Сергей Нилус. "Письмо адресованное Л. А. Орлову по поводу декларации митр. Сергия" ¹⁾.

Сергей Александрович Нилус (1862-1929 гг.) – новоисповедник. Выдающийся духовный писатель, агиограф, публицист, оставивший в назидание потомкам шесть томов своих произведений. При его деятельном участии стало возможным прославление великого угодника Божиего преп. Серафима Саровского. Так же его старанием увидел свет известный рассказ «Беседа Мотовилова с Серафимом Саровским о цели христианской жизни». Огромное влияние на него оказал св. прав. Иоанн Кронштадтский. Ему посвятил Cергей Нилус свой самый известный и самый значительный труд «Великое в малом». Во втором издании книги «Великое в малом» впервые обнародованы, ставшие известными потом во всём мире, «Сионские протоколы». В январе 1917 г. вышла в свет провидческая книга Нилуса «Близ есть, при дверех».
Революция застала Нилусов на Украине, подвергнув жесточайшим испытаниям: гонениям, преследованиям, обыскам, а Сергея Александровича – неоднократным арестам. За чтение и хранение его книг расстреливали. Нилусы не приняли действий митр. Сергия /Страгородского/ и принадлежали к Истинно-Православной Церкви. Они посещали лишь те храмы, где не поминали митр. Сергия и Советскую власть. Позиция Сергея Нилуса по вопросу декларации выражена в письме его к Л. А. Орлову:
—...всецело на совести митр. Сергия и грех несправедливого и напрасного обвинения своих братьев в тяжких политических преступлениях, и грех унизительной чудовищной лжи и пресмыкательства пред сильными мира сего, совершаемые им от лица св. Церкви, вопреки прямому запрещению Апостола не сообразовываться с веком сим (Рим. 12. 2).

Чернигов, 9-го февраля 1928 г.

Драгоценный мой Лев Александрович!

Давно не умилялся я так, Как был умилен сегодня от чтения Вашего письма. В 28-то лет, да еще в наше-то лукавое и пребеззаконное время и сохранить так свою душу. Как Господь помог сохранить ее Вам — как же тут было не умилиться?! Исполать ²⁾ Вам, родной мой, и слава и честь родителям Вашим, наипаче же Господу Богу, соблюдшему Вас седмитысящным в среде неподклонивших выи своей Ваалу! Радуюсь и паки реку — радуюсь и благодарю Создателя моего и Вашего, что хоть и на дванадесятом часе моей жизни я встретился с Вашей душой, но всё же на ее примере я лишний раз убедился, что как ни мало стадо Христово, но не одолеть его и самим вратам адовым. От всего сердца обнимаю и целую Вас, жемчужинка Божия драгоценная! Храни Вас и соблюди от всякого зла и навета вражьего Господь и Матерь Божия!

По любви и вере Вашей Господу угодно, чтобы письмо мое это шло к Вам не почтой, а с оказией и потому, с Божьей помощью, надеюсь дать им на все Ваши вопросы исчерпывающие их ответы. Начну с важнейшего — с Сергиевской смуты.

В письме своем Вы пишите, что, почитая всякую законную власть и церковное единство и не видя в действиях митр. Сергия ничего противоканонического, Вы молитесь о нем и о теперешнем Синоде, равно и за всех правящих иерархов Российския Церкви. Но скажите мне: Каиафа и Анна каноничны были, или нет, с точки зрения ветхозаветного формального правоверия, когда осудили Господа на распятие? А Иуда не был ли единым от двунадесяти? Однако, первые христиане не решились бы молиться за них, как о право правящих слово истины.

Таково в глазах моих (да и не одних моих) деяние митр. Сергия и иже с ним от 16/29 июля 1927 года. Деяние это, по бесовски меткому выражению советского официоза, «Известий», есть попытка «построить крест так, чтобы рабочему померещился в нем молот, а крестьянину — серп». Иными словами: заменить крест советской печатью — печатью «зверя» (Апок. 13, 16).

Вот что по этому, всякого плача достойному поводу, размышляли мы, нехотящие подклонять выи своей Ваалу и «зверю, рана которого исцелела». «Уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа. Но вы уклонились от пути сего, для многих послужили соблазном в законе, разрушили завет Левия, говорит Господь Саваоф. За то [и] Я сделаю вас презренными и униженными перед всем народом, так как вы не соблюдаете путей Моих, лицеприятствуете в делах закона» (Малах. 2, 7-9). Эти слова пророка Божия пришли нам на память после прочтения воззвания от 16/29 июля 27 г. м. Сергия и организованного им Врем[енного] Свящ[енного] Патр[иаршего] Синода. Восстали они, как обличение того пути, на который так решительно и безоглядно стали они в этом своем «Обращении».

Может ли Церковь, которая есть «столп и утверждение истины», может ли Она и Ее иерархия, при каких угодно случаях и для каких угодно целей становиться на путь лжи и человекоугодничества? Нет, ибо это безусловно воспрещается словом Божиим (Деян. 4, 19; Иезек. 3, 18). Все, что говорится от лица Церкви, должно дышать истиной Христовой, исходить из Нее, быть сообразно с Ней; и всякое отклонение от Истины, какими бы соображениями оно ни оправдывалось, является оплеванием Пречистого Лика Христова, и для Церкви, в конечном итоге, оказывается всегда позорным и вредным. Позорно и вредно ей и то дело, которое начато митр. Сергием, позорно и вредно потому, что в нем нет Истины, а всё оно полно лжи, соображений и расчетов человеческих.

После Октябрьского переворота Русская Церковь оказалась перед лицом государственной власти не только безрелигиозной, но ярко антихристианской, в существе своем отрицавшей Христианство и Христу противоположно-враждебной, а потому фатально обреченной на борьбу с Ним.

Церковь стоит поперек дороги коммунизму в самых главных основных пунктах. Она является отрицанием коммунизма в области материалистической философии, его категорических концепций и практических средств его осуществления. Противоположность эта равняется противоположности между «да» и «нет», между утверждением и отрицанием, и поэтому враждебные действия государственной власти против Церкви были неизбежны.

Однако, власть не находила до сих пор в себе достаточной силы открыто начать бороться с Церковью, как таковой, — она делала это под видом борьбы с политической контрреволюцией церковной иерархии и церковных организаций. Но если явления политической контрреволюции и имели место в словах и деяниях отдельных немногих личностей церковной иерархии, то они, во-первых, были весьма немногочисленны и, во-вторых, быстро прекратились. Кроме того, несомненно, что если бы этих явлений и совершенно не было то все-таки враждебные действия Соввласти по отношению к Церкви проявились бы обязательно, как вытекающие из гораздо более глубоких причин (Вы их из моей книги знаете ³⁾, чем случайное поведение тех или иных личностей, и, значит, объяснять отношения между Церковью и властью лишь только настроением отдельных иерархов ни в коем случае не возможно.

Когда таким образом поступает власть, то это еще понятно, но, когда то же исходит от церковного деятеля, когда и он напряженные отношения между властью и Церковью стремится объяснить только, как следствие контрреволюционных политических настроений церковных кругов, — такому поведению трудно найти имя, до сих пор такими инсинуациями занимались «обновленцы» и прочие предатели и враги Церкви Христовой. И мы и за себя лично, и от лица всей Церкви, с негодованием отвергаем все такие обвинения как ложь и клевету.

Но теперь к этому хору лжесвидетелей присоединился и заместитель Патриаршего Местоблюстителя со своим «Врем[енным] Патр[иаршим] Свящ[енным] Синодом». Объясняя, почему Православная Церковь в России до сих пор гонима, они пишут: «Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы Советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности — это недостаточность сознания всей серьезности совершившегося в нашей стране. Утверждение Соввласти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным».

В другом месте недоверие Правительства к Церкви митр. Сергий называет «естественным» и «справедливым», т. е. вину за него возлагает всецело на Церковь, а не на правительство. Таким образом, убиение сонма священно- и церковно-служителей, разгром церковных организаций, тюрьмы и ссылки весьма многих епископов, отнятие храмов и всякого церковного имущества, — беззаконные даже и с точки зрения нынешних законов, — по мнению митр. Сергия и его «Свящ. Патр. Синода» законны и справедливы.

Более того: оказывается, что все эти гонения и, вообще, отсутствие мира власти по отношению к Церкви, по мнению м. Сергия, имеют причину только в том, что Церковь со дня на день ждала краха советской власти, противясь в чем-то этой власти, что, поэтому правы были не мы, а «живисты-обновленцы», сразу «оценившие конъюнктуру» и поспешившие еще пять лет назад сделать то, что теперь с таким опозданием сделал митр. Сергий.

Неизвестно, какими побуждениями высказаны митр. Сергием все эти невероятные в устах православного иерарха утверждения, но для всякого православного христианина ясно, что в этих утверждениях нет истины, что это опасная клевета на Церковь, на ее епископов и, что в действительности, враждебное отношение соввласти к Православной Церкви не было «естественным» и «справедливым», как то пытается утверждать митр. Сергий.

Одна неправда влечет за собой другую. Мы показали, как несправедливо обвиняет митр. Сергий православных епископов в контрреволюционном политиканстве, становясь, таким образом, единомышленником обновленцев и других врагов Церкви. И вот, зная, что эти его выступления вызовут справедливое возмущение и сопротивление истинно верующих, митр. Сергий, с целью защитить себя, снова говорит неправду. Эта новая неправда состоит в том, что митр. Сергий старается заранее опорочить перед правительством и перед народом тех, кто по совести не сможет присоединиться к неправедным деяниям его и Синода. Этим несогласным с ним он снова навязывает политическую контрреволюционность, говоря будто все, кто не поддерживает его в новом его начинании, думают, что «нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с Православием».

Митрополит Сергий знает, что опасно в настоящее время даже самое легкое подозрение в контрреволюционности и, тем не менее, не боится эту опасность навлекать на служителей и рядовых членов Церкви, на своих братьев и детей, обвиняя их в контрреволюционности, и за что же? За то, что они не в состоянии по совести признать, что «радости и успехи Советского Союза — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи», что «всякий удар, направленный в Союз, сознается нами, как удар, направленный в нас». Разве христиане, которые не всякую радость безбожного, воинствующего против всякой религии, коммунизма могут счесть своей радостью и не всякий успех своим успехом, тем самым политические враги советской власти?

Да и можно ли требовать от верующего христианина такого отождествления в жизненных оценках с безбожным коммунизмом, какого требует митр. Сергий? Пусть митр. Сергий не укрывается за казуистические различения Советского Союза и коммунизма: это исключается многочисленными заявлениями членов правительства, вроде сделанного Бухариным, заявившим, что «наша партия неотделима от СССР» («Известия», 18/ VII 27 г, №187/3121). И так оно, конечно, и есть.

Поэтому всецело на совести митр. Сергия и грех несправедливого и напрасного обвинения своих братьев в тяжких политических преступлениях и грех унизительной чудовищной лжи и пресмыкательства пред сильными мира сего, совершаемые им от лица Святой Церкви, вопреки прямому запрещению Апостола «не сообразовываться с веком сим» (Рим. 12, 2).

Что же понудило митр. Сергия к такому греху против Церкви Русской? Очевидно, желание этим путем добиться легального существований церковных организаций, вопреки примеру Господа, решительно отвергшего путь сделок с совестью ради получения возможности иметь поддержку в силах мира сего (Мф. 4, 8-10). Митр. Сергий сам заявляет об этом результате печатно в дополнение к «Обращению» («Изв[естия]» за 19 авг. 27г.) Сам митр. Сергий сознается, что «его усилия, как будто не остаются бесплодными, что с учреждением Синода укрепляется надежда не только на приведение всего церковного управления в должный строй, но возрастает уверенность в возможность мирной жизни». Он не уверен даже в том, что легализация распространится далее Синода, а только надеется, т. е. кроме туманных, посулов и неопределенных обещаний покамест ничего не получено. Печальный итог даже с точки зрения житейских соображений.

«Едва ли нужно объяснять значение и все последствия перемены, совершающейся в положении нашей Православной Церкви», — говорит митр. Сергий. Да, едва ли и нужно, потому что всё ясно. Ясно, почему вместе с легализацией Синода не легализуется тем самым и вся Церковь. Так оно и должно было бы быть, если бы Синод был, действительно, центром Церкви, единым с ней в мысли и жизни. Но на самом деле это не так, и, с легализацией Синода, Церковь продолжает пребывать в бесправном состоянии, ибо легализована не Церковь, а всего лишь новая ориентация, носящая к тому же ярко политический характер. Церковь же легализуют лишь тогда, когда она, в лице собора, даст окончательное одобрение предпринятому митр. Сергием «делу», т. е. совершит тот же грех самооплевания и преступного компромисса.

Ясно и то, почему митр. Сергий говоря о «втором Поместном Соборе», говорит не о том, что этот собор изберет Патриарха, как должен был бы сказать, [а] только о том, что он изберет нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление. Умолчание знаменательное. Ясно для чего потребовалась такая обостренная формулировка новых отношений Церкви и власти, по которой «радости и успехи ее — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи» и т. д.

Эта явная, унизительная, смешная и бесполезная ложь, по справедливости оцененная в газетных комментариях к «Обращению» («Изв.», 19/ VII -27), необходимая, однако, для того, чтобы сделать условия легализации, проводимой митр. Сергием, по возможности наиболее неприемлемыми для всех честных церковных деятелей и тем самым, как бы, уже не по суду государства, а по суду якобы, самой Церкви, оплевать их политическими контрреволюционерами, лишив, таким образом, лучших пастырей Церкви возможности принимать участие в церковной жизни и тем окончательно ослабить Церковь.

Ясно, наконец, и то, как будет проходить легализация: будут анкеты в том или ином роде, в роде как во время оно у «живистов», с известными уже по воззванию, а может быть, еще и неизвестными обязательствами. Отвергшие эти обязательства будут заключаемы, заточены в тюрьмы. Словом, всё остается по-старому, а истинная Церковь будет гонима. Новое же во всем этом печальном деле будет лишь то, что это гонение на Русскую Церковь будет оправдываться временным ее предстоятелем, митр. Сергием.

Делая то, что он делает (Иоанн, 13, 27), митр. Сергий, во всяком случае, обязан был выполнить то, чего он сам требовал от митр. Агафангела, от бывшего архиепископа Григория Екатеринбургского и прочих претендентов на создание новых ориентаций, — испросить благословение от своего иерархического начальника. Ведь, митр. Сергий только заместитель Местоблюстителя, т. е., лицо не самостоятельное и обязанное действовать, во всяком случае, не вопреки указаниям того, чье имя он сам возносит на Божественной литургии, как своего Господина. Поэтому он должен был запросить митр. Петра о его отношении к предпринимаемому им весьма важному и ответственному делу и только с его благословения действовать.

Между тем, ни в протоколах синодских заседаний, ни в самом «Обращении» нет и следов указаний на то, что это было сделано, и что благословение получено. Наоборот, обоснование на покойного Патриарха Тихона и его довольно апокрифические слова (что страшно сближать митр. Сергия с ВЦУ, Лубенцами и прочими, якобы продолжателями дела покойного Патриарха), дает полное основание заключить, что санкций от митр. Петра не получено. А если это так, то это уже крупное самочиние. Насколько важно было для митр. Сергия получить благословение митр. Петра показывает то соображение, что, в случае его несогласия с деятельностью своего заместителя, митр. Сергия, сей последний сразу становится таким же «похитителем власти», как и те лица, о которых он упоминает в своем обращении.

Таково, дорогой мой Лев Александрович, было мнение мое и единомышленных об «Обращении» митр. Сергия. Вопрос, затронутый им об отношении к эмигрировавшему духовенству, мы рассматривали с той же точки зрения, с какою отнеслись и ко всему «Обращению». — Вы ее теперь знаете. — Недоставало нам, в утверждение ее, авторизованного высшим посвящением голоса Церкви истинной в лице ее епископата. И голос этот не замедлил.

Из прилагаемой при сем копии «Обращения» ⁴⁾ к митр. Сергию наиболее авторитетной части Петроградского духовенства с санкцией митр. Иосифа и епископов Димитрия и Сергия, а также письма к митр. Сергию еп. Воткин[скоро] Виктора, Вы увидите, что митр. Сергию и его синоду голос этот уготовал место в среде «Церкви лукавнующих», от которого и Вас и меня да избавит Господь.

… (Редакцией пропущен абзац, не относящийся к предлежащей теме).

Еще вопрос Ваш: «Что нам делать и куда идти?» По глубочайшему моему убеждению, Истинная Церковь Христова, «Жена облеченная в солнце» (Апок. 12, 1), уже находится в пустыне, ибо ангелы Церкви нашей — Кирилл и Петр, первостоятели и епископы-исповедники поместных Церквей — все они в ссылке и изгнании в местах пустынных — следовательно, и мы, верные Церкви той, тоже находимся в пустыне. А в пустыне же что иного делать, как только молиться? Господи, помилуй! Господи, помилуй!

Пока есть и храм Божий не от «Церкви лукавнующих», ходи, когда можно, в церковь, а нет — молись дома; если же и домашние — враги человеку, то молись в клети сердца: Г[осподи] И[исусе] Х[ристе], С[ыне] Б[ожий], п[омилуй] м[я], г[ешнаго]! и: Пресвятая Богородице, спаси мя!

Скажете: а причащаться где? у кого? Отвечу: Господь укажет, или же Ангел причастит, ибо в Церкви лукавнующих нет и не может быть Тела и Крови Господних. У нас в Чернигове, из всех церквей, только церковь Троицкого осталась верной Православию; но если и она сохранит поминовение Экзарха Михаила и, следовательно, молитвенное общение с ним, действующим по благословению Сергия и Синода, то мы прекратим общение и с нею. Веруем, что за веру нашу Господь пошлет к нам во время благопотребное, как преп. Марии Египетской, своего Зосиму.

Так веруем. Так исповедуем. 1928-й год — год критический: по утверждению евреев он — год явления миру их мессии. Это я от них самих знаю…

Ну, вот, я Вам всё сказал и показал. Да послужит Вам сие во свидетельство моей к Вам любви и доверия. За любовь — любовью.

Когда получите это письмо, сообщите, но помните, что почта на службе состоит в известном учреждении.

Обнимаю Вас и заочно люблю.

Ваш С.

Жена Вас приветствует. Меня пока оставляют в покое. Что будет дальше, покажет Господь.

Бутылочку с водицей Батюшки Преп. Серафима берегите до случая. Спаси Вас Господи!

«Оказия» отъезд свой откладывает, и к сказанному об «Обращении» митр. Сергия хочется добавить еще от Писания: «Горе непокорным сынам, говорит Господь, которые делают совещания, но без Меня, и заключают союзы, но не по Духу Моему, чтобы прилагать грех ко греху, не вопросивши уст Моих, идут в Египет, чтобы подкрепить себя силою фараона и укрыться под тенью Египта. Но сила фараона будет для вас стыдом и убежище под тенью Египта — бесчестием... Все они будут постыжены из-за народа, который бесполезен для них; не будет от него ни помощи, ни пользы, но стыд и срам» (Ис. 30, 1-5).

Вспомните сновидение, в котором показано прощение козла и креста вместе. Если Вы читали мою книгу «Близ есть, при дверех», то Вам ясна будет эта символика. Таково значение Сергия и его синода. Митр. Сергий был руководителем безбожных «Религиозно-философских собраний» в Петербурге во дни митр. Антония (Вадковского) и покаявшихся «обновленцев». Могло ли добру от него быть?

Митрополит Арсений Новгородский, хоть и значится в списке Синода, но, как стало мне известно отказался от этой чести, предпочитая, по его словам, «готовиться к переходу в иную жизнь». Кого мне из всего этого соборища кровно жаль, так это епископа Сергия (Гришина), заведующего делами Синода. Очень мне хотелось довести до сведения этого, поистине хорошего, человека эти строки. Я знал его в Оптиной, куда он приезжал еще студентом Академии.

… (Редакцией пропущен абзац, не относящийся к предлежащей теме).

11 февр. — Оказия все еще не едет, а так много, бесчисленно много нужно еще сказать из того, чему свидетелем поставил меня Господь — точию свидетелем.

Вот, например, лежит передо мною обширное послание нарочитых «свидетелей Истины» — епископов, Соловецких заточников. Оно тоже обращено к митр. Сергию по поводу его «Обращения». И сколько же в послании этом и негодования и скорби! Оно большое и переписать его для Вас у меня нет ни времени, ни силы (я ведь, больной сердцем, «коечный больной», по свидетельству Комиссии от ГПУ). Вот что, между прочим, пишут Соловецкие страдальцы-епископы:

«...Что скажем мы, когда управляющий наш святитель произносит нам строгий приговор о «словах и делах». Не ставят ли эти слова черный крест над всеми мучительными и невыразимыми страданиями, пережитыми Церковью за последние года — над всей этой борьбой, которая казалась героической? Не объявляют ли подвиг Церкви преступлением? И как прочитают эти слова те, кто теперь в далеком изгнании? Что почувствуют, увидев обвинителя в лице своего ответственнейшего собрата? и не сорвется ли страшное слово «клевета» с их побледневших уст? Не покажется ли им, что даже покой усопших (убиенных за слово Божие) тревожит этот приговор, подписавших декларацию епископов?»...

И далее: «…По поводу предполагающейся легализации, митр. Сергий предлагает «выразить всеподданную нашу благодарность советскому правительству за такое внимание к нуждам православного населения».

За что же благодарить?

Покамест мы знаем один факт: митр. Сергий и члены Синода имеют возможность заседать в Москве и составлять декларацию.

Они в Москве.

Но первосвятитель Русской Церкви м. Петр, вот уже не первый год без суда обречен на страшное томительное заточение.

Они в Москве.

Но митр. Кирилл, потерявший счет годам своего изгнания, на которое он обречен, опять-таки, без суда, находится ныне, если только жив, на много [верст] за пределами Полярного круга.

Они в Москве.

Митр. Арсений, поименованный среди членов Синода, не может приехать в Москву и в пустынях Туркестана, по его словам, готовится к вечному покою.

И сонм русских святителей совершает свой страдальческий подвиг между жизнью и смертью в условиях невероятного ужаса...

Так не за всё ли это благодарить?! За эти неисчислимые страданий последних лет?! За то, что погасла лампада Преп. Сергия?! За то, что драгоценные останки Преп. Серафима, а еще раньше — святителей Феодосия, Митрофана, Тихона, Иоасафа — подверглись неимоверному кощунству?! За то, что замолкли колокола Московского Кремля и закрылось дорога к Московским Святителям?! За то, что Печерские Угодники и Лавра Печерская в руках у нечестивых?! За то, что северная наша обитель (Соловецкая) стала для нас и других местом непрекращающихся страданий? За мучения эти, за кровь митрополитов Вениамина, Владимира и других убиенных святителей?!

За что же благодарить?!»

Дальнейших выписок из этого святительского исповеднического «Плача» не продолжаю — довлеет ми и Вам, рука едва повинуется от сердечного волнения. Добавлю от себя: не за Дивеев ли благодарить, разогнанный в ответ на приглашение митр. Сергия «благодарить за внимание».

Доколе же, о Господи!

А митр. Сергия центром служения — Данилов монастырь, который почитаем «Оплотом Православия», и где духовничествует и «окормляет» многие православные души духовный разоритель великой старческой обители, Георгий.

Имеяй уши слышати да слышит!

Храни Вас, дорогой мой, Господь и Матерь Божия.

¹⁾ Взято из: «Неизвестный Нилус». М. Православный паломник. 1995г., т. 2, стр. 196-208.

Письмо адресовано Льву Александровичу Орлову (1889 мужу М. В. Смирновой-Орловой). Лев Александрович был большим почитателем Нилуса, имел переданную ему отцом, инженером-генерал-майором Александром Кирилловичем Орловым книгу «Великое в малом». В период написания письма он в Москве, где работал бухгалтером, а его жена, Мария Васильевна с детьми находилась у своего отца, священника, в селе Крутец.

В 1928 г. С. А. Нилуса выслали и из Чернигова, ввиду его возросшей известности и авторитета. В конце апреля, по приглашению Л. А. Орлова, он приехал в дом о. Василия Смирнова, в Крутец, который стал его последним пристанищем среди «градов Израилевых». За время пребывания там, писатель много общался с Л. А. Орловым, поведал ему о своей близкой кончине.

Это письмо является ответом на несохранившееся — Л. А. Орлова, где тот задает С. А. Нилусу несколько вопросов, касающихся прежде всего «Декларации» от 29 июля 1927 года митрополита Сергия (Страгородского) и возглавляемого им Временного Священного Патриаршего Синода.

²⁾ Исполать — этим возгласом приветствуются епископы (на многая лета). (Прим. ред.)

³⁾ Имеется в виду книга «Близ есть при дверех».

⁴⁾ Копии «Обращения» не сохранилось. Вероятно речь идет об обращении епископов Сергия /Дружинина/ и Димитрия /Любимова/ от 12.26.12.1927г.