые»). Вот это соответствует канонам и 34-му правилу, которые митрополит Сергий чудовищно извращает, когда требует, чтобы «первый епископ» города Нижнего Новгорода самодержавно управлял и Тифлисом, и Якутском.

Далее в 34-м правиле сказано: «первый епископ ничего да не творит без рассуждения всех других епископов».

Иначе говоря, когда первый епископ после общего совета с другими епископами сделает распоряжение, это распоряжение будет обязательно для всех. А в других случаях эта обязанность значительно смягчается. Между тем митрополит Сергий вполне забывает это требование того же 34-го

218//219

правила, и получается впечатление, что «первый епископ» имеет право просто быть самодуром и самодержавно командовать, как ему вздумается[77].

Но этого каноны решительно не допускают. Есть каноническое правило, что даже сам патриарх не может отрешить подвластного себе епископа, но должен предложить его дело рассмотрению собора в своем присутствии (святого Кирилла Александрийского правило 1-е).

Так права первого епископа священными канонами очень ограничены, и эти каноны совсем не позволяют первому епископу узаконивать какие-нибудь его собственные беззакония и требовать их исполнения только потому, что они подписаны первым епископом.

Имеется еще выразительное каноническое правило, которое читается так: «Епископ от единого предела да не переходит в другой ни по самовольному вторжению, ни по насилию от народа или по принуждению епископов, но да пребывает в церкви, которую принял от Бога в жребий себе в начале, и да не переходит от нея» (Антиохийского собора 21-е правило).

А меня митрополит Крутицкий Петр не более, не менее, как лишил кафедры — без вины, без суда и следствия, еще задолго до моего «воссоединения» со старообрядцами. Почему же и для чего? По каким канонам? А я ведь не только назначенный епископ, а дважды избранный в Уфе. ***

Что же за издевательство надо мною и моею паствою со стороны местоблюстителя? Или это чужое приказание?

И, наконец, известны ли митрополиту Сергию правила 76-е апостольское и 23-е Антиохийского собора, по которым ни митрополит Петр, ни митрополит Сергий не могут считать себя «первыми епископами»? 23-е правило Антиохийского собора читается так: «Епископу не позволяется вместо себя поставляти другого в преемники себе, хотя бы он был и при конце жизни: аще же что таковое соделано будет, то поставление да будет недействительно. Но да соблюдается постановление церковное, определяющее, что епископа должно поставлять не инако разве с собором и по суду епископов, имеющих власть произвести достойного, по кончине преставившегося».

Таков закон. А по какому закону митрополиты Петр и Сергий оказались вершителями церковных дел?

Или воля патриарха Тихона выше священных канонов?

Но допустим, что в целях церковного благоустройства патриарх Тихон вынужден был по требованию минуты не считаться с этим законом. Это возможно и допустимо.

Но в избрании митрополита Крутицкого было нарушено не только указанное церковное правило, но и воля самого патриарха Тихона, ибо в завещании патриарха Тихона стоят еще два имени: митрополит Кирилл[78] и митрополит Агафангел.

Почему же третий — Крутицкий — предпочтен первым двум? И кто предпочел, и кто его насильственно навязал всей нашей стране «первым епископом»?

Да, наша страна есть страна неограниченных возможностей и великих странных грехов вообще и подлогов, в частности.

На все наши недоуменные вопросы может быть только один ответ: митрополит Петр очень удобен для всей этой анонимной компании, которая его избрала и посадила на место «первого епископа». Вот разгадка всех загадок.

И наше несчастное «православие» теперь принуждено возиться с такими удобными людьми, как митрополит Петр и ему подобные. А митрополит Сергий с удивительной скромностью уверяет, что его Бог дал. Нет, Бог такие несчастья только попускает.

Разумеется, старообрядцы, если они не потеряли разум, никогда не признают такого управления церковью и не подчинятся ему. И я согласен с ними, а не с теми, которые способны признавать на себе любую «главу»: и распутинскую[79], и живоцерковническую, и еще какую угодно, ибо русские люди давно усвоили русский догмат: «что ни поп, то батька».

219

Я отрицаю этот догмат всецело. И в этом отношении я старообрядец. Я верую и люблю Святую Соборную и Апостольскую Церковь и не могу помириться, чтобы соборная жизнь Св. Церкви уродовалась и обращалась в канцелярско-приказную, подчиненную какому-нибудь случайному диктатору.

Кончаю свою речь. Кончаю покаянием в одном моем опрометчивом поступке. В ноябре 1917 года я, в числе других епископов, подписал определение синода о назначении архиепископа Сергия митрополитом Владимирским. Да, я это сделал, и это была моя ошибка. Конечно, дело обошлось бы и без меня; митрополит Сергий и без меня был бы возведен в митрополиты. Но в его митрополитстве, хотя очень мало, и я виноват. Это моя ошибка, мое учленение, или, на языке духовной жизни, прелесть, — как говорит митрополит Сергий. Менее было бы на митрополите Сергии греха, если бы он не был митрополитом, а еще лучше, если бы он послушался 21-го прав. Антиох. собора и остался бы в Финляндии, «которую принял от Бога в жребий себе в начале», а нынешний жребий, который он сам себе избрал, явно ему не по силам.

В частности, его обращение к уфимцам просто стыдно читать — так оно по тону задорно, а по содержанию антицерковно и наполнено неправдою.

1926, сентября 17

Уфа

Епископ православных

и православно-старообрядческих общин

Андрей

Комментарии

Первая тетрадь «Истории моего старообрядчества» еп. Андрея (кн. Ухтомского) публикуется по двум источникам, один хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства, второй — в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки: РГАЛИ Ф. 1345. Оп. 1. Е. х. 17. Лл. 1-98 и ОР РГБ. Ф. 178. К. 9806. Е. х. 3. Лл. 163, 1. В угловых скобках восстанавливаются пропуски. Явные опечатки исправлены, сохранены особенности орфографии и синтаксиса автора.

Публикация и комментарии Александра ЗНАТНОВА

[В свое время анонсировалось:

«В следующих номерах журнала «Златоуст»:

…

ЕПИСКОП АНДРЕЙ УХТОМСКИЙ. История моего «старообрядчества» — публикация Г.[еннадия] Дурасова

Златоуст: Духовно-просветительский журнал Товарищества русских художников. 1992. №1. С. 373

Вышло всего два номера, публикация не состоялась]

* Оба документа приведены далее в тексте. — А.3.

* Похоже, здесь и в ряде других мест — опечатка и вместо «Краснозаводск» следует читать «Красноводск».

[1] Геронтий (Лакомкин Григорий Иванович; 1872—1951), старообрядческий еп. Петроградский и Тверской (1912-1932). Происходил из семьи старообрядческого священника. Получил домашнее образование. Один из наиболее образованных и уважаемых старообрядческих епископов своего времени. С 1899 по 1903 гг. — на военной службе. В 1906 г. рукоположен в сан иерея. В 1908 г. овдовел. В 1912 г. хиротонисан в епископа. 13 апр. 1932 г. был лишен свободы за исповедание веры, 9 месяцев находился в тюрьмах г. Ленинграда, в том числе 5 месяцев в одиночке, затем десять лет в концлагерях. Его единственный сын, арестованный вместе с ним в один день и получивший в лагере «за религию» дополнительно еще 10 лет без права переписки, умер в заключении от голода 12 авг. 1945 г. После освобождения 23 окт. 1942 г. еп. Геронтий вплоть до кончины управлял Ярославско-Костромской епархией, одновременно был помощником архиепископа Московского и всея Руси, а также редактором старообрядческого церковного календаря. В те годы на свободе из почти двух десятков старообрядческих епископов осталось всего двое: он и архиеп. Иринарх (Парфенов Иоанн Васильевич; 1881—1952). Был глубоким знатоком знаменного пения, руководителем знаменитого Стрельниковского церковного хора. Погребен в архиерейском склепе на Рогожском кладбище в Москве.

Знакомство между ним и еп. Андреем состоялось до 1917 г. Вероятно, напечатанная на папиросной бумаге машинопись первой тетради, посвященная автором еп. Геронтию, была передана еп. Андреем через еп. Климента (Логвинова; 18??-1938) на Освященный собор, проходивший в Москве на Рогожском кладбище с 23 авг. по 2 сент. 1926 г., где решался вопрос о приеме последнего в церковное общение и о каноничности его епископской хиротонии. Одновременно с этим еп. Андрей обратился на собор с просьбой и о своем присоединении к старообрядческой церкви, приемлющей Белокриницкую иерархию. На заседании без мирян 31 авг. (13 сент.) было постановлено: «§ 13. Заслушивается резолюция, составленная комиссией по поводу обращения к Освящ. собору епископа Андрея Уфимского, обсуждавшегося на заседании собора с участием мирян. Заслушав обращение епископа Андрея Уфимского, Освящ. собор после обмена мнений постановил: ответить еп. Андрею, что обращение его собором принято к сведению, выразить ему благодарность и благие пожелания, как первому из русских епископов бывшей господствующей церкви, имеющему стремление возродить церковь и своих последователей в истинном самосознании и придти с ними в единение с древлеправославною Христовою старообрядческою церковию».

220//221

В рукописном списке Отдела рукописей РГБ посвящение еп. Геронтию отсутствует.

[2] Несколько видоизмененная традиционная старообрядческая аббревиатура, проставляющаяся в начале писем, обращений и иных письменных посланий. Обычно пишется: «Г. I. X. С. Б. п. н. а.», что означает: «Господи Icyce Христе, Сыне Божий, помилуй нас, аминь». Приведенное перед этим замолитствование «За м. с. о. н.», то есть «за молитв святых отец наших», старообрядцами пред Исусовой молитвой в письмах и обращениях никогда не проставляется. На всех языках мира, кроме греческого и украинского, древнееврейское имя Исус произносится и пишется без удвоенного «и». Это новшество было насильственно введено патр. Никоном в середине XVII в., что стало одной из причин, приведших к расколу Русской Церкви.

[3] Беглопоповцы — первоначальное наименование, данное представителями господствовавшего греко-российского исповедания всем старообрядцам-поповцам, «приемлющим священство, переходящее (бегствующее) от господствующей церкви». После присоединения к старообрядческой Церкви в 1846 г. бывш. митр. Боснийского Амвросия (1791—1863), первого старообрядческого митрополита Белокриницкого, беглопоповцами стали именовать только ту часть старообрядцев-поповцев, которая не признала над собой его архипастырства.

[4] Никола (Николай) (Позднее Петр Алексеевич; 1853-1934), беглопоповский архиеп. Московский, Саратовский и всея России древлеправославных христиан. Происходил из семьи псаломщика синодской церкви. Окончил Казанск. дух. академию (1879). Магистр богословия (1886). Ректор Пензенск. дух. семинарии (1894-1907). Настоятель кафедрального собора св. Александра Невского в г. Саратове (1910—1921). В 1921 г. овдовел. Еп. Балашевский, викарий Саратовский (1921, июль). В 1922 г. принял сторону обновленцев. Указом обновленческого синода за №108 22 сент. 1922 г. возведен в сан архиепископа Саратовского. В июне 1923 г. за уклонение в обновленчество запрещен собором 14 епископов под председательством патр. Тихона (Беллавина). Получив приглашение на переход к беглопоповцам, подал 28 окт. 1923 г. прошение в синод, в котором просил: «…Ввиду крайне тяжелых душевно-нравственных и материальных обстоятельств… разрешить мне перейти в сущем сане к староверам-старообрядцам, приемлющим священство от православной церкви, чтобы объединить всех раскольников… Я даю обязательство до конца дней моей земной жизни пребывать в каноническом общении со священным синодом». Приобретя на это разрешение, архиеп. Николай (по-старорусски — Никола) в саратовском храме св. Димитрия Солунского 4 нояб. 1923 г. был присоединен к беглопоповцам иеромонахом Климентом и о. Николой Тихомировым вторым чином (через миропомазание) в сущем сане. Обновленческий синод еще в 1924 г. первым среди всех новообрядческих конфессий «снял клятвы и проклятия на древние обряды Русской Церкви», наложенные на древлее благочестие в роковом 1666 г. Находясь в беглопоповстве уже 10 месяцев, архиеп. Николай указом обновленческого синода от 31 авг. 1924 г. «назначен правящим епископом Саратовской епархии». После этого скандального перехода в старообрядчество обновленческо-новообрядческого архиерея некоторые беглопоповские общины отказались его признать и присоединились к Белокриницкой иерархии, другие просто отказались подчиняться николаитам и стали вести автономную церковную жизнь. Поняв, что беглопоповцы не собираются присоединяться к обновленчеству и, кроме этого, имея точные сведения о начале их совместных переговоров в 1924 г. с рогожскими старообрядцами в г. Хвалынске Саратовской губ. о воссоединении всех старообрядцев-поповцев, архиеп. Николай (Позднее) был запрещен в служении и обновленческим синодом тоже.

[5] IV Всероссийский миссионерский съезд проходил в Киеве с 12 июля по 26 июля 1908 г. В его работе приняли участие 626 человек, среди которых было 42 епископа. См. об этом: Статистические данные о членах IV Всероссийского миссионерского съезда в Киеве 12-26 июля 1908 г. // Колокол. 1908. 26 авг. (№751). Более представительного собрания новообрядческой иерархии дореволюционная синодская церковь не знала со времени раскола Русской Церкви. Съезд общепризнанно считался прологом всеми ожидаемого поместного собора греко-российской церкви, который не был разрешен имп. Николаем II. Еп. Андрей был председателем 8-го противомусульманского отдела. К съезду он издал книгу «О нормальном положении православия в Православном русском царстве. (Доклад IV Киевскому миссионерскому съезду)». — Казань: Типолитография И. С. Петрова, 1908.

[6] Антоний (Храповицкий Алексей Павлович; 1864-1936), синодский архиеп. Волынский (1912), митр. Киевский (1918). Происходил из новгородских дворян- помещиков. Окончил С.-Петербургск. дух. академию. Председатель IV Всероссийского миссионерского съезда (1908). Покровитель «Союза русского народа». Постриг 2 дек. 1895 г. князя Александра Алексеевича Ухтомского в иноки с именем Андрей. На Поместном соборе 1917 г. произнес впечатляющую речь в пользу восстановления в греко-российской церкви патриаршества. Через неделю после интронизации нового патриарха Тихона (Беллавина) был возведен в сан митрополита и вскоре избран членом синода. С 1919 г. в эмиграции.

[7] Антоний (Вадковский Александр Васильевич; 1846-1912), синодский митр. С.-Петербургский (1898). Происходил из духовного сословия. Окончил Казанск. дух.

221//221

академию. Редактировал журнал «Православный собеседник», первенствующий член синода (1900). Член Государственного совета. Погребен в Александро-Невской лавре (СПб.).

[8] Секретное архиерейское совещание состоялось во время работы съезда 18 июля 1908 г. На нем было решено просить высочайшего разрешения о возобновлении почитания в греко-российской церкви св. благоверной Анны Кашинской, а также еп. Антонием Храповицким был поднят вопрос о восстановлении патриаршества. Только протесты присутствовавшего товарища обер-прокурора Алексея Петровича Роговича помешали более твердому решению «патриаршего вопроса». Во время Кашинских торжеств 1909 г., посвященных возобновлению почитания новообрядцами святой Анны, произошел скандал. На древний покров, шитый по преданию супругой царя Алексея Михайловича Марией Ильиничной и сестрами самодержца и возложенный ими на раку благоверной, оказалась нашита заплатка. Новым шелком было искусно заплетено древнее двуперстие, за которое св. Анну по настоянию патр. Иоакима «лишили нимба» в 1678 г. Подлог был публично разоблачен старообрядцами, которые всегда почитали благоверную Анну как святую. Заплатка с двуперстия была спорота. Фотографии этого происшествия были напечатаны тогда почти во всех российских газетах.

[9] Двуперстие или двоеперстие (фактически — пятиперстие) — принятая русскими более 1000 лет назад от греков вместе с Крещением Руси древнейшая форма перстосложения для крестного знамения. Троеперстие было насильно введено в 1653 г. патр. Никоном, что послужило одним из поводов к расколу Русской Церкви и многовековым гонениям на старообрядцев.

[10] Сергий (Страгородский Иван Николаевич; 1867-1944), синодский патр. Московский и всея Руси (1943). Происходил из духовного сословия. Окончил С.-Петербургск. дух. академию. С июня 1922-го по авг. 1923 г. находился в обновленчестве. После покаяния перед патр. Тихоном назначен митр. Нижегородским (1924). С 1925 г. заместитель местоблюстителя патриаршего престола. 27 июня 1927 г. выступил с «Декларацией», призывавшей верующих к сотрудничеству с советской властью «не только из-за страха, но по совести». В 1943 г. был избран патриархом. Скончался в Москве, похоронен в Богоявленском (Елоховском) соборе.

[11] См.: «Обращение митрополита Сергия Нижегородского к благочестивым прихожанам Уфимской симеоновской церкви и прочим единомысленным с ними почитателям еп. Андрея» в брошюре: Константиновский В. Православие и еп. Андрей, бывший князь Ухтомский. Уфа: Типолитография «Октябрьский натиск» Б. Ц. С. Н. X., 1926. С. 33—39. Брошюра была составлена и издана тиражом в 2 000 экз. обновленческим протоиереем по указанию нижегородского митр. Сергия (Страгородского).

[12] Петр (Полянский Петр Федорович; 1862—1937), статский советник. Окончил Моск. дух. академию. До революции много лет работал чиновником в системе синода. После 1917 г. сделал головокружительную карьеру, став за 5 лет местоблюстителем патриаршего престола (1925). Расстрелян. Канонизирован Зарубежным синодом в 1981 г., Московской патриархией в 1994 г.

[13] Агафангел (Преображенский Александр Лаврентьевич; 1854—1928), синодский митр. Ярославский и Ростовский (1917). Происходил из духовного сословия. Окончил Моск. дух. академию. В 1922 г. патр. Тихон после своего ареста единолично передал ему патриаршие права и обязанности. В 1926 г. митр. Агафангел заявил о принятии на себя обязанностей патриаршего местоблюстителя и встал в оппозицию к митр. Сергию. Вернулся в сергианство в 1928 г. Умер в Кинешме. Канонизирован Зарубежным синодом в 1981 г., Катакомбными ИПХ в 1999 г., Московской патриархией в 2000 г.

[14] 34-е правило святых апостол гласит: «Без своего старейшего ничтоже да творят епископи, но токмо во своем пределе кождо. И старейший же без онех ничто же творит, полезного ради всем соединения» (См.: Кормчая. (Номоканон). Отпечатана с подлинника патриарха Иосифа. М.: Тип. П. П. Рябушинского, 1912. Лист 9 второго счета).

[15] Иоанн (Поярков Виктор; 1883-1933), синодский еп. Давлекановский (1922), викарий Уфимский, управляющий Уфимской епархией (1923). С 1931 г. архиеп. Уфимский. Перед смертью принял схиму.

[16] Ср.: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими» (Мф. 7, 13).

[17] Еретики второго чина, приходящие к Церкви Христовой, в соответствии с 8-м правилом Первого вселенского собора обязательно помазуются святым миром, поскольку за еретическим миропомазанием не признается даров Святаго Духа. (Подробнее см.: Иннокентий, митр. Белокриницкий. О миропомазании священнослужителей, присоединяемых к православию от ереси второго чина / Сост. Иван Усов. Черновцы (указано) [с. Безводное: Потаенная тип.], 1902. 92 с.)

[18] «Господствующая российская церковь» — официальное и общеупотребительное название синодской греко-российской церкви до 1917 г.

[19] Никонианством старообрядцы называют совокупно греко-российское исповедание. В повседневной речи обычно употребляются нейтральные формы: «новообрядчество», «новообрядцы». В старообрядческом «Чинопоследовании

222//223

присоединения приходящих к православной церкви от различных ересей» нет отречения, а есть отрицание от «никонианския ереси».

[20] «Живая церковь» (так называемый «поповский профсоюз») — название обновленческих толков новообрядческого белого духовенства, объединившихся весной 1922 г., которые противопоставляли себя «мертвой церкви» патр. Тихона (Беллавина). Несмотря на многолетнюю поддержку советской властью обновленцев, официальная ставка была сделана на митр. Сергия (Страгородского), ставшего задолго до 1943 г. фактическим «патриархом всего СССР».

[21] Имеется в виду временный патриарший синод при митр. Сергии (Страгородском). После событий 1917 г. бывшая греко-российская церковь распалась на множество частей. К началу 1920-х гг. в России оформились следующие религиозные сообщества: тихоновское, сергианское, григорианское, иосифлянское, обновленческое, живистское, содацкое, липковское, автокефально-украинское, мурашковское, единоверческое, а в эмиграции — антонианское, евлогианское и платонианское. «Господствующей церковью» в любой стране называется та единственная религиозная организация, которая имеет явную поддержку государственной власти. В Российской федерации это — Московская патриархия, наследница митр. Сергия (Страгородского).

[22] Вместе с гонениями на двуперстие, начатыми на Руси при патр. Никоне, преследованию подвергся и Крест Христов. Православная церковь святолепно чтила и прославляла четырехконечный, шестиконечный и восьмиконечный кресты. Каждому из них было установлено свое место и применение. Крест же восьмиконечный есть совершеннейший в том смысле, что полностью представляет собою крест Голгофский, на котором был распят Христос. Он ставится и изображается на всех важных местах: на главах храмов, на престолах, антиминсах, просвирах, всенощных хлебах, артусе; носится на груди, водружается на могиле и т. п. После разделения христианской церкви в 1054 г. на восточную и западную восьмиконечный крест стал символом православия, а четырехконечный крест — папского латинства. При патр. Никоне восьмиконечный крест был отовсюду изгнан и заменен четырехконечным.

[23] Тихон (Беллавин Василий Иванович; 1865—1925), синодский патр. Московский и всея Руси [России] (1917). Получил меньше всего голосов при выборах кандидатов на патриаршую кафедру в ноябре 1917 г., но по жребию был избран именно он. Проходивший под его водительством Поместный собор 2 дек. 1917 г. принял документ «О правовом положении Православной российской церкви», в котором она объявлялась первенствующей, утверждалось, что главой государства и министром просвещения могли быть только лица православной веры. Отвергая эти притязания, газ. «Дело народа» опубликовала 31 дек. 1917 г. проект декрета Совнаркома «О свободе совести, церковных и религиозных обществах». Ответным актом стало послание патр. Тихона 19 янв. 1918 г., в котором он анафематствовал советскую власть. В ночь с 20 на 21 янв. 1918 г. на заседании Совнаркома проект декрета с дополнениями и уточнениями был принят под новым названием — «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». В нем провозглашалась светскость государства и школы, устранялось прежнее деление религий на «господствующие», «терпимые» и «гонимые», утверждалось равноправие перед законом верующих и неверующих. Во время кампании по изъятию церковных ценностей в связи с голодом в Поволжье патр. Тихон 28 февр. 1922 г. выпустил послание, в котором недвусмысленно запретил добровольную выдачу церковных вещей, что привело к массовым актам насилия властей над верующими. В мае 1922 г. был подвергнут домашнему аресту, позже заключен во внутреннюю тюрьму ГПУ, над ним готовился показательный судебный процесс за противодействие изъятию церковных ценностей. В мае 1923 г. обновленческий Поместный собор изверг его из сана и лишил монашества, чему он не подчинился. 16 июня 1923 г. сделал публичное заявление: «Я отныне советской власти не враг». После этого сразу был освобожден, судебное дело против него закрыто, и патр. Тихону было предложено выехать за границу, от чего он отказался. После литургии в Донском монастыре 1 июля 1923 г. произнес проповедь, в которой осудил всякую борьбу против советской власти и призвал свою паству стать вне политики. Находясь на свободе, умер в частной клинике на Остоженке от острого приступа грудной жабы. Погребен в Донском монастыре. Канонизирован Зарубежным синодом в 1981 г., Московской патриархией в 1989 г

[24] Ср.: «Итак, мы — посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом» (2 Кор., 5:20).

[25] Ср.: «Они — слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Матф., 15:14.).

[26] В данном месте «старообрядцами-раскольниками» еп. Андрей именует беглопоповцев; просто «старообрядцами» — единоверцев; «новообрядцами православными» — оппозиционеров-староцерковников, не приемлющих как обновленчества («Живая церковь», «Союз церковного возрождения», «Союз общин древлеапостольской церкви» и т.п.), так и приспособленчества (тихоновцы, сергианцы, григорианцы, евлогианцы и др.).

[27] Полторацк — название г. Ашхабада в 1919-1927 гг. Был переименован в честь комиссара Туркестанского совнархоза, поляка-карателя Павла Германовича

223//224 Полторацкого (1888-1918), расстрелянного восставшими против большевиков рабочими за реквизицию банка г. Мерв и попытку вывезти ценности.

[28] Имеется в виду написанная в Бутырской тюрьме работа еп. Андрея «Десять писем о старообрядчестве» (не опубликована).

[29] В мае 1917 г. еп. Андрей впервые лично от себя, не имея полномочий от новообрядческого синода, обратился к старообрядческому Освященному собору, проходившему на Рогожском кладбище в Москве, с романтичным предложением о торжественном объединении старообрядцев и новообрядцев прямо на Красной площади после взаимных крестных ходов. На это предложение последовал соборный ответ, что таковое «в настоящее время неосуществимо и даже вредно для чистоты древнего благочестия». Старообрядческая печать подметила, что «епископ Андрей в стремлении своем к единению своей церкви с нашей древлеправославной Христовой Церковью является совершенно одиноким. И это одиночество его особенно заметно из того, что письмо написано им от себя лично». (Слово Церкви. 1917. № 45-47. С. 744.)

[30] Молехонов (Малехонов) Лев Алексеевич (18??—19??), купец, председатель моек, беглопоповской общины. О нем: А. П. «Беглопоповцы»//Русское слово. 1911. 3 июня (№126).

[31] Словом «перемазывание» в синодской греко-российской церкви называется второй чин принятия еретиков в Христову Церковь через миропомазание. (Подробнее об этом см. главу «О миропомазании» в кн.: Мельников Ф. Е. Блуждающее богословие: Обзор вероучения господствующей церкви. Вып. 1-й. М.: Тип. П. П. Рябушинского, 1911. С. 101-121)

[32] Благочестивый патриарх Иосиф (1642-1652), происходивший из природной русской семьи, возглавлял Русскую Церковь непосредственно перед Никоном (1652-1658).

[33] Практика самопомазания присоединяющихся к беглопоповцам утвердилась в этом старообрядческом согласии со второй половины XIX в. К началу 1860-х гг. у беглопоповцев, оказавшихся в церковном раздоре с большинством старообрядцев-поповцев после присоединения к Церкви Христовой в 1846 г. бывш. Босно-Сараевского митр. Амвросия, оставался единственный священник, Павел Алексеевич Смирнов (1801—1862). К нему в Тулу стекались беглопоповцы со всех мест, отчего они даже стали именоваться старообрядцами «по тульскому согласию». Отец Павел умер в январе 1862 г., с его смертью у беглопоповцев прекратилось преемственное священство. Поэтому принятого ими нового иерея Бориса Акимова принимать было уже некому. Тогда с согласия принимающей стороны он сам прочитал себе чин присоединения и сам помазал себя миром. «Таким образом, — пишет историк старообрядческой церкви Ф. Е. Мельников, — образовалось новое беспреемственное беглопоповское священство в этом раздорническом согласии». (Мельников Ф. Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. Барнаул: Изд-во БГПУ, 1999. С. 347.)

[34] Вероятно, здесь описка. По-видимому, речь идет все-таки о Филиппе (Гумилевском), рукоположенном в 1920 г. тихоновцами в синодского еп. Балахнинского, викария Нижегородского. Курьез заключается в том, что позже Филипп Гумилевский станет однодневным беглопоповским архиереем. После перехода в 1923 г. от обновленцев к беглопоповцам архиепископа Николая (Позднева) обеспокоенный митр. Сергий (Страгородский) благословил еп. Балахнинского Филиппа (Гумилевского Сергия Николаевича; 1877—1936) присоединиться к беглопоповцам, чтобы таким образом присоединить их самих к тихоновскому синоду. Чин присоединения (через миропомазание) совершил о. Александр Соколов в присутствии архиеп. Николы Позднева в московском беглопоповском храме Николы Мирликийского 8 янв. 1925 г. В тот же день был составлен акт присоединения, после чего еп. Филипп Гумилевский сбежал в неизвестном направлении. В своем докладе 2-му Всесоюзному собору древлеправославных христиан-старообрядцев 8 сент. 1925 г. Рыболов А.М. сообщил: «27 декабря (старого стиля. — А.3.) для хиротонии был вызван из Тулы о. архимандрит Никон, как первый кандидат в епископы, но совершенно неизвестно по каким причинам епископ Филипп Балахнинский (в миру Сергий Гумилевский) на совершение хиротонии не явился, а потому она и не состоялась». (Труды всесоюзных соборов старообрядцев, приемлющих священство от греко-российской церкви: Московского за 1924 год, Хвалынского за 1925 год. Устав и руководственные правила по управлению церкви. — [Хвалынск: Хвалынская тип. с.-хоз. колонии, 1925]. С. 74). Его слова подтвердил 21 сент. 1925 г. Лысяков Г.Е.: «Епископ Филипп возвратился обратно в господствующее православие. Это новое испытание говорит только о том, что мы… пока недостойны великого счастия…» (Там же. С. 69—70.) За попытку «перехода» к беглопоповцам еп. Филипп был вначале для вида запрещен, а затем, после покаяния перед митр. Сергием (Страгородским), назначен в 1927 г. архиеп. Звенигородским, постоянным членом временного патриаршего синода при митр. Сергии. Этот факт, правда весьма расплывчато, подтверждает митр. Мануил (Лемешевский) в своей «Биобиблиографии русских епископов»: «В эти же годы (1923-1925. — А.3.) разочарованный в церковных делах, когда торжествовало обновленчество, он (еп. Филипп Гумилевский. — А.3.) взошел в сношение со старообрядческим епископатом, а потом раскаялся». (Die Russischen Orthodoxen bischofe von 1893 bis 1965. Bio-Bibliographie von mitropolit Manuil

224//225

(Lemesevskij) bis zur Gegenwart erganzt von P. Coelestin Patock OSA. Teil VI. Erlangen, 1986. S. 438.)

[35] Анатолий (Грисюк Андрей Григорьевич; 1881-1938), синодский еп. Самарский (1922), митр. Одесский (1932). С 1924 г. по 1927 г. включительно епархией не управлял. Канонизирован Московской патриархией в 2000 г.

[36] Лев (Черепанов Леонид Всеволодович; 1888-1937), синодский еп. Нижнетагильский (1923). В конце 1923—1926 гг. находился в ссылке в г. Полторацке. В 1927 г. назначен епископом Алма-Атинским и Туркестанским. Канонизирован Катакомбными ИПХ в 1999 г.

[37] Арсений (Стадницкий Авксентий Георгиевич; 1862—1936), синодский митр. Новгородский (1910), митр. Ташкентский (1933).

[38] Имеется в виду «Удостоверение» №147, выданное беглопоповским Главным церковным советом от 25 июня 1925 г., где кроме прочего указывалось: «...Архимандрит Климент уполномочен вести переговоры с епископами господствующей российской церкви о переходе их к старообрядцам, приемлющим священство от вышепоименованной церкви, в случае согласия кого-либо из епископов перейти к старообрядцам принять такового в лоно древлеправославной Христовой Церкви вторым чином, каковой прием ему поручается выполнить до предстоящего собора, назначенного на 8-е сентября с/г». (Архив Московской старообрядческой митрополии.)

[39] Имеется в виду брошюра: Протокол, доклад и грамота Саратовского старообрядческого собрания. Саратов: Типолитография №9, 1924. 18 с.

[40] Серафим (Трофимов Сергей Афанасьевич; 1883 — после 1935), синодский еп. Саткинский (1923), викарий Уфимский. Еп. Бирский (1926—1928), вик. Уфимский.

[41] Питирим (Окнов Павел Васильевич; 1858-1919), синодский митр. Петроградский (1915—1917). Окончил Киевск. дух. академию. Архиеп. Курский (1909). В сентябре 1911 г. им были открыты мощи канонизированного синодом синодского еп. Белгородского Иоасафа (Горленко Иоаким Андреевич; 1705-1754). После Февральской революции подвергся публичным поношениям и был уволен на покой. Умер в Новочеркасске.

[42] Волжин Александр Николаевич (1862-1933), курский помещик, действительный статский советник, гофмейстер, директор департамента общих дел Министерства внутренних дел (1914), член Государственного совета (1916), обер-прокурор синода (30 сент. 1915 — 7 авг. 1916).

[43] Третий чин принятия еретиков в Церковь Христову предусматривает от приходящего обязательное проклятие своей и всякой ереси (8-е правило Первого вселенского собора). При этом миропомазание над присоединяемым не совершается.

[44] В рукописи описка «М. А. Рыбалов». Рыболов Александр Михайлович (18??—19??), председатель церковной общины беглопоповского храма Николы Мирликийского в Москве, член правления Главного церковного совета. Высший административный орган — Главный церковный совет — был образован на Всероссийском соборе беглопоповцев, проходившем в Москве в мае 1924 г.

[45] Бугров Никола Александрович (1837-1911), купец, мануфактур-советник, знаменитый благотворитель и церковно-общественный деятель старообрядчества. Материально обеспечивал многолетние поиски архиерея для беглопоповцев, отвергавших Белокриницкую иерархию. Влияние его в беглопоповском согласии было столь значительно, что само оно иногда даже называлось «бугровским».

[46] Речь идет о московском храме св. Николы Чудотворца Николо-Рогожской общины, который находится по адресу: Мал. Андроньевская ул., д. 15. Торжество закладки пятиглавого храма с отдельно стоящей колокольней по проекту архитектора И. Е. Бондаренко состоялось 16 мая 1910 г. Освящен 17 дек. 1912 г. Закрыт в конце 1929 г. и передан под «культурно-просветительские нужды». При советской власти здесь размещался клуб швейного объединения «Пионер». Теперь здесь (после «евроремонта») находится штаб-квартира «Союза правых сил» (Б. Немцов, А. Чубайс и К0).

[47] Молокане — религиозное направление, возникшее в конце XVIII в. внутри новообрядческой греко-российской церкви как протест против ее догматичности и обрядности и потому сразу выделившееся из нее. Молокане признают Библию, которая для них является «духовным млеком» (отсюда и название). Отвергают некоторые таинства, оставшиеся упрощены, не имеют нужды в храмах, отвергают почитание святых, икон, мощей, безбрачие в монашестве осуждается. В быту практикуется умеренность в пище, запрет сахара, вина, табака, общепринято ношение скромного платья, отсутствие украшений. Решительно требуют от своих последователей почитания властей. Несмотря на признание молокан духовными российскими властями «рационалистической сектой», им в 1805 г. была дарована свобода вероисповедания. Имеют подобие иерархии в виде старцев («епископов»), наставников («пресвитеров»), духовных советов и съездов. Распространены в России, Закавказье, Украине, Молдавии, США, Канаде, Аргентине, Австралии и др. странах, больше всего — среди украинцев.

[48] Руфин (Троицкий; 18??-после 1936), синодский еп. Саткинский и Игринский (1925).

[49] Евгений (Кобранов Евгений Яковлевич; 1892—1937), синодский архим. моск. Новоспасского монастыря, викарный еп. Муромский (1926), викарный еп. Балашевский (1927), викарный еп. Ростовский (1927). Канонизирован Зарубежным синодом в 1981 г., Катакомбными ИПХ в 1999 г.

225//226

[50] Единоверие — особая часть синодской греко-российской церкви, действующая на основании «Правил единоверия», высочайше утвержденных 27 окт. 1800 г. по представлению московского митр. Платона (Левшина). В единоверческих приходах, устроенных в отбиравшихся у старообрядцев храмах и монастырях, церковные чины было разрешено оставлять дониконовские, службы вести по старым книгам, обычаи сохранять старообрядческие при обязательном подчинении синоду. Единоверцы всегда стремились иметь своего архиерея, но синод препятствовал этому, боясь нового раскола. Первым единоверческим викарным епископом Охтенским стал в 1918 г. Симон (Шлеев Симеон Иванович; 1873—1921), канонизированный Зарубежным синодом в 1981 г. и Московской патриархией в 2000 г.

[51] На просвирах, дискосе и самом Агнце, прелагаемом во время литургии в Тело Христово, Крест Христов изображался с тростию, копием, голгофским возвышением, главой Адама в традиционной кругловидной печати, символизирующей бесконечность Божества. По окружности шло надписание евангельских слов: «Се Агнец Божий, вземляи грехи всего мира» (Номоканон, 15-е прав.). Вместо этой печати патр. Никон ввел четырехугольник с изображением четырехконечного креста и надписью по сторонам: IИС ХС и НИ КА (то есть «Иисус Христос» и «Побеждай») под титлами. Такой вид креста, по преданию, был явлен на небе императору Константину.

[52] Аллилуйя (древнеевр. hal?lu-Yah) — «хвалите Господа», «хвала Господу». В Русской Церкви до Никона употреблялась сугубая (то есть двойная) аллилуйя с прибавлением ее русского перевода «Слава Тебе Боже». Так прославляется Святая Троица. Употребляемая ныне новообрядцами трижды провозглашенная аллилуйя с добавлением в четвертый раз «Слава Тебе Боже» воспринимается староверами как четверение аллилуйи, что стало одним из поводов к расколу Русской Церкви.

[53] Димитрий (Туптало Даниил Савич; 1651—1709), синодский митр. Ростовский (с 1702). Автор написанного по приказанию Петра I противостарообрядческого сочинения под полным заголовком «Розыск о раскольнической брынской вере, о учении их, о делах их, и изъявление, яко вера их не права, учение их душевредно и дела их не богоугодна».

[54] Семипоклонный начал (то же «приходные и исходные поклоны») — краткое молитвенное правило, которым начинается любая служба или моление старообрядцев.

[55] «Символ веры» был тоже изменен патр. Никоном. Например, его восьмой член в старину читался: «И в Духа Святаго, Господа истиннаго и животворящаго». Во всех новых книгах слово «истиннаго» изъято.

[56] В соответствии со святоотеческой практикой, сохраненной до сих пор в старообрядчестве, при миропомазании помазуются семь мест в очевидное изъяснение седьмеричной благодати Божией по указанию Большого Катехизиса, а именно: чело, очи, уши, ноздри, уста, перси и обе стороны обеих рук. При этом всякий раз произносится: «Печать дара Святаго Духа» с особым молитвенным призыванием. (Подробное разъяснение об этом читай у еп. Уральского Арсения в сб.: Чиноприятие приходящих от ересей и чин святаго крещения. Уральск: Старообрядческая тип., 7416 (1908). Л. 14—15 первого счета и 66 об. — 69 об. второго счета). Помазание только лба (читай — чела) догматизировалось в римо-католичестве при так называемой конфирмации (миропомазании совершеннолетних), где этот обряд осуществляется исключительно архиереем, а не ксендзами. При этом кроме помазания миром лба епископ возлагает руки на крещенного ранее католика и произносит: «Accipe signaculum doni Spiritus Sancti» (то есть «прими знамение дара Святого Духа»). Исходя из большого многообразия видотворений этого таинства в истории как христианства вообще, так и Русской Церкви в частности, единомышленник Ю. М. Лотмана проф. Б. А. Успенский называет православное миропомазание «полифункциональным обрядом» и даже «семиотической игрой» (Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России. Византийская модель и ее русское переосмысление. М.: Языки рус. культуры, 1998. С. 187 и др.)

[57] В семипоклонном начале два поклона всегда земные. Вместе с другими изменениями патр. Никон отменил и земные поклоны, обязательные во время Великого поста. Вместо этого им был введен католический обычай моления на коленях, неизвестный древней Восточной Церкви.

[58] Скорее всего, одной из них еп. Андрей прислал письмо, о котором чрезвычайно информированный казанский обновленческий «Православный церковный вестник» сообщил следующее: «Епископ Андрей (Ухтомский) прислал одной из своих почитательниц письмо, в котором сообщает, что перешел в беглопоповщину без всяких условий. Впоследствии оказалось, что епископ должен был предать проклятию все реформы патр. Никона. В Уфе доселе есть сторонники этого беглопоповца…» (Православный церковный вестник. 1926. 1 февр. (№ 2). С. 11). Имеется в виду письмо еп. Андрея своей поклоннице А.М.Зеенкович, которой он писал: «Дорогая Александра Михаэловна! Обращаюсь к Вам, а через вас всей Уфе сообщаю крупную новость: я старообрядческий епископ! Ко мне приехал беглопоповский архимандрит Климент, и мы с ним воссоединились в молитвенном общении. Но помните, что со мной соединились! А не я ушел к старообрядцам. Теперь к Уфимской епархии присоединилось 500 000 верующих душ. Скажите это Николаю Ив. Уфимцеву (бывш. старообрядческий иерей Белокриницкой иерархии; скрыл от еп. Иоанникия, рукополагавшего его, о своем второбрачии и том, что первая его жена была вдовой; Освященным собором 1925 г.

226//227

запрещен в священнослужении навсегда, ушел в единоверие. — А.3.). То, что он начал в Уфе, то теперь это распространилось на 1000 верст. Радуйтесь и веселитесь! Попросите о. Гавриила Громакова (новообрядческий иерей. —А.3.) отслужить молебен»

[59] Церковь Христова знает «таинство», «чин» и «последование», но не знает слова «обряд». Оно было насаждено в петровскую эпоху под влиянием римо-католической и протестантской теологии.

[60] Это историческое событие подробно описано в «Чтениях в Обществе истории и древностей российских при имп. Московском университете» (М., 1871, кн. 3 (июль-сент.), с. 54—55). Через несколько лет взаимоотношения между двумя патриархами будут не столь братскими. Когда лишенный своей кафедры патр. Макарий прибыл в Москву с подложными грамотами на собор 1666 г. для суда над русской церковной стариной и извержения патр. Никона из сана, тот публично в присутствии государя Алексея Михайловича называл ушлого грека «самозванцем, бродягой, обманщиком».

[61] Из протокола №2 беглопоповского собора в Хвалынске (заседание 22 сент. 1925 г.): «Заслушаны доклады с мест, а также телеграмма архимандрита Климента следующего содержания: «Два приняты. Рукоположили Климента. Доложить собору. Еду. Логвинов». На данную телеграмму архиепископ Никола высказался, что архимандрит Климент допустил своеволие, и просил телеграмму приложить к делу, а вопрос и обсуждение телеграммы оставить открытыми. А.М. Рыболовым внесено следующее предложение: если архимандрит Климент возвратится, то ни под каким видом не допускать его до богослужения, в каком бы сане он ни был, а равно и тех епископов, которых он принял — впредь до рассмотрения их документов Г.Ц.С. или Совета. Предложение это принято собором единогласно». (Труды всесоюзных соборов старообрядцев, приемлющих священство от греко-российской церкви: Московского за 1924 год, Хвалынского за 1925 год. Устав и руководственные правила по управлению церкви. [Хвалынск: Хвалынская тип. с.-хоз. колонии, 1925]. С. 59, 60.)

[62] После этого отказа беглопоповцев еп. Климент отправился в Москву на Рогожское кладбище, где архиепископом Московским Мелетием 31 окт. 1925 г. был единолично принят третьим чином в старообрядческую Церковь Христову. Состоявшийся здесь же Освященный собор боголюбивых епископов, «рассмотрев прошение преосвященного Иосифа (Антипина Иакова Исаковича, 1853—1926. — А.3.), епископа Иркутского и всего Дальнего Востока, о том, чтобы иметь ему помощника по управлению епархией. Вследствие его отсутствия постановил: временно поручить до Освященного собора преосвященному епископу Клименту управлять сказанной епархией с правом рукоположения и запрещения священнослужителей, как-то: чтецов, иподиаконов, диаконов и священников. Если же когда возвратится преосвященный епископ Иосиф в сказанную епархию, то управлять им совместно с епископом Климентом, представляя старейшинство епископу Иосифу». На заседании Совета при Московской архиепископии 1 авг. 1927 г. еп. Климент, ввиду несогласия нескольких приходов, отказался от управления Амурской епархией. В конце этого же года он вернулся к беглопоповцам, не признавшим старообрядческим архиереем обновленческого архиеп. Николая Позднева. Первоначально к нему присоединились 30 дворов. Так в беглопоповстве образовался так называемый «климентовский толк», быстро выродившийся в странную смесь единоверческого беглопоповства и новообрядческой тихоновщины, который стал именовать себя «истинно православными катакомбными христианами». Узнав об этом, московский архиепископ Мелетий с горечью писал: «Епископ Климент, будучи у нас, ничем себя не заявил с хорошей стороны. И несмотря на то, что у нас в то время было вдовствующих 4 епархии, ему все же пришлось оставаться безместным, ибо ни одна епархия не пожелала его принять как епископа. Временно он управлял Иркутско-Амурской епархией, принимал все меры, дабы остаться на этой епархии. Но эта епархия не взяла его. А так как он человек недалекий, нет у него ни постоянства, ни чистой твердой веры, то он пытался попасть в группу еп. Андрея Уфимского, но там, по- видимому, у него дело не вышло. И тогда он пристроился к маленькой кучке беглопоповцев, где и продолжает находиться на посмешище людям… Раз человек сбился с истинного пути и с пути приличия, то он бросается на все». (Из письма архиеп. Мелетия от 20 марта ст. ст. 1929 г. №2672). (Архив Московской старообрядческой митрополии.)

[63] Имеется в виду старообрядческий архиеп. Московский и всея России Мелетий (Картушин Михаил Поликарпович; 1859-1934), возглавлявший старообрядческую Церковь с 1915 г. до своей кончины.

[64] Михаил (Ермаков Михаил Федорович; 1862-1929), синодский митр. Киевский (1924) и экзарх Украины.

[65] Иосиф (Петровых Иван Семенович; 1872—1937), синодский архиеп. Ростовский (1920-1926), викарий Ярославской епархии, член синода при патр. Тихоне (1924). Возглавитель так называемого иосифлянского толка в новообрядчестве. Расстрелян. Канонизирован Зарубежным синодом в 1981 г., Катакомбными ИПХ в 1999 г.

[66] Григорий (Яцковский Гавриил; 1866-1932), синодский архиеп. Екатеринбургский (Свердловский) (1922).

[67] Николай (Добронравов Константин Павлович; 1861-1937), синодский архиеп. Владимирский и Суздальский (1923). Канонизирован Катакомбными ИПХ в 1999 г.

227\\228

[68] Димитрий (Беликов Дмитрий Никанорович; 1850-е — до 1931), синодский архиеп. Томский (1923).

[69] Сильвестр (Братановский Александр Алексеевич; 1871-1931), синодский архиеп. Вологодский (1925).

[70] Серафим (Остроумов Михаил Митрофанович; 1880—1937), синодский архиеп. Орловский и Севский (1924).

[71] Николай (Могилевский Феодосии Никифорович; 1874-1955), синодский еп. Каширский (1923), викарий Тульский.

[72] Сергий (Зверев Александр Михайлович; 1870-1937), синодский еп. Мелитопольский (1923), управляющий Самарской епархией (1924-1925).

[73] Виссарион (Зорин Василий Павлович; 187? — после 1933), синодский еп. Симбирский (Ульяновский) (1923).

[74] Вероятно, речь идет о Тихоне (Тихомирове Александре Львовиче; 1882-1955), синодском еп. Кирилловском (1924—1927), викарии Нижегородском.

[75] Иннокентий (Никифоров Иван Иванович; 1879-1937), синодский еп. Семипалатинский и Усть-Каменогорский.

[76] Уточнение. «Апостол» гласит: «Но Петр и Иоанн сказали им в ответ: «Судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?» (Деян., 4:19).

[77] Митр. Сергий, обосновывая свою власть, утверждал несколько позже, что «заместитель облечен патриаршей властью в том же объеме, как и заменяемый им местоблюститель». См.: Сергий, митр. О полномочиях патриаршего местоблюстителя и его заместителя // Журнал Московской патриархии. 1931. № 1. С. 4.

[78] Кирилл (Смирнов Константин Илларионович; 1863-1941), синодский митр. Казанский и Свияжский (1918). Канонизирован Зарубежным синодом в 1981 г., Катакомбными ИПХ в 1999 г.

[79] Речь идет о Распутине Григории Ефимовиче (1869-1916). Владыка, будучи еще архимандритом, познакомился с Распутиным Г.Е. в Казани в 1905 г. Они много общались, Распутин Г.Е. несколько раз останавливался на ночь в его казанской квартире. По рекомендации еп. Андрея Распутин Г.Е. был принят в Петербурге его родным младшим братом, Ухтомским Алексеем Алексеевичем (1875—1942). Будущий академик только начинал свою научную карьеру в должности лаборанта физиологического кабинета. В его петербургской квартире не раз ночевал Распутин Г.Е. в первые годы своего пребывания в столице. Ухтомский А.А. был старостой Никольской единоверческой церкви Петербурга. Распутин Г.Е. предложил в 1908 г. еп. Андрею стать царским духовником вместо смещенного им еп. Феофана (Быстрова Василия Дмитриевича; 1873—1943). Владыка категорически отказался, отношения между ними расстроились и в 1910 г. полностью прекратились. Вскоре после этого, в 1911 г., последовал перевод еп. Андрея из Казани в Сухуми. Перемещение было столь неожиданным, что святитель недоумевал: «Я только из газет узнал о своем удалении из Казани, и никто не объяснил мне, за что меня оторвали от моей духовной семьи… А теперь — я оказываюсь в Абхазии, я послан к тому стаду, которое меня и по имени даже не знает». (Прощание православных казанцев с преосвященным Андреем, бывшим епископом Мамадышским, викарием Казанским, а ныне епископом Сухумским. Казань: Центр, тип., 1911. С. 8.) Владыка неоднократно публично и печатно выступал против Распутина Г.Е., как при жизни царского фаворита, так и после его убийства группой аристократов-заговорщиков.

http://www.krotov.info/acts/20/1920/uhtomsky.htm

Вместо предисловия

В 1927 году я написал, сидя в Уфе, первую часть «Истории моего старообрядчества». Эту первую часть я писал тогда от великой скорби и стеснения сердца, вынужденный к тому страшной клеветой, которую возвели на меня сам заместитель местоблюстителя патриаршего престола м. Сергий и его бессовестные приверженцы и последователи. Я тогда писал не столько историю, сколько самозащиту... Тогда против меня пущено было все в ход: и ложь, и клевета, и обман; и все — только для того, чтобы испортить мою святую цель примирить «беглопоповцев» с бывшей господствующей иерархией. Я вынужден был защищаться и вынужден был назвать лжецов — лжецами и клеветников — клеветниками. Иначе поступить я не мог. Но мне это было страшно тяжело, потому что моя невиновность в преступлениях, мне не ведомых, мало кому была интересна, а мои клеветники преспокойно оставались на своих местах, продолжая исполнять распоряжения высшего своего начальства. — В это время, в 1926 году, печатались против меня целые брошюры, на которые я ответить, конечно, не мог: типографии принимали и могли исполнять заказы только противоцерковные и печатали только то, что угодно митр. Сергию и его почитателям, — т.е. что было вредно для церковной жизни.

Вот в таких условиях мне приходилось писать первую тетрадь «Истории моего старообрядчества», — в настроении полной безнадежности и бесцельности моего писания. Ведь убеждать рясофорных докторов богословия и доказывать им, что лгать не похвально, — правда же, — занятие неблагодарное! С другой стороны, — доказывать легкомысленным русским гражданам, что легкомыслие в серьезных делах есть преступление, — это значит — только терять время! Легкомысленных граждан учат только исторические синяки, — только тогда они немного исцеляются от своего легкомыслия...

Итак, начинаю вторую часть своей «Истории». И начиная сейчас писать с чувствами, совершенно иными, чем те, с которыми я писал в 1927 году. Сейчас пишу с надеждой великой, с благодатной радостью в душе. Тогда, в 1927 году, мою жертву Господь не принял! Нашлись тогда злые люди и у «беглопоповцев» и преступные люди у «никониан», которые вместо мира и любви пожелали раздоров и разделений. Ныне явно благодать Божия зовет «никониан», чтобы они откинули ложь и неправду и возлюбили подлинную правду церковной жизни.

Сам Господь начинает строить жизнь церковную после того, как нецерковные пастыри оказались явными предателями Церкви Христовой и христопродавцами. Господь ныне исполняет слово Свое, сказанное чрез пророков: «Я пересмотрю овец Моих и высвобожу их из всех мест, в которые они были рассеяны в день облачный и мрачный (Иез. 34).

1. Воспоминания в сторону «беглопоповцев»

Чтобы эта тетрадка была понятнее для читателей, я начну с воспоминаний.

В сентябре 1917 года ко мне обратились так называемые беглопоповцы с просьбою быть у них епископом. В это время я был в Москве на Соборе 1917 года. Я принципиально согласился, но с тем, что уфимская паства моя останется в моем ведении. Вел со мной переговоры со стороны беглопоповцев Лев Алексеевич Молехонов. Он же собрал в Москве маленькое совещание из представителей других своих общин. На этом совещании после долгих рассуждений согласились, что мое соединение с этой группой старообрядцев произойдет так: я приду без облачения в Московский (на М. Андрониевской ул.) храм беглопоповцев. Они встретят меня вопросом: кто я? — Я отвечу сначала, что я епископ православной единой, святой, соборной Апостольской Церкви, а потом прочту Символ веры и пространное исповедание веры, который чтет всякий, рукополагаемый во епископа. Далее я, по просьбе беглопоповцев, сам себя помазываю тем святым миром, которое они в 1917 году называли и считали патриаршим, оставшимся от патр. Иосифа. — На этом «чиноприем» мой и должен был окончиться.

Обо всех этих переговорах знал мой духовник, харьковский архиепископ Антоний, и обо всем был осведомлен патр. Тихон, которые и одобрили мои намерения.

Таким образом — с обеих сторон все было вымерено, высчитано, обдумано и по-человечески выходило вполне для всех приемлемо. После этого я уехал в Уфу.

Но наступили события 1918 и 1919 гг. — Беглопоповцы меня надолго потеряли; я оказался в Сибири, а потом — в тяжелой неволе. В 1922 году явилась «Живая церковь»; и среди живоцерковников оказался викарный Саратовский епископ Николай Позднев, бывший ректор Саратовской духовной семинарии. — Этот недостойный старик так наконец возмутил всех своих предательским поведением по отношению к своему главному епископу, что его саратовцы выгнали.

Тогда он решил стать старообрядцем; а беглопоповцы до такой степени потеряли смысл церковности, что приняли его в качестве своего «главы». — Такова стойкость в убеждениях у бывших ученых воспитателей «никонианского» юношества! И таково непонимание церковной жизни у сменившихся, новых руководителей беглопоповства, которые отвергли белокриницкого митр. Амвросия, старца несомненно честного, и сделали главою своей иерархии человека заведомо бесчестного.

Когда в 1923 году узнал я обо всем этом, я счел себя свободным от тех обещаний, которые в 1917-м я дал Л.А.Молехонову. — Но в 1925 году, когда я был в ссылке в Асхабаде, то ко мне явился беглопоповский архим. Климент и стал снова меня просить, чтобы я был епископом у беглопоповцев. — При этом oн представил мне кроме рекомендаций, какой он хороший человек, — еще целую кучу всяких уполномочий и доверенностей, выданных ему от различных беглопоповских общин, которые просили его отыскать им епископа.

Я согласился исполнить все, что обещал Л.А.Молехонову, но категорически отказался признать Николу Позднева своим архиепископом. — Кроме того, я согласился быть епископом у беглопоповцев только с тем условием, что архим. Климент сам примет от меня посвящение в епископы и будет фактически дееспособным епископом, ибо сам то я надолго был прикован к Асхабаду иди еще к другому какому месту.

Климент принял все мои условия и 28 августа 1925 года мы впервые молились вместе с ним Богу в истинно-православном, т.е. не цезаро-папистическом храме; я со своей стороны исполнил все, на что получил благословение патр. Тихона. — 3-го сентября 1925 года я рукоположил (вместе с еп. Руфином) Климента во епископа, уполномочив его быть как бы моим заместителем, пока а не пользуюсь свободой передвижения. — Вместе с тем я говорил еп. Клименту, что наше дело столь святое и великое и мы переживаем такое ответственное время, что не должны допускать ни малейшей лжи ни а своих делах, ни даже в своих словах.

На этом мы с ним и расстались в тот же день 3-го сентября. А вскоре я получил от еп. Климента известие, что беглопоповцы ни меня, ни его не признали своими епископами и что он, Климент, в сущем сане принят а число епископов Белокриницкой иерархии.

Через несколько времени я узнал, что еп. Климент вел себя среди своей братии не совсем по-епископски и своей братии наговорил того, что дало ей право подозревать и меня в нечистых и злокозненных по отношению к старообрядчеству намерениях.

На этом я заканчиваю свои воспоминания об отношениях моих к беглопоповцам. Это все изложено гораздо подробнее в ч. I «Истории моего старообрядчества».

Так моя попытка примирения с беглопоповцами и желание привести их положение в сколько-нибудь приличное, в каноническом отношении, закончились вполне грустно — совершенно безрезультатно.

Но насколько эта попытка закончилась безрезультатно в отношении беглопоповцев, настолько она имела вовсе печальные результаты в отношении ко мне.

В это время управлял всей русской православной толпой митр. Крутицкий Петр (Полянский). Это был московский самодержец в духовном сане, с помощью многих и сложных шахматных ходов занявший это место. А ведь известно, что русские люди без хорошего самодержавного кулака обойтись не могут. — Так вот этот митр. Петр, духовный самодержец, опираясь на самодержца совсем не духовного, узнав о моей молитве со старообрядцами в Асхабаде (узнав по каким-то сплетням), запретил мне священнослужение... Это было бы ужасно как страшно, если бы ранее я признал Петра самодержцем над собой. Но так как я отказался признать Петра в апреле 1925 года самодержцем, — как признали другие, — то в октябре этого года я не признал, разумеется, и его запрещение. В 1926 году в июле это запрещение повторил преемник Петра митр. Сергий еще более подлыми путями, чем Петр, пролезший в звание председателя патриаршего Синода и назвавший себя заместителем местоблюстителя. Но глупая Москва способна мириться со всякой подлостью! Помирилась она и с подлостью Сергия... — Этот Сергий, зная, что я в Уфе, написал к моей пастве письмо, преисполненное клеветы на меня, будто я отпал от православия, будто бы вторым чином присоединился к беглопоповцам и пр. — Мне не много нужно было употребить усилий, чтобы доказать, что это ложь и что заместитель местоблюстителя — просто лжец! Два слова отступления. — Что я подвергся резкой клевете митр. Сергия — это не так важно. — А важно вот что: что вся наша казенная полемика со старообрядчеством всегда была сплошною клеветою на старообрядчество. — Все эти лжепрофессоры Ивановские, Субботины, все эти миссионеры: Крючковы, Александровы, Белоликовы, — все это была продажная, казенная компания, делавшая на борьбе со старообрядчеством себе карьеру и сознательно клеветавшая на старообрядчество. Старообрядчество же было ненавистно петербургским жандармам потому, что оно требовало свободы слова, свободы совести и свободной церковной общественности. — По существу, борьба правительства со старообрядчеством и была борьбою с гражданскими свободами; а миссионеры ее искусно сводили к спорам только об аллилуйя, о двуперстии, о поклонах; и побеждали своих соперников только путем клеветы на них. Подлинные исторические документы о старообрядчестве открыл проф. Н.Ф.Каптерев и в 1889 году начал их печатать, но проф. Субботин добился, что печатание этих документов было запрещено Победоносцевым, и они появились в печати лишь в 1911 году.

Теперь продолжаю. — Вот этой протоптанной дорожкой клеветы и лжи и пошел митр. Сергий и оклеветал меня. Но в Уфе среди «никониан» уже нашлись смыслящие люди и не поверили клевете Сергия, как не поверили клевете Петра. — При этом случились два обстоятельства, которые послужили на пользу мне лично и на пользу церковному делу.

У меня в то время были два викарных епископа — Антоний и Питирим. Оба они пожелали проверить все, что касалось меня в деле воссоединения со старообрядчеством. Антоний отправился проверять меня в Москву, добился доверия в канцелярии патриаршего Синода и лично проник в синодский архив, чтобы изучить документы, касающиеся меня.

Каково же было его удивление, когда он еще весной 1927 года убедился, что в Синоде — в архиве нет решительно никаких документов обо мне, — ни о моем «уходе в раскол», ни о моем «запрещении» и пр. Он спросил в Синоде, что же это значит, и получил чрезвычайно характерный ответ: «вероятно митр. Петр только попугать хотел еп. Андрея»!..

Еп. Питирим, бывший староафонский 70-летний монах, человек умный, хотя и малограмотный, поехал не в Сергиевский Синод, который он не признавал, а поехал в Ярославль к митр. Агафангелу, чтобы ему доложить подробно обо всем, что касается Уфимской церковной жизни и выслушать его мнение. Митр. Агафангел выслушал еп. Питирима очень внимательно в течение нескольких часов (два дня) и сказал моему викарию и ставленнику (которого я рукоположил во епископа во время первой моей ссылки, в Тедженте в июне 1925 г.), еп. Питириму, чтобы он не смущался, что мое церковное поведение безупречно и что лишь в целях церковного мира он, митр. Агафангел, советовал бы мне не совершать архиерейских хиротоний, а в целях осведомления уфимцев и других верных сынов Церкви, он — митр. Агафангел, советовал бы мне все мое «дело» отдать на суд ближайших по крайней мере, — трех епископов.

«Но это мой только совет, а на месте видней, что нужно делать», — так сказал еп. Питириму митр. Агафангел[1].

Ел. Питирим, вернувшись в Уфу, обо всем этом рассказал мне, а Старо-Уфимский еп. Аввакум решил немедленно исполнить совет митр. Агафангела и на 3-е февраля 1927 года пригласил в Уфу на совещание епископов Питирима и Антония, а от меня запросил все материалы в объяснение моего церковного поведения.

3-е февраля 1927 года эти три епископа выпустили за собственными подписями «Акт по делу архиепископа Андрея», в котором изложили обстоятельства дела и пришли к выводу, что я никуда не «уходил», а что клевета митр. Сергия по существу своему есть легкомысленная и позорная на святое дело.

II. Воспоминание о «никонианах»

Когда митр. Сергий прислал в Уфу свое клеветническое письмо обо мне, я счел своим нравственным долгом ответить ему и тем дать ему возможность его ошибку исправить. — Я сейчас не имею в руках многих подлинных документов, о которых я говорю; не имею и копии моего письма к митр. Сергию; но помню хорошо, что в этом письме я ссылался на тот случай, когда Константинопольский патриарх назвал преп. Феодора Студита отщепенцем от Церкви. — На это обвинение препод. Феодор ответил патриарху, что если он, Феодор, отошел от церковного беззакония, то это не значит, что он ушел от Церкви и, что, если он обличает это беззаконие в церковной жизни, то это и есть признак его православия, — в противном случае он и сам бы впал в беззаконие; патриарх же ранее всякого суждения должен основательно узнать все дело обвиняемого и потом уже произносить свой приговор.

Сделав эту выписку из писем препод. Феодора Студита, я и просил Сергия сначала изучить мое дело, а потом уже принимать какие-либо решения. Таким образом, у митр. Сергия оказывалась прекрасная возможность выйти из его неловкого положения и исправить свою ошибку. — Но митр. Сергий гордо промолчал; ведь «никонианские» архиереи — непогрешимы Е — Я подозреваю не без оснований, что оклеветать меня митр, Сергию даны были полномочия, но сказать что-нибудь в защиту меня, — на это у него не было ни полномочий; ни храбрости. — А его начальство, как известно, — строгонько!..

Летом в июне 1927 года я был эвакуирован из Уфы и через два месяца оказался снова в Средней Азии. — В это время появилась Декларация митр. Сергия, как главы русского церковного управления. Эта Декларация — воззвание от 16 июля 1927 года есть настоящая квинтэссенция никонианского цезаро-папистического хамства. — Это даже среди «никониан» по глубине своей антицерковности и предательства было нечто выдающееся и небывало скандальное. — Я и этого документа, к сожалению, не имею в руках; но имею ответ на эту Декларацию митр. Сергия со стороны его ученика и почитателя, еп. Виктора Ижевского. Это письмо прекрасно характеризует Декларацию митр. Сергия и самого и написано с таким искренним чувством и с такой преданностью святой Церкви, что я его привожу полностью, тем более, что я с ним почти во всем согласен. — Вот оно.

«Ваше высокопреосвященство, милостивейший Архипастырь, глубокочтимый и дорогой владыка!

В октябре месяце я с сыновьей любовью возымел дерзновение высказать Вашему высокопреосвященству свою скорбь по поводу начавшегося губительного разрушения православной Церкви в порядке управления. Такое разрушение Церкви Божией есть вполне естественное и неизбежное следствие того пути, на который поставила Вас Ваше «Воззвание 16 июля» и которое для нас, смиренных и боящихся Бога и для всех христолюбивых людей, является совершенно неприемлемо. От начала до конца оно исполнено неправдою и есть возмущающее душу верующего глумление над святою православною Церковью и над нашим исповедничеством за истину Божию. А через предательство Церкви Христовой на поругание «внешним» оно есть прискорбное отречение от своего спасения или отречение от самого Господа Спасителя. Сей же грех, как свидетельствует слово Божие — не меньший всякой ереси и раскола, а несравненно больший, ибо повергает человека непосредственно в бездну погибели по неложному слову: «иже отречется Мене перед человека» и пр.

Насколько было в наших силах, мы как себя самих, так и свою паству оберегали, чтобы не быть нам причастниками греха сего, и по этой причине самое воззвание возвратили обратно. Принятие воззвания являлось бы перед Богом свидетельством нашего равнодушия и безразличия в отношении ко святейшей Божией Церкви — Невесте Христовой. По страху Божиему для меня явилось теперь неприемлемым и ваше распоряжение о моем перемещении. Боюсь, как пишет мне один святитель, не будет ли выявление послушания с нашей стороны учтено ими (Синодом), как одобрение содеянного ими. И потому, если бы мне даже предоставлена была полная свобода передвижения, которой я не имею, как административно высланный, то я и тогда спросил бы себя, не придется ли мне за это послушание отвечать перед Богом, ибо оно по существу объединяет меня с людьми от Бога удалившимися. А что «Воззвание» действительно достойно многих слез и что оно удаляет человека от Бога, об этом я свои мысли изложил в форме письма к ближним.

Что же в дальнейшем? — В дальнейшем — я молил бы Господа и не только я, но и вся православная Церковь, чтобы Он не ожесточил сердца вашего, как некогда сердце фараона, но дал бы вам благодать сознания содеянного греха и покаяние на жизнь... Враг вторично заманил и обольстил вас мыслью об организации Церкви. Но если эта организация покупается такой ценой, что и Церкви Божией как дома благодатного спасения, уже не остается, а сам получивший организацию, перестает быть тем, чем он был, ибо написано: «Да будет двор его пуст и епископство его да приимет ино», то лучше бы нам не иметь никогда никакой организации! — Что пользы, если мы, сделавшись по благодати Божией храмами святого Духа, стали сами вдруг непотребны, а организацию себе получили? — Нет! Пусть погибнет весь вещественный мир видимый, пусть в наших глазах важнее его будет верная погибель духа, которой подвергается тот, кто представляет такие внешние поводы для греха.

Если же ожесточение сердца вашего пошло далеко и надежды на покаяние не остается, то и на сей случай мы имеем просвещающее нас слово: «Тем же изыдите из среды их и отлучитеся, глаголет Господь, и нечистоте их не прикасайтеся, Я приму вас и буду вам во Отца и вы будете Мне сыны и дщери, глаголет Господь Вседержитель (2 Кор. б, 14—16)». 16 декабря 1927 года. Подпись: Вашего Высокопреосвященства во Христе брат, сердечно преданный Виктор, епископ Ижевский и Вотской».

Так честно еп. Виктор, хотя и «никонианин», исповеднически ответил на вполне бесчестное «Воззвание» заместителя местоблюстителя, хотя знал, какая тяжкая судьба его постигнет за это. А другие «никониане» и между ними пресловутый Илларион, архиеп. (какой-то подмосковный), — этому «Воззванию» Сергия были очень рады, как самоотверженному проявлению архипастырской мудрости, которая, по их мнению, должна была дать им грешный покой среди житейских бурь. — На меня же этот ужас измены святой Церкви со стороны главы церковного управления» произвел такое же гнетущее впечатление, как на еп. Виктора.

Приблизительно одновременно с этой перепиской еп. Виктора с митр. Сергием, — я получил письмо от управляющего делами Высшего Церковного Совета, состоявшего под председательством митр. Григория Свердловского, который отказался признать над собою главенство Сергия. — Митр. Григорий поручил своему управляющему делами Еп. Борису Можайскому предложить мне от имени собора 12-ти епископов присоединиться к ним. Но митр. Григорий и еп. Борис предложили мне, кроме того, покаяться в моей «Асхабадской ошибке» в отношении старообрядцев.

Я на это предложение послал обширный «Ответ 12-ти епископам». Я ответил, что никакой ошибки Асхабадской я за собой не вижу, а Свердловский — Григорьевский самозванный церковный центр я совершенно так же не могу признать каноническим, как и Московские центры — обновленческий и Сергиевский. Все эти цезаропапистические центры я признаю одинаково антиканоническими и одинаково для Церкви вредными. — На этом наша переписка с архиерейскою группою м. Григория и прекратилась! — Эта переписка относится к марту-апрелю 1928 года. (Мой ответ еп. Борису помечен был 11 апреля).

III. Воспоминание о добрых делах добрых людей

Вспомянув тяжкие, мучительные и преступные глупости людей, ответственных за церковную жизнь, — я перехожу к тем воспоминаниям, которые дают возможность мне отдохнуть и порадоваться. — Молю Господа, чтобы и мои читатели разделили со мной эти чувства святой христианской радости и научились строить церковную жизнь.

Первое радостное воспоминание, — это маленький Собор, разрешенный гражданскими властями и созванный в Уфе еп. Аввакумом в 1927 г. 3-5 октября. Этот соборик, происходивший под председательством благочестивого и умного мирянина, в присутствии двух епископов Аввакума и Руфина, был замечателен тем, что на нем по собственной инициативе присутствовали двое московских белокриницких старообрядцев — Мибров и Агапов[2].

Они своим присутствием оказали, несомненно, большое влияние на общее настроение собравшихся на этот соборик и на его постановления. Необходимо при этом помянуть добрым словом и одного благочестивого мирянина, — ныне уже покойного, — Трофима Минеевича Борисова: это был железнодорожный рабочий, человек малограмотный, но человек большого природного ума и крупной инициативы. Он блестяще усвоил все, что касается подлинно соборной церковной жизни, понял ее значение для народа и свободного развития его культуры и помог устройству этого Собора — церковников-общинников.

Выписываю только одну резолюцию — Декларацию этого Собора; я считаю, что она — церковное событие среди всего того церковного горя и разрушения, которое мы переживаем. Это сознательная и умная попытка церковного строительства, а не подлые и глупые ласкательства пресмыкающихся цезаропапистов.

Декларация церковников-общинников[3]

Чрезвычайная сложность обстановки, клевета, распускаемая на нас, церковные разделения, взаимное непонимание и недоверие церковных деятелей, антицерковные и антикультурные давления, — все это требует от нас, православных церковников, объединенных около своих епископов» ради пользы церковной выразить свои взгляды на устроение церковной жизни пред людьми, ищущими церковной правды,

I. Наши взгляды на духовенство и центр

1. Первым делом для восстановления церковной жизни мы считаем необходимость переизбрания приходами своих пастырей там, где эти пастыри ведут себя недостойно, позоря Церковь своими грехами или разрушают дело церковное, будучи по своим взглядам людьми совершенно нецерковными.

2. Мы считаем совершенно необходимым и переизбрание епископов, чтобы избавиться от лиц, подобных обновленческому Зосиме—Александру или тем, которые наподобие еп. Иоанна Пояркова (Давлекановского) и еп. Николая Ипатова (Златоустовского), разрушают в корне церковную жизнь.

3. Мы считаем позором для Церкви существование беззаконных «центров» и обновленцев (евдокимовцев) и полуобновленцев (сергиевцев), центров, подобранных из людей, которые во времена Распутина работали в распутинских синодах, во времена- патриарха стали «Тихоновнами», в «Живой Церкви» были живоцерковниками и теперь, господствуя над наследием Божиим (I П. 5, 3), стараются прикрываться разными добрыми именами.

Мы приветствуем канонический центр, способный не разрушать, но умеющий созидать — центр, любящий народ церковный и для него живущий.

II. Наши взгляды на организацию

4. Мы считаем, что всякая община есть «малая церковь», часть единой Святой Соборной Апостольской Церкви и имеет обязанность устраивать свою церковную жизнь.

5. Это устройство мы видим в организации самих верующих мирян, в устроении приходских советов с подотделами: хозяйственным, просветительским, дисциплинарным, финансовым, благотворительным, во всемерном проявлении жизни самого верующего народа.

6. Мы считаем, что весь церковный клир, не исключая и епископов, должен быть избираем, как это было в лучшие периоды церковной истории (Дн. 1, 26; 5, 2—3).

7. Тем более должны избираться, а не назначаться, члены приходских советов, председателями которых должны быть миряне.

8. Мы считаем эпоху Распутина величайшим позором для иерархии петербургского периода, а развращенное и продажное в массе духовенство — пережитком этого времени. Для борьбы с этим явлением необходима организация «Союза приходских советов» — окружных, уездных, епархиальных, куда духовенство входит только с совещательным голосом.

9. Добрые пастыри, любящие народ и готовые ему служить, могут устраивать свои пастырские собрания и съезды, куда миряне входят с совещательным голосом.

10. Мы считаем необходимым увеличение числа епископий (епархий), учась в этом отношении у Африканской Церкви времен свящ. муч. Киприана Карфагенского.

III. Наши взгляды по общим вопросам

11. В виду того, что мы должны стремиться обезопасить себя — жизнь своих общин — от всякого беззаконного вмешательства, откуда бы оно не исходило, мы приветствуем закон об отделении Церкви от государства, как гарантию от всякого вида распутинщины.

12. Мы считаем, так называемый «капитализм» явлением глубоко антикультурным в истории христианских народов и считаем церковно-общинный уклад народной жизни единственно соответствующим духу св. Евангелия (Лк. 18, 25).

13. Желая освободиться от всяких антицерковных и антикультурных влияний, мы считаем, что церковная община — это религиозно-культурно-экономическая единица, обеспечивающая своим членам полное духовное развитие.

14. Мы приглашаем старообрядцев к взаимному единению, чтобы общей молитвой и любовью исправить нашу церковную жизнь.

15. Мы стремимся установить ближайшие христианские отношения с сектантами, стремящимися строить жизнь свою по заповедям Христовым и приглашаем их к общему доброделанию.

16. Наконец, мы приглашаем всех православных христиан к церковной народной самодеятельности, к изгнанию из жизни всякой духовной лени и к построению жизни по заповеди ал. Павла: все исследуйте, хорошего держитесь (I Сол. 5, 21).

Такова уфимская Декларация 1927 года об устроении будущей церковной жизни и будущей свободной народной жизни. Повторяю личное мое мнение, что эта Декларация — прекрасна и по своему содержанию и по своим намерениям.

Цезаропаписты же и их начальство, конечно, встретили эту Декларацию со скрежетом зубовным. Одно это уже может быть доказательством того, что она для них вредна, — а значит, — для Церкви Святой полезна.

Эта Декларация расчистила путь к воссоединению истинных православных церковников со старообрядцами, которые 250 лет боролись за церковную свободную общественность против полицейских насилий самодурного петербургского правительства и стремились сохранить свою свободную общину.

Повторяю, что эта Декларация была выработана и подписана 5 окт. 1927 г., а в конце ноября ко мне (в Кзыл-Орду) приехал один священноинок, принадлежащий к белокриницкой иерархии и просил меня, «никонианина», посвятить его во епископа. Я был крайне удивлен этой просьбой, ибо, как известно, «иудеи с самарянами не сообщаются»... А этот священноинок (Аввакум Старков) просил у меня архиерейства и при этом не заикнулся ни о каком «втором чине».

Из этого ясно для меня уже стало, что искусственное и грешное разделение между православными и старообрядцами стало сглаживаться и что умные старообрядцы охотно идут на примирение с православными общинами, по-прежнему всячески отрицаясь от цезаропапистов.

Я этому воссоединению старообрядцев с церковными общинами был очень рад, но посвящать этого священноинока (хотя и очень почтенного) я отказался, чтобы не вызвать неудовольствия Белокриницкой иерархии, чтобы не вызвать среди них какого-нибудь разделения.

IV. Преступления никонианской синодальной иерархии за 1928—1931 годы

4 окт. 1928 года, в этот сугубо для меня памятный день (день моей архиерейской хиротонии в 1907 году), я снова был арестован и оказался вскоре в Ярославском политическом изоляторе. В течение трех лет я проводил невеселые дни в своей камере-одиночке №23. Сначала я имел маленькую церковную радость, когда слышал звон к христианскому богослужению; но вскоре и звон прекратился (был запрещен)[4].

Потом я прочитал в газетах, что все ярославские храмы предназначены к уничтожению.

Потом я прочитал в газетах, что предназначен к уничтожению и великолепный московский кафедральный Храм Спасителя — один из лучших храмов в мире.

После этого я в своей одиночке захворал. Мне крайне стыдно было встречаться с католическими ксендзами, которые в количестве 72 человек сидели в полит, изоляторе. Стыдно было, когда приходилось с ними разговаривать о православии в России.

Мне задавали простой вопрос: «Да где же ваше православие? Где ваша православная Церковь?».

Нужно сказать, что эти ксендзы были в узах только за свое христианство, как и я. Вместе с нами сидела некто Л.К.Г-брандт, русская генеральша, принявшая католичество (после того, как присутствовала лично в питерском Казанском Соборе на бракосочетании какого-то архиерея), чешка М.И. и еще несколько человек — исключительно за религиозные убеждения и за несогласие признать своим главою подлую главу митр. Сергия.

Но вот в официальном печатном органе, от 15 февр. 1930 г., появилась статья под заглавием «Интервью с главою патриаршей православной Церкви в СССР, заместителем патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием и его Синодом». — Это «Интервью» нравственно придавило нас, всех арестантов-церковников.

Обращаю внимание читателя: «Интервью» не с патриархом и не с его местоблюстителем, — а с заместителем местоблюстителя и с «его (!!!) синодом».., — так это Синод то — это только «его синод», т.е. просто теплая компания друзей сергиевских... Но где же патриарх?

Где, по крайней мере, его местоблюститель?.. Каин, Каин! — где брат твой? И далее: откуда взялся во главе «Патриаршей Церкви» — митр. Сергий, бывший основатель анти-патриаршей «Живой Церкви»?

Эти все вопросы напрашиваются совершенно невольно..» Итак, под вышеприведенным заглавием напечатана след. статья[5].

«Представители советской печати обратились с рядом вопросов к митрополиту Сергию и присутствовавшим при беседе членам синода.

На поставленные вопросы м. Сергий и синод дали след. ответы:

Вопрос: Действительно ли существует в СССР гонение на религию и в каких формах оно проявляется?

Ответ: Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. В силу Декрета об отделении Церкви от государства исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется. Больше того. Последнее постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях от 8 апр. 1929 г. совершенно исключает даже малейшую видимость какого-либо гонения на религию.

Вопрос: Верно ли, что безбожники закрывают церкви и как к этому относятся верующие?

Ответ: Да, действительно, некоторые церкви закрываются, Но производится это закрытие не по инициативе власти, а по желанию населения, а в иных случаях даже по постановлению самих верующих[6].

Безбожники в СССР организованы в частное общество и поэтому их требования в области закрытия церквей правительственные органы отнюдь не считают для себя обязательными.

Вопрос: Верно ли, что священнослужители и верующие подвергаются репрессиям за свои религиозные убеждения, арестовываются, высылаются и т.д.?

Ответ: Репрессии, осуществляемые Советским правительством в отношении верующих и священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке, как и другим гражданам за разные противоправительственные деяния. — Надо сказать, что несчастье Церкви в том, что она в прошлом, как это всем хорошо известно, слишком срослась с монархическим строем. Поэтому церковные круги не смогли своевременно оценить все значение совершившегося великого социального переворота и долгое время вели себя, как открытые враги Сов. власти (при Колчаке, при Деникине и пр.)[7].

Вопрос: Допускается ли в СССР свобода религиозной пропаганды?

Ответ: Священнослужителям не запрещается отправление религиозных служб и произнесение проповедей. Допускается даже преподавание вероучения лицам, достигшим совершеннолетия.

Вопрос: Соответствуют ли действительности сведения, помещаемые в заграничной прессе относительно жестокостей, чинимых агентами Сов. власти но отношению ж отдельным священнослужителям?

Ответ: Ни в какой степени эти сведения не отвечают действительности. Все это сплошной вымысел, клевета, совершенно недостойная серьезных людей. К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность, а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях, и это, разумеется, происходит не в форме каких-то гонений и жестокостей, а в форме обычной для всех обвиняемых.

Вопрос: Как управляется Церковь и нет ли стеснений для управления?

Ответ: У нас, как и в дореволюционное время, существуют центральные и местные церковные управления. В центре — патриархия, т.е. (?!) заместитель патриаршего местоблюстителя и священный Синод, а в епархиях преосвященные архиереи и епархиальные советы. Кроме этого, при каждом приходе существует исполнительный орган, избираемый верующими. В управлениях всех наших органов до сих пор не было никаких стеснений и преосвященные находятся в своих епархиях.

Вопрос: Существуют ли в СССР пастырские, богословские и т.п. школы?

Ответ: Да, в Москве до сих пор существует богословская академия у обновленцев. Если же у нас теперь академии нет, то это происходит прежде всего в силу отсутствия достаточных материальных средств для этой цели.

Вопрос: Как вы относитесь к недавнему обращению папы Римского?

Ответ: Считаем необходимым указать, что нас крайне удивляет недавнее обращение папы Римского против Советской власти. Мы считаем излишним и ненужным это выступление папы Римского, в котором мы, православные, совершенно не нуждаемся. Мы сами можем защитить нашу правосл. Церковь.

Вопрос: Как вы относитесь к выступлению архиепископа Кентерберийского на Кентерберийском церковном Соборе?

Ответ: Нам кажется вообще странным и подозрительным внезапное выступление целого сонма глав разного рода церквей — в Италии, во Франции, в Германии, в Англии в защиту православной Церкви... Что касается, в частности, выступления архиепископа Кентерберийского, то оно грешит тою же неправдою насчет якобы преследований в СССР религиозных убеждений, как и выступление Римского папы.

Подписи:

Сергий, митрополит Нижегородский

Серафим, митрополит Саратовский

Алексий, архиепископ Хутынский

Филипп, архиепископ Звенигородский

Питирим, епископ Орехово-Зуевский

15 февр. 1930 г.

Таково мнение лже-главы лжепатриаршей церкви митр. Сергия (с некоторыми несущественными сокращениями). Но кто же эту главу после всего этого признает? Для кого эта лживая голова, несмотря ни на какое его христопродавство, остается все-таки главою?

Представьте, читатель, что признают! — и признают многие...

Ругают, но признают своим главою — «каноническою»... Как будто сидеть в аду с такою каноническою головою лучше, чем вовсе без головы...

Но скажите, читатель, можно ли эту компанию архиереев, вселенских обманщиков, считать святой Христовой Церковью?

Можно ли толпу, бессмысленную и даже еще не оглашенную, признать последователями Христовыми? — Разумеется: нет и нет!

Все последователи лживого митр. Сергия — сами преисполнены лжи и лукавства и отпали от правды Христовой — отпали от Христовой Церкви.

Святая соборная Апостольская Церковь — где-то в другом месте, а не около митр. Сергия и не около «его Синода».

А где она, — пусть читатель сам поищет... Найти ее вовсе не трудно. Но можно твердо сказать, что Сергий основательно доказал, что синодальное управление Церкви ничего, кроме величайшего вреда, ей не давало и дать не может. Сергий выкопал этому управлению глубокую могилу; святая Церковь будет с ужасом вспоминать о грехах Сергия и его сподвижников, поставив его имя рядом с именами вселенских лжепатриархов — Нестория, Диоскора и других страшных изменников православия.

Когда был изгнан со своей кафедры — еретическим императором — святитель Афанасий Александрийский, то, разумеется, нашлись архиереи, которые с полной готовностью исполнили все беззаконные веления царя. — Этих архиереев св. Афанасий называл не епископами, и катаскопами (т.е. царскими шпионами), лишенными всяких благодатных даров. Таковы и наши современные катаскопы, разрушители Божиих храмов и вообще церковной жизни. Таков митр. Сергий.

V. Примирение митрополита Сергия со старообрядцами

7 октября 1931 года я был выпущен из Ярославского полит. изолятора и, так как мое здоровье было чрезвычайно надорвано пребыванием в тюрьме, я получил разрешение лечиться в Москве и здесь жить. Таким образом я оказался в центре всех церковных «центров». Мне нужно было избрать место, где можно было бы мне помолиться Богу, не соблазняя других и не теряя собственного настроения.

В это время в центре Москвы еще сохранились четыре храма, в которых духовенство не признавало митр. Сергия своим церковным главой, выразителем взглядов русской Церкви. Я стал молиться в двух из этих храмов, потому что в двух других нашли мою молитву не безопасною и очень вежливо попросили меня эти храмы не посещать.

Так продолжалось два месяца.

Это мое положение оказалось известным для старообрядцев, и они сделали из этого свои выводы, а вскоре один из них (Ив. Як. Гавлов) сообщил мне совершенно случайно удивительную новость, будто м. Сергий решился собственной властью снять ужасные клятвы так называемого Большого Московского Собора 1666-67 гг.

Нужно заметить, что на этом «соборе» были два восточных патриарха Александрийский (Паисий) и Антиохийский (Макарий); на этом соборе судили патриарха Никона и прокляли всю древнерусскую церковную историю с ее прежним двуперстием. Вместе с тем прокляли и Двуперстников, назвав их раскольниками-старообрядцами.

На этом же соборе русский цезаропапизм был возведен почти в догмат Церкви: церковной духовной власти был дан в руки гражданский меч и узаконены были «градские казни», т.е. публичные казни новых раскольников.

После этого на законном основании с благословения святейших патриархов запылали костры и были сожжены и вообще замучены многие тысячи двуперстников, как не повинующихся царской власти.

Я лично считаю этот «собор», названный в истории «Большой Московский», просто русским разбойничьим собором, как в греческой истории был разбойничий Ефесский собор; ибо, как выяснил проф. Каптерев, патриархи, присутствовавшие на соборе, обманули царя Алексея Михайловича и не имели никаких канонических прав ни судить патр. Никона, ни вообще — открывать собор. А главный деятель этого собора митр. Паисий Лигарид был даже лишен духовного сана и лживо подписывался на соборе «митрополитом». — Тем не менее петербургский свящ. Синод не решился собственной властью снять клятвы этого собора, как наложенные патриархами.

Митр. Сергий на это решился. И после того, как я узнал об этом крупном событии в русской церковной истории, я постарался отыскать копию этого распоряжения митр. Сергия и выписываю его полностью в том виде, в каком получил.

Деяние архипастырей православной св. Церкви в Союзе С.С.Р.,

возглавляемых Московской Патриархией

В благочестивое святительство российских патриархов предпринято было исправление церковно-богослужебных книг и согласование церковных чинов и обрядов русской Церкви с чинами обрядами церкви Восточной.

Предпринятое с общего совета российских архипастырей и пастырей, как и с благословения восточных патриархов, исправление это, однако, послужило поводом к образованию В Российской Церкви раскола старообрядческого, который вот уже почти три века разделяет русских верующих людей, составляя предмет глубокой скорби и непрестанных материнских забот нашей св. Церкви.

В лице своих наиболее просвещенных архипастырей св. наша Церковь прилагала усилия устранить всякие препятствия к уврачеванию раскола, всякие причины и поводы к нареканиям на нее, якобы она презирает старые обряды сами по себе и враждебно относится к содержащим их ревнителям благочестия.

Так святая наша Церковь благословила свободное употребление богослужебных книг, чинов и обрядов патриаршего времени, столь дорогих и излюбленных сердцу старообрядцев и по существу своему не имеющих в себе ничего противного православию.

Это признание православия старых обрядов и спасительности употребления их в союзе и общении со св. Церковью с особенною ясностью выразилось в издании от лица Церкви «Увещания» (Прав. Каф. Церкви) 1765 года и в учреждении единоверия.

В учреждении единоверия выразилась, с одной стороны, вся полнота любви Церкви к старообрядцам, а с другой, ее истинный взгляд на хранимый ими церковно-религиозный уклад.

Принимая в свое общение старообрядцев без малейшего нарушения хранимого ими церковно-религиозного уклада, св. наша Церковь самым делом засвидетельствовала, что дорогие для старообрядцев богослужебные книги и обряды сами по себе признаются не противными православию и держащиеся этих книг и обрядов в общении с нею являются присными чадами ее, — не пасынками, не пришельцами.

Так как ревнители старообрядчества возлагали на Церковь православную вину ответственности за встречаемые в прежних полемических книгах порицательные выражения на старые обряды, то от лица Церкви издано о сем в 1886 году «Изъяснение» (издано св. Синодом). В этом «Изъяснении» заявлялось, что православная Церковь признает содержащиеся в полемических против раскола сочинениях прежнего времени порицательные отзывы и выражения на именуемые старые обряды принадлежащими лично писателям сих сочинений, сама же не разделяет и не поддерживает сих отзывов и выражений.

Ныне мы, архипастыри св. Православной Церкви в СССР, как образовавшиеся здесь в Москве под председательством заместителя патриаршего местоблюстителя, так и отсутствующие на сем собрании телом, но не духом (I К. 5, 3; I Всел. Соб. прав. 4), последуя при том голосу и суждениям прежде бывших православных архипастырей, пастырей и других тружеников на ниве Христовой, давно уже раздавшемуся в нашем православно-церковном обществе, выразившемуся наконец и официально — а) в постановлении особой комиссии VI отд. предсоборного Присутствия 1906 года и, что особенно важно, — б) в постановлении отдела Поместного Собора Всерос. Церкви 1917—18 годов по единоверию и старообрядчеству, и в тех же видах уврачевания церковных разделений из-за старых обрядов и для вящего успокоения тех, кои по благословению Церкви и в общении с нею употребляли и употребляют названные обряды, рассудили и определили:

I. Отзыв о дорогих для старообрядцев богослужебных книгах и обрядах, данный от лица св. Российской Церкви в книге «Увещание» и в «Изъяснении» св. Синода и в определении архипастырей Собора, бывшего в богоспасаемом граде Казани в лето от Р.Х. 1885-е, — разделяем и подтверждаем.

II. В частности, богослужебные книги, напечатанные при первых пяти российских патриархах, признаем православными; свято хранимые многими православными единоверцами и старообрядцами церковные обряды, по их внутреннему знаменованию и в общении со св. Церковью — спасительными; двуперстие, слагаемое во образ св. Троицы и двух естеств в Господе нашем Иисусе Христе, — обрядом в Церкви прежнего времени употреблявшемся и в союзе со. св. Церковью благодатными и спасительными.

III. Порицательные выражения, так или иначе относящиеся до старых обрядов и в особенности до двуперстия, где бы оные не встречались и кем бы ни изрекались, — отвергаем и яко не бывшие вменяем.

IV. Клятвенные запреты, изреченные Антиохийским патриархом Макарием и вслед за ним подтвержденные сербским митр. Гавриилом, Никейским митр. Григорием и Молдавским Гедеоном в феврале 1656 года, пастырями Российской Церкви на Соборе 23 апреля 1656 года, а равно и клятвенные определения собора 1666—67 гг., как послужившие камнем преткновения для многих ревнителей благочестия и поведшие к расколу в нашей св. Церкви, мы, руководствуясь примером самого же собора 1666—67 гг., отменившего клятвенные постановления Собора Стоглавого, по данной нам от всесвятого Животворящего Духа власти вязать и решать — разрушаем и уничтожаем и яко не бывшие вменяем.

V. Ввиду того, что вышеупомянутые клятвы наложены с участием восточных патриархов и других святителей поместных церквей мы поручаем зам. патр. местоблюстителя или тому, кто будет после него возглавлять православную иерархию Московского патриархата, обратиться к патриархам и другим предстоятелям православных поместных автокефальных церквей с посланием о том, чтобы они братски единомысленно приняли настоящее наше определение и своим согласием его утвердили.

Бог же мира Своею неизреченною милостью и Своими неисповедимыми судьбами да умягчит наши сердца, болящие раздором; да уврачует язву разделения, удручавшую до сих пор всех истинных чад св. Церкви, и да приведет расстоящиеся паки во едино во исполнение молитвы возлюбленного Сына Своего, нашего Спасителя и Господа: «Да вси едино будут, якоже Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и мир веру имет, яко Ты мя послал еси (Иоан. 17, 21). Еже буди, буди».

10/23 апр. 1929 г. Москва

Подписи:

Зам. патр. местобл. Смиренный Сергий, Б. М. митр. Нижегородский

Смир. Серафим, Б.М. митр. Саратовский

Смир. Иннокентий, архиеп. Алтайский,

Сильвестр, архиеп. Калужский

Смир. Севастиан, архиеп. Костромской

Cмиp. Арсений, архиеп. Сталинградский

Смир. Алексий, архиеп. Хутынский

Cмиp. Феофан, архиеп. Псковский

Смир. Павел, архиеп. Ярославский

Смир. Иоанн, архиеп. Ульяновский

Смир. Константин, архиеп. Харьковский и Ахтырский Врем. упр. Днепровской и Мариупольской епарх.

Смир. Питирим, епископ Волоколамский, управ, делами св. Синода

С подлинным верно: упр. дел. патр. Св. Синода ел. Питирим[8].

Хотя в этом «Деянии» на каждой его строчке написано глубокое непонимание всего, так называемого, старообрядчества, как явления церковно-культурного, а не только обрядо-молитвенного, — тем не менее я был от него а восторге. Действительно, после этого «Деяния» не может быть речи о расколе. Нужно лишь быстро и решительно исправить трехвековое церковное бедствие. И если двенадцать смиренных «никонианских» архиереев, стоящие во главе российской иерархии, открыто признали, что раскол церковный произведен теми клятвами, которые они ныне «разрушают и яко не бывшие вменяют», — то примирение сторон, доселе разобщенных, нужно признать совершившимся фактом.

По этому поводу я начал переговоры с представителями московских старообрядцев; я спросил их, какое впечатление произвело на них это «Деяние» м. Сергия. — Ответ последовал приблизительно такой: «Мы, конечно, рады, что архиереи бывшей господствующей церкви сознали свою вину пред святой Церковью; а в собственном православии мы никогда не сомневались. Поэтому «Деяние» митр. Сергия для нас значения не имеет, тем более, что его искренности мы нисколько не верим».

Тогда я стал спрашивать московских протоиереев, какого мнения они по поводу этого «Деяния». — Каково же было мое удивление, когда оказалось, что старые московские протоиереи решительно ничего об этом «Деянии» не знают — чрез три года после появления его на свет! Бедные старцы были оскорблены таким архиерейским пренебрежением к протоиерейским чувствам и мыслям, когда я им рассказал, в чем дело.

А далее выяснилось такое положение: когда было выпущено это «Деяние», то многие старообрядцы (напр., во Владимирской и Саратовской епарх.) разумеется, использовали его и быстро доказали «ревнителям благочестия», что лучше быть в свободной Христовой Церкви, чем в казенной — приказной... Началось движение совсем не то, на которое рассчитывали никонианские «смиренные» старцы, началось движение не в сторону этих «смиренных» обидчиков, а в сторону действительно обиженных и гонимых. — Начались переходы от «никониан» в «раскол».

Тогда «смиренный» Сергий и все его остальные «смиренные» начали прятать свое «Деяние» от всех мыслящих людей и уверять, что это еще совсем не настоящее «Деяние», а только проект и что сами эти «смиренные» на такое доброе дело «без собора» решиться никак не могут.

Так м. Сергий хотел было сделать одно прекрасное дело, Да и на это у него не нашлось достаточно ни мужества, ни честности. — Все это «Деяние» архиерейское было не продуктом пастырской ревности и попечения о погибающих Душах, а следствием канцелярского безделья, — от безделья написали, а от трусости ничего не сделали из того, что должны были сделать, что сами же признают своей обязанностью.

VI. Моя молитва в чужих храмах, но со своей братией

Я писал выше, что во всей Москве к 1932 году осталось только четыре храма, в которых прихожане осмеливались не признавать себя верноподданными митр. Сергия. В двух из этих храмов я и молился; но молился так, что всегда слышал около себя шепот: «раскольник», «запрещен»... У меня почти никто не брал благословения.

Я в это время исповедовался и приобщался св. Тайн в Никольском храме (в Подкопаевском переулке) у иеромонаха Григория. Еще раз повторяю, что я молился у этого иеромон. Григория потому, что он, иеромонах Григорий, не признавал над собой самодержавия м. Сергия. Но 6 декабря 1931 года он просил меня более не приобщаться в его храме, потому что я под запрещением... митр. Сергия! — Так страшно для всех было это имя и так все всегда ждали его мести. И принимали все меры, чтобы эта месть их не коснулась. И ничто не помогло!

В январе 1932 года получено было известие, что духовенство всех четырех храмов, не признавшее Сергия, получило запрещение его в священнослужении. Все поняли сразу, что это подготовка к закрытию этих святых храмов.

Ведь закрыть храм без объяснения причин или сказать, что храм закрывается и уничтожается только потому, что «так нам хочется», — все-таки не очень умно. А вот доказать верующему народу, что «здесь отщепенцы», что «здесь не признают духовной власти», что и «молиться-то с ними — грех».., это называется умным подходом, и тогда храм можно разрушить или закрыть на достаточных основаниях.

Это митр. Сергий понимал прекрасно и подготовлял святые храмы к закрытию — умно и последовательно... После всех этих наблюдений мне оставалось только искать места, где можно бы было помолиться Богу.

Я решил идти молиться к тем старообрядцам, о которых знал, что они ко мне относятся с истинно христианскими чувствами. Я пошел туда и, как всегда, встал среди толпы, чтобы не обращать на себя внимания.

Но меня среди толпы нашли сначала священники, а потом мало-помалу и миряне. А вскоре, 28 февр. 1932 года, в день св. Василия исповедника, когда я стоял с одним священником посередине храма, подошла ко мне некая боголюбивая христианка и попросила у меня Благословения. _ Зная строгость церковной дисциплины в старообрядческих общинах, — я даже растерялся сначала и спросил моего собеседника, могу ли я исполнить эту просьбу и дать благословение этой рабе Божьей. Он мне ответил буквально следующее: «Если она просит вашего (т. е. моего) благословения, прошу исполнить ея просьбу».

Эта христианка была незабвенная для меня раба Божия Евдокия (Михайлова); и ее поступок — принятие от меня благословения, доказал мне, что я для них не чужой, а свой, что я для них не враждебный и вредоносный «никонианин», а действительно епископ единой. Святой соборной Апостольской Церкви.

Могу сказать твердо, что эта боголюбивая раба Божия — Евдокия своей просьбой благословить ее и соединила меня со своей общиной. В этом ее святом поступке было для меня достаточное доказательство, что старообрядцы меня уже любят истинно-христианской благодатной любовью. И я должен сказать, что это было для меня великим благодатным утешением среди моих бесчисленных церковных скорбей. С тех пор я нашел в старообрядцах истинных родных братьев во Христе, сознательно относящихся к своим религиозным обязанностям и к своему христианскому званию.

После этого не прошло и месяца, как все храмы, «не признающие митр. Сергия» были закрыты и заперты. 24-25 марта были изъяты из обращения все дерзкие священники, не признавшие его непогрешимой воли, за что ранее они были только «запрещены». А 1-го апреля я снова попал туда, откуда идет верный путь ко спасению для всех честных священнослужителей. В скором же времени я оказался в третьей ссылке в Алма-Ате.

VII. Едино стадо любви Христовой

Ранее я сказал, что в моих отношениях с беглопоповцами все по-человечески было продумано и подсчитано: все было принято во внимание; забыто было только одно («одно» добавлено сверху — Авт.): человеческие грехи... И человеческие грехи и привычки к раздору не допустит до святого дела молитвенного объединения русских верующих людей.

А в отношениях моих к Белокриницкой иерархии для меня не было ничего предусмотренного и все явилось каким-то чудом милости Божией.

Когда я приехал в Алма-Ату, мне некуда было прийти помолиться Богу: в храм, которым завладели живоцерковники — идти нельзя, а в единственном храме Сергиевском можно было бы молиться, но сергиевский архиерей нашел возможным и для себя полезным в моем присутствии говорить против меня поучения к своей пастве о том, что-де «и некоторые епископы не хотят признавать власти нашего главы и что о них-то и сказано: возстанут лжехристы и лжепророки».

После этого мне, причисленному к лжехристам и лжепророкам, неудобно было посещать храм этого догадливого святителя.

И вот в это время для меня совершенно неожиданно я получил великий дар от священником Белокриницкой иерархии: я получил святые Дары, святую дарохранительницу и омофор. Для меня этот великий дар был истинным откровением милости Божией ко мне грешному.

Ведь я знаю отлично, как строго и требовательно относятся все старообрядцы к соблюдению всяких требований канонических и литургических в своих общинах и храмах, и тот факт, что я от них получил св. Дары, — я рассматриваю только как чудо некоего благодатного вдохновения.

Некогда великий хранитель Божьего ветхозаветного закона ввел (неразб.) Отроковицу во Святая Святых, куда сам имел право вступать только раз в год... На это великое нарушение закона Первосвященник не имел никакого права, имея только страшное запрещение. — И однако он это сделал! Он Это сделал потому, что Бог открыл ему то, чего не видели другие. Так и ныне Бог дал людям рассмотреть то над чем другие стоят только с изумлением.

Кого же Господь избрал орудиями и исполнителями Своей воли?

Дело произошло так. — Когда я бывал в старообрядческих храмах, то меня, как больного старика, почти всегда сопровождала одна добрая девушка очень высокого настроения — Маргарита (Емельянова). Когда старообрядцы меня спрашивали, кто со мной бывает в их храмах, — я, конечно, не скрывал, что это формально «никонианка», но что идейно душой она так же далека от «никонианства», как и я, и что это моя ближайшая ученица.

Эта раба Божия, Маргарита, после моего вызова из Москвы стала и без меня посещать для молитвы старообрядческие храмы, и ее-то Господь и избрал для того, чтобы она приняла от старообрядческих священников и передала мне св. Дары. То, к чему тщетно стремились архиереи и до чего не могли додуматься многоученые профессора, — то свершилось по молитвам и руками чистой благочестивой девушки. Воистину дивны дела Божий!

Разумеется, моя радость по поводу этого, несомненно, общецерковного события, была и остается беспредельной. Для меня несомненно, что это событие крупной общецерковной важности, хотя объем этого события будет раскрываться постепенно и медленно. Однако при благоприятных обстоятельствах это событие может и в ближайшее время проявить себя всесторонне и чрезвычайно благотворно. Будем молиться и надеяться, что это будет так, что преступный цезаропапизм сменится в нашей жизни умной церковной общественностью, церковно-народной общиной.

Для меня лично это событие сопровождалось такими обстоятельствами, которые для меня сугубо знаменательные.

Когда я получил св. Дары от старообрядцев, как высшее проявление их христианской любви и доверия ко мне, я долго думал, как мне поступить, — тем более, что я точно и не знал, кто мне прислал этот Священный Дар. Я посоветовался с одним благочестивым (ныне уже покойным) старообрядцем — Георг. Савельев. Чернышевым и решил писать благодарственное письмо самому старообрядческому архиеп. Московскому Мелетию и ему принести благодарность за ту любовь, проявления которой со стороны его сопастырей могут иметь великое созидательное значение для всей Церкви. — Мое письмо ко владыке Мелетию было след. содержания.

Его Высокопреосвященству,

Высокопреосвященнейшему Мелетию, Архиепископу Московскому и всех древле-православных общин

Высокопреосвященный Владыка о Христе возлюбленный собрат и сослужитель.

Помолясь своим покровителям, казанским чудотворцам Гурию и Варсонофию, в день их памяти и 25-летнего юбилея моего епископства, пишу Вашей Святыне это письмо.

Милости Божий ко мне, грешному, неизреченны; я могу сказать, что живу среди чудес благодати Божией и особенно тогда, когда нахожусь в узах тюрьмы и в изгнании. Последнее такое чувство я пережил 17 сент. с. г., когда совершенно неожиданно для себя я получил от одного священника подведомой Вам иерархии св. Дарохранительницу и св. Дары в ней.

А этот день, 19 сент., знаменателен для меня тем, что в этот день празднуется св. Церковью память моих пращуров — ярославских чудотворцев и в тот же день я получил в 1907 году указ о бытии мне епископом. Итак, ныне, 1932 года 19 сент. я получил св. Дары из того церковного общества, которое меня, как «никонианина», — не признавало своим собратом, но которое я всегда считал православною Церковью московских чудотворцев Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена и Казанских Гурия, Варсонофия и Германа.

Имея в руках этот великий дар благодати Божией и любви Вашей, я ныне считаю себя уже своим для Вас и поэтому и пишу Вам это письмо, будучи преисполнен благодарности к Вам за истинно-христианскую любовь Вашу.

Я ныне лежу, яко впадый в разбойники, весь оклеветанный и израненный; Вы же и братия Ваша исполнили на мне заповеди Христовы и ко мне, как к епископу, отнеслись всецело по соборному указанию (Сард. Соб. пр. 17).

Видя и чувствуя все это и многое подразумеваемое, я не могу молчать и должен говорить (Екк. 3, 7; Иер. 20, 7-9). Я должен говорить и для Вас, чтобы познакомить Вас с моими церковными взглядами, и для «никониан», которые во многом не понимают моего церковного поведения.

Доселе древле-православные христиане и так называемые «никониане» были единомысленны только во святых догматах Церкви, но петербургское царское правительство искусственно разъединяло их в молитвах и обрядах. На этом мало-помалу утвердилось и разъединение их в церковной администрации (управлении).

Древле-православные христиане ценой своего двухвекового мученичества сохранили у себя истинно-соборное управление и правильное разумение, что есть Христова Церковь. А «никониане» вполне подчинились царской власти импер. Петра и его «Духовному регламенту». Церковь обратилась у «никониан» в казенное «Ведомство Православного Исповедания» (а параллель управлению по Делам печати или управлению тюрьмами), а живая вера мало-помалу превратилась в формальное исполнение обрядов; и то — только по требованию гражданских законов. Государственное исповедание оказалось просто казенным неверием.

Поэтому «никониане» утратили понимание даже того, кто есть Глава Церкви: Господь Спаситель или государь император. А когда государя не стало как единого главы, то у «никонианских» архиереев явились сразу три главы (живоцерковная глава, митр. Сергий и митр. Григорий), а миряне, забыв Единого Главу — Христа, буквально заблудились среди этих трех сосен, не зная, куда приткнуться, потому что никогда не умели читать свящ. Писания и понимать его, как следует.

Правда, в 1917 году было восстановлено русское патриаршество и тогда явилась, хоть и слабая, надежда на восстановление канонического управления русской Церкви. Но после смерти п. Тихона его место совершенно антиканоническим путем занял митр. Петр со званием местоблюстителя патриаршего престола. Его управление можно характеризовать одним словом: диктатура (хотя и кратковременная).

После Петра его место занял м. Сергий, достигнув этого также вполне антиканоническим путем. — Управление этого митр. Сергия можно охарактеризовать словами: лицемерие и циничная бесчестность. Между тем Сам Господь требует от Своих последователей прежде всего, чтобы они береглись лицемерия, как закваски фарисейской (Лк. 12, 1) и закваски Иродовой (Мрк. 8, 15), а честность считается элементарной добродетелью всякого гражданина и тем более необходимой добродетелью епископа (I Тим. 3, 2). Та же Иродова закваска заставила митр. Сергия и всех, сообщающихся с ним, нарушить 30-е правило св. Апостолов, 3-е правило VII всел. Собора и очень многие другие.

Вообще грехи митр. Сергия и его бесчестного синода вполне явны и в общей сложности являются «нечестивою ересью клеветников на христианство» (VII соб. пр. 7); это ересь злейшая, чем ересь клеветы на святые иконы (иконоборчество). Это некая новая уния с неверием, сопряженная с учреждением совершенно антицерковных катаскопов. Это скрытая форма арианства — политического.

Что касается живоцерковничества, то я его считаю просто церковным разбоем; а архиерейскую группу митр. Григория я считаю мало оправдываемой и канонически и просто логически, ибо эти архиереи-григорьевцы признают митр. Петра своим главой, а его запрещения, на их самих им наложенного, они не признают! Это трудно понять, ибо это совершенно не последовательно.

Вследствие всего вышеизложенного с июля мес. 1926 года я вынужден был (именно вынужден митр. Сергием и его неправдами) вполне отойти от этих архиереев, которые не хотят быть служителями Церкви, как ал. Павел заповедал (Кол. I, 25), а хотят только господствовать над наследие!» Божиим, что так определенно запретил ал. Павел (I П. 5,3).

Я считаю, что никакого согласия между Христом и Велиаром, верного с неверным не может быть (2 Кор. б, 15). А между тем, все «никонианские» архиереи, без различия группировок, устраивают это грешное согласие и на нем, а не на Кресте Христовом; хотят утвердить Церковь. — Мало того, они считают, что они, то есть, архиереи, и суть Церковь, вопреки учению св. ал. Павла (2 Кор. 5, 4). Я же считаю, что св. Церковь составляют все верующие, все сыны Божии по вере в Иисуса Христа (Гал. 3, 26), весь народ Божий, живые камни, из которых устрояется дом духовный О П. 2, 5), тело Христово (I Кор. 12, 27; Ев. 1, 23).

Глубоко радуюсь и благодарю Господа, что такое понимание св. Церкви и у древле-православных христиан; поэтому они и сохранили свою церковную соборность, столь извращенную и даже поруганную у «никонианских» архиереев, которые в храмах поют, что они веруют во едину святую соборную Апостольскую Церковь, а в своей практической деятельности считают главными своими законами всякие другие законы, кроме законов соборных.

Когда я вынужден был отойти от этого церковного беззакония, то «никониане» выдумали проклятое слово «андреевщина», уверяя ненаученный народ, что я строю какую-то свою церковь, устрашаю какое-то самочинное собрание. — Это чистая клевета; и всякую «андреевщину» я анафематствую по слову ал. Павла (Гал. 1, 8). Я стремлюсь быть только рабом Христовым (ст. 10) и исполнять волю на свою, а Христову.

В это время в моем изгнании и нашли меня древле-православные христиане и согрели меня своей любовью и мне, как полноправному епископу православной Церкви, принесли священные Дары Христовой Евхаристии.

Преклоняюсь перед промыслом Божиим, тако устроившим и земно кланяюсь всем, кто потрудился в этом деле.

Итак, Святитель Христов, мы уже объединены с вами по милости Божией Единым Главою св. Церкви, Господом нашим, объединены и во святых церковных догматах и в молитве и в церковной дисциплине (т.е. в св. обрядах).

Ныне для меня остается решить вопрос третьестепенного значения, признавать ли мне ныне и немедленно какую-либо церковно-иерархическую впасть до соборного решения по этому поводу.

Всесторонне обдумав этот вопрос, помолясь Богу и призвав на помощь Святителей и чудотворцев Казанских, прошу Вас, святой Владыко, принять мои услуги в созидании св. Церкви.

Со своей стороны всякое Ваше указание на пользу св. Церкви приму с любовью и благодарностью. Но в целях церковной экономики я должен до собора остаться епископом Уфимским, каким я был до сих пор. Я должен сохранить никем не заподозреваемую полную свободу церковного делания везде, где это возможно, ибо горе мне, если не благовествую (I К. 9, 16).

Поэтому будем искать того, что служит к миру и взаимному назиданию (Рим. 14, 19).

В дополнение к сказанному напоминаю Вам, что для меня правила св. Соборов и св. Отец — это закон моей жизни. Но исповедуюсь Вам, святой Владыко, что моя мысль такова: по нынешним тяжелым для св. Церкви временам, — всем церковным деятелям особенно нужно руководиться великим примером ал. Павла (I Кор. 9, 20—22). Нужно все делать для Евангелия, чтобы быть соучастником его (23).

Из соборных правил необходимо исполнять правила 77, 79, 103 и 137 Карфагенского собора; правило 15 Двукратного собора; 89 каноническое правило Василия Великого — о возобновлении старческих правил.

Мудрое исполнение этих и параллельных им правил может принести для св. Церкви обильные плоды: соборная любовь исцелит многие страждущие души и привлечет их к Церкви Христовой.

Поэтому в заключении прошу Вас и Вашу о Христе братию непременно сделать меня участником уже первого (после 1932 г.) Вашего собора древлеправославных христиан.

Заканчивая свое письмо, усердно прошу святительских молитв Ваших и всей Вашей о Христе братии.

С братской о Христе любовью остаюсь Вашего Высокопреосвященства недостойный сомолитвенник Андрей, епископ Уфимский (архиепископ Томский).

4 октября 1932 г. День Святителей Казанских Гурия и Варсонофия

На это письмо я получил ответ такого содержания:

Г. И. Х. С. Б. п. н.

Ваше Высоко-ство, Боголюбнейший Архипастырь, Владыко Андрей

Нас крайне удивило и вместе с тем обрадовало Ваше искреннее и сердечное решительное отмежевание от той испорченной и своевольной среды, которая не знает никакого подчинения ни перед кем и ни перед чем, кроме подчинения царской власти.

Итак, в нашем древлеправославном Домостроительстве явилось новое неожиданное событие — Ваше примирение. — Я верю в Промысел Божий и уповаю, что Ваши святые и благочестивые пращуры умолили у Престола Царя Славы, чтобы их потомок восстановил и оправдал св. Древность, искалеченную и опороченную и даже анафематствованную мордвином патриархом и его приспешниками. Но Господь противился гордым, а смиренным дает благодать.

Когда дедушка[9]* прочитал Вашу исповедь, то задумался, а затем просиял и сказал: «береги эту бумагу, а ему отпиши:

пусть исполняет все, что полагается его сану, согласно правилам и практике св. Церкви «до-никонианской». И да пособствует ему благодать св. Духа в подвигах и трудах его».

Братский мир и спасение шлет он Вам и привет и низкий поклон! И просит Вас совершать молитву о его смирении. Итак, известив Вас об этом, земно кланяюсь Вам, прошу прощения и Вашего Архипастырского благословения и святых Ваших молитв.

Грешный протоиерей Н. Пронин 1932, дек. 15.

Вместе с этим письмом я получил от Белокриницких старообрядцев святое Миро и омофор. Иже чтет да разумеет!

Я должен кончать. — Все материалы, относящиеся к истории моего старообрядчества исчерпаны. — Теперь я почитаю своим долгом сказать твердо и открыто: я непримиримый враг цезаро-папизма, как и всякого насилия, — поэтому я враг и того страшного греха, который в общей сложности именуется «никонианством».

Я не революционер, ибо в революции есть большой элемент злобы и мести. Но прекрасно понимаю революцию, как протест против неправды и насилия. Я прекрасно понимаю таких революционеров, как великие пророки Исайя, Иеремия и почти все остальные, обличавшие несправедливые законы и жестокие решения. Воистину — чтобы познать истину, нужно сначала осуществить в жизни правду—справедливость.

Я не революционер! Я христианин и никому не хочу зла... Но вместе с ал. Павлом — против всякого беззакония и общественной неправды (Дн. 22 и 23).

Я даже не христианский социалист, ибо и в так называемом христианском социализме есть нечто от лукавого в виде человеческого негодного пустословия и прекословии. Христианский социализм, как и социал-демократия, — это плоды римского католицизма, как большевизм есть продукт петербургского цезаро-папизма.

Я — только христианин и последователь великого христианского гения, апостола Павла; я — христианский общинник! — Я считаю, что социологи ал. Павла, основанная на учении о Богочеловечестве Господа Спасителя, обеспечивает для всякого человека и земную социальную правду и вечное его спасение. Но несчастные цезаропаписты («никониане») не хотят понять этого, не хотят быстро и решительно выступить на путь христианского оздоровления жизни; сбитые с толку своими архиереями — катаскопами, несчастные «никониане» не понимают всей глупости своего положения и продолжают свое бессмысленное существование.

«Никонианство», как полное извращение христианства, есть несомненная ересь; но «никониане» до такой степени жалки и нелепы, что их еретиками назвать почти несправедливо! Какие же это еретики! — Такие они несчастные... Это дети — крещенные, но ничему не наученные.

Братие, православные христиане, работайте же Господу! Работайте со страхом и радостью! Учитесь у ап. Павла! Устраивайте, восстанавливайте древне-православную, христианскую жизнь по правилам и практике св. Церкви до-никонианской! Покайтесь! Устраивайте свои христианские общины свободные, честные, трудолюбивые и радостные.

А о себе я, грешный, могу сказать великое чудное слово: «я раб вашей любви» и готов до смерти служить делу устроения на земле этой христианской любви и церковной соборной жизни. — Да будет едино стадо и Един Пастырь! — А Христово стадо не может быть не разумно...

Православный Епископ Андрей

1933, февр. 28 Алма-Ата

М.Л.Зеленогорский. Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (князя Ухтомского). М., «Терра», 1991 С.195-236.

[1] Это мнение митр. Агафангела для меня очень важно, потому что я этого архиерея считаю (с 1905 г.) человеком безупречно честным. — Как человек честный, он до самой смерти не мог примириться с бесчестною тактикой митр. Сергия; и когда весной 1928 г. к митр. Агафангелу Приехали представители Тобольских приходов и умоляли его встать во главе их управления после их окончательного отпадения от Сергия, то митр. Агафангел сказал: «Мне 73 года, я через несколько месяцев или недель умру. Поэтому я вам бесполезен. А если хотите меня послушаться, поезжайте в Уфу и просите помощи у Уфимских епископов». — Тоболяне и исполнили этот совет митр. Агафангела и были в Уфе и приняли ее порядки.

[2] Еп. Андрей имеет в виду МЛ.Бриллиантова и П.П.Агафонова.

[3] В подлиннике стоит другой термин: «Православных староцерковников», но этот термин не совсем удачный, ибо м. Сергий тоже ведь называет себя староцерковником, будучи обновленцем в душе.

[4] Январь 1930 года. См. «Известия» от 30.1.1930.

[5] Выписываем ее в точности, но с пропусками тех мест, которые устарели и не имеют к Церкви непосредственного отношения: об интервенции, о нефти и т.п. — Прим. еп. Андрея.

[6] Так подлые архиереи, подписавшие это «Интервью», ухитрились оклеветать всю свою паству! С этой клеветой согласился весь «никонианский» епископат!..

[7] Эта возмутительная гнусность недостойного «главы» подтолкнула столь же гнусную сто паству в тысячах случаях клеветать на достойнейших пастырей, будто они монархисты. Такие доносы-клеветы я знаю, как факт. — Прим. ел, Андрея.

[8] Подробнее о «Деянии» 1929 г. см. статью М.И. «К вопросу о клятвах». М., 1978.

[9] Так назван, очевидно, архиеп. Мелетий; ни о ком другом упоминать не было смысла,

http://drevle.narod.ru/iststarover.htm