Однако не все так просто, как зачастую кажется. И современная, глобалистская действительность не возникла как бы сама собой, а в течение нескольких десятилетий прописывалась и проговаривалась в университетских аудиториях, массово тиражировалась в виде идеологем в статьях, интервью, публичных выступлениях, а видимые разногласия между ее отдельными творцами лишь прикрывали присущую ей унифицированную монолитность. Имя идеологии, о которой идет речь, мондиализм, а глобализм – лишь англоязычная калька с этого французского по происхождения наименования.

Прежде чем говорить о собственном содержании мондиализма, как сатанизма для “приличных”, “цивилизованных” людей, позвольте два слова о смысловой подмене, с помощью которой творцам современной концепции “общественного прогресса” удается преодолевать защитные барьеры нашего сознания против подавления изначально присущего каждом из нас чувства свободы и сопротивления принуждению ко греху. Еще прежде ныне широко применяемых специфических психотехник – типа NLP – и массового зомбирования электронными СМИ, секуляризованное и гуманистическое европейское общество (и мы вместе с ним) легко восприняли и согласились с тем, что глобализация – это будущее человечества, основанное на интеграции и объединения последнего за счет небывалого возрастания коммуникативных возможностей. “Земля – наш общий дом, проблемы каждого – это проблемы всех, вперед ко глобальному всечеловечеству!” – таковы лозунги, которые направляют историческое движение развитых (и не очень) народов вот уже полстолетия.

Ну, а единому человечеству что необходимо прежде всего? Единая власть. И вот на поверхность постепенно выплывают из тени и так называемое мировое правительство, и “новый мировой порядок”. И все с этим согласны, позабыв о том, что глобализация – монополизация – власти в пределах всего земного шара и естественный процесс совершенствования социальной организации, состоящий, прежде всего, в увеличении ее целостности и связности, т.е. в расширении транспортных, коммуникативных возможностей общества, разнообразии экономического и культурного обмена и т.п. – суть вещи несовместные. Ибо первый во втором вовсе незаинтересован, а совершенно наоборот его исключает, поскольку всякий монополист – будь он монополистом в области финансов, технологий или информатики – всегда стремится замкнуть на себя, посредовать все взаимодействия в контролируемой им области, а значит – ограничивать как коммуникации, так даже и сам технологический прогресс, на словах сопутствующий и стимулирующий глобализационные процессы. Примером последнему тот факт, уже сегодня мы оставили далеко позади такую соблазнительную и завлекательную эпоху high-tech и погрузились виртуально-потребительскую эпоху high-hume.

Очевидно, что, в противовес коммуникативной глобализации, глобализация власти никакого совершенствования общественной структуры, увеличения “целостности”, “связности”, о которых шла речь выше, даже не подразумевает (хотя именно в этом нас пытаются убедить в своих комментариях все СМИ). Ибо последний процесс, будучи по своему происхождению абсолютно искусственным, т.е. продуктом человеческой воли и разума, столь же абсолютно безразличен ко всему, что не имеет отношения к построению властной пирамиды.

Здесь необходимо заметить, что строго говоря, никакая “глобализация”, никакой “глобализм” не являются христианскими или соответствующими христианству. И даже если рассматривать их только в коммуникативном аспекте, они не более чем свидетельство неполноты и нецелостности человеческой природы, не знающей Божией благодати и пытающейся компенсировать собственную убогость через общение с себе подобными. Однако сущность таких глобализационых процессов может быть изменена через их преображение – наполнение универсализмом, соборностью, вселенскостью Православия.

Сказанное не касается глобализации власти, которая интенциально не способна ни ко благу, ни даже к обычному земному добру и умудряется обернуть во зло человечеству самые, казалось бы, прогрессивные его достижения.

Глобальные сети, например, безусловно увеличивают и коммуникативные возможности, и связность человеческого общества. Но, будучи монопольно контролируемым (имеется в виду не только Интернет, но и вообще средства телекоммуникации), все это обращается в инструмент власти, реально не объединяющий, а разъединяющий людей, загоняющий их в изолированные соты так называемого “информационного общества” (ср. тексты “Окинавской хартии информационного общества”, подписанной в июле 2000 г. главами “Большой восьмерки”, и “Доктрину информациологического развития человечества в ХХI веке”, приблизительно в это же время принятую Всемирным информациологическим парламентом).

Стремление народов к добрососедству, сотрудничеству, границам, прозрачным для торгового, культурного и иного обменов, все это, будучи обернутым в конвенционалистскую мораль и мондиалистскую идеологию, отрицающую и разрушающую всяческую самобытность (как национальную, так и личностную), также оборачивается практической реализацией принципа: “Разделяй и властвуй!”. Та же демократия, воспетая своими апологетами, как общество свободы, доводится до абсурда, когда, следуя заданным идеологемам, возводит право национального или социального меньшинства в ранг директивы для большинства, и в пределе превращает государство в тоталитарную машину, управляющую “свободными”, но унифицированными одиночками.

Международные организации, созданные в рамках “контроля за глобализационными процессами” для поддержания мира, добрососедства, исполнения договоренностей между суверенными государствами, расширения торговых, культурных, союзнических связей между ними, в условиях властной монополии прорастают в проводники формирования единой мировой управленческой структуры, манипулирующей мирной и военной жизнью народов, определяющей, как им жить, какую иметь численность населения, какой социальный и национальный состав, какую экономику и занятость.

В принципе, в парадигме единой власти становятся понятными даже локальные военные конфликты, ее попустительством и провокациями беспрестанно возникающие ныне по всему миру. Ставя целью разрушение самобытности людей и их разъединение друг от друга, контролируемая война превращается в гигантский миксер, перемешивающий и перепутывающий государства, народы, культуры, производящий безликий человеческий субстрат, удобный для порабощения и эксплуатации.

Подобная системная приверженность ко злу требует своего объяснения, не ограничивающегося простой отсылкой к козням врага рода людского в сочетании с падшей человеческой природой и извращенным гордыней разумом.

Здесь следует отметить, что несмотря на исторически долгую предысторию, нынешний проект глобализации власти начался сравнительно недавно. Так, по оценке Дэвида Рокфеллера, сделанной им в июне 1991 года в речи на заседании Бильдербергского года, начало тому было положено в 50-х годах прошлого столетия, а в качестве конкретной цели названо создание единого мирового правительства, реализующего сверхнациональную власть интеллектуальной элиты и мировых банкиров, сегодня, как было сказано, “более предпочтительную, нежели право народов на самоопределение, которому человечество следовало в течение веков”. Еще более откровенно об этом записано в Декларации Всемирной организации здравоохранения (официального структурного подразделения в составе ООН): “Чтобы прийти к созданию единого мирового правительства, необходимо освободить людей от их индивидуальности, от привязанности к семье, национального патриотизма и религии, которую они исповедуют”.

Примерно к 70-м годам была разработана идеологическая база  мондиализм, – позволяющая надежно адаптировать сознание людей к осуществляемой во всех направлениях экспансии и устанавливаемому “новому мировому порядку”.

Чем же данная искусственная псевдо-религия отличалась?

Во-первых, областью ее распространения стали государства с европейской культурой, т.е., с одной стороны, имеющие наибольшее технологическое развитие, а с другой – исторически связанные с христианством, религией, которая онтологически устремлена к универсализму, вселенскости, соборности, или, иначе говоря, по чисто формальным, внешним критериям похожа на глобализм.

Во-вторых, мондиализм при акцентированном обожествлении достижений человеческого разума, прогресса наук и технологий обладает выраженной анти-христианской направленностью. И хотя снаружи это оформлено как обеспечение равноправия, т.е., фактически, как деабсолютизация и деуниверсализация, всех религий, мировоззрений, культур,  однако средой распространения сделано именно христианство. Не случайно экуменизм стал первым из глобалистских движений так называемого “межрелигиозного диалога”, ведущего в сторону “универсальной” синтетической религии, о которой так любят рассуждать как апологеты глобализма, вроде “нового французского философа” А. Глюксмана, так и их российские эпигоны, типа главного президентского аналитика А. Игнатова.

В-третьих, мондиализм явил собой новую либеральную альтернативу прежней коммунистической утопии. Аксиом предлагалось немного. Человечество объявлялось единой биологической популяцией с общим историческим прошлым и, соответственно, общим историческим будущим. А из единой общемировой среды обитания выводились и неизбежность единой общественной организации с глобальными экономической, финансовой, информационной системами, и необходимость единого же управления всем этим.

В сущности все в конце концов сводится к хорошо узнаваемой картине – Бог неведом и удален от материального мира, который развивается сам собой или по воле человека: произвольно, локально, бесконечно. Абсолютная же истина скрыта мглой непознанности, способной рассеяться лишь постепенно – совместными усилиями равных, но недалеких и ограниченных народов, ведомых, невесть откуда свалившимся на их головы, мудрым правителем.

Примерно с такими сентенциями “вольные каменщики” залили Францию кровью в конце XVIII века. Так очаровывали русский народ марксисты в конце XIX века. Ничего нового не добавили к сему мировые заговорщики в конце ХХ века (разве что сильно разгулявшийся в географических масштабах р-революционный аппетит, да больший цинизм в изображении “светлого будущего”, именуемого то “обществом счастливых рабов” (Н. Зайцев, “Огонек”, № 25, декабрь 2000 г.), то пустыней, заселенной неприкаянными “номадами-кочевниками” “утратившими традиционную привязанность к стране, общине, семье”, и рассматривающие право продавать, покупать и потреблять, как важнейшую ценность в своей жизни (Ж. Аттали. “На пороге нового тысячелетия”. М., 1993 г.)).

Кстати говоря, последний автор, банкир, политик, философ является давним открытым адептом сатанинской секты, поклонников Люцифера. И это не удивительно, поскольку другие его соратники по борьбе ныне вовсю празднуют конец эры христианства, прославляя новую, как им кажется, уже наступившую эпоху, New Age, которая в их представлении является ничем иным, кроме как оккультно-синкретической смесью восточных религий и сильно подредактированного христианства. Соответственно, в этом же направлении работают и подконтрольные им средства массовой обработки сознания.